Плюс девять часов

Здорово, что тема появилась!

Прошу простить, если длинновато. Зато с картинками. Это тоже из медвежьей темы.
Эта охота подошла к концу. Не потому, что все участники уже были при трофеях или истекал срок ежегодного десятидневного весеннего приключения моих друзей из Краснодара. Времени до отлета оставалось еще три дня, а опытнейший из гостей медвежатник, Владимир Алексеевич, бессменный старший группы кубанских охотников и мой кум по совместительству, свой 'Бенелли-Арго' так и не расчехлил. По сложившейся хорошей традиции он с начала тура 'постился', дожидаясь успешного завершения охот своих спутников. А когда пришло время выбираться на поиски зверя и ему, весеннее камчатское солнце припекло с такой силой, что в два дня снег сел почти на метр, обнажив густой непролазный стланик по сопкам и корявый березовый подлесок в парковых до этого каменноберезниках. Порушились снежные арки-переезды через тундровые речки и ручьи - мы оказались запертыми в небольшом участке угодий возле базы. Даже короткий выезд на ближайшую возвышенность оказался рискованными - снегоход то и дело валился набок в сыром снегу и даже налегке, без нарты, постоянно норовил влезть лыжей под какую-нибудь валежину, отказываясь слушаться руля. Ночью подмораживало лишь слегка, утренняя тонкая корочка наста не держалась и часа после восхода солнца.
Приезжий народ тешил себя купанием в термальном источнике, непрерывными завтраками-обедами-ужинами, плавно перетекавшими друг в друга с паузой на послеобеденный отдых. Принимающая сторона работала: егеря пересаливали и паковали шкуры, варили черепа и ремонтировали технику. Только мы с Володей большей частью сидели на террасе у дома, разглядывая в бинокли и двадцатикратную трубу окрестные сопки. Он, хотя и добыл уже за свою жизнь пяток камчатских гигантов, чувствовалось, не отказался бы от очередного трофея и слегка переживал из-за упущенной возможности. Я, хотя и не управлял местной погодой, ощущал неоформленную вину в том, что этот сезон так сложился и пытался каким-то образом нивелировать ее.
С юго-востока над базой нависал двухтысячеметровый спящий вулкан, вытянутый в нашу сторону отрог которого, километровой высоты Приемыш, подступал к домику на расстояние полутора километров. Изучение в оптику его крутых склонов во время охоты имело, в первую очередь, практический смысл: медведи обычно пересекали обширные снежники на нем не спеша и подолгу. Часто удавалось, зная местность, определиться с направлением и траекторией движения трофейного самца и встретить его у подножия, на переходе к реке. Сейчас это был скорее аттракцион с названием 'Кто больше увидит медведей', который периодически посещали и другие члены нашей команды. Зверь на сопке был систематически: частью проходной, шастающий поперек склона бессистемно на встречных курсах и на разной высоте, частью задержавшийся на обтаявших в верхней трети склонов выдутых гребнях и осыпях. Изредка в поле зрения мы насчитывали до десятка, включая медвежьи семейства, разнокалиберных косолапых, видимых даже невооруженным глазом.
_
Вот и этот крупный самец уже вторые сутки не спешил уходить с облюбованного места, роясь в россыпи камней под самыми предвершинными скальниками. С террасы нашего домика он выглядел еле заметной точкой, когда пересекал снежники между почерневшими полосами осыпей, однако в двадцатикратную трубу можно было разглядеть высокую холку, длинные конечности, массивный череп и по-зимнему плотный мех. Передвигался зверь не торопясь, размеренно переставляя лапы и не поднимая головы.
- Может стрельнем его? - вопрос Алексеича прозвучал провокационно, поскольку, с учетом физподготовки присутствующих и пребывания цели на высоте примерно в 1000 метров, 'стрельнуть' мог только я. В медведей на охоте я не стрелял лет уже пятнадцать, но в этом случае, из уважения к куму и осознавая, что взять трофей будет достаточно непросто, согласился, не раздумывая.
Понаблюдав еще недолго, убедившись в отсутствии у зверя намерений покинуть облюбованную осыпь и наскоро собравшись, я, минут через десять уже заглушил снегоход у самого подножия отрога. Чуть постаравшись, можно было бы въехать по распадку еще метров на двести-триста вверх. Однако не хотелось, даже теоретически, подшуметь зверя.
Вынул карабин из чехла, проверил патроны в магазине, запасную обойму. Нож: оселок.. . бинокль: фотоаппарат: рацию в нагрудный карман хэбэшки: поллитра сока и пуховую жилетку - в рюкзачок: оструганный березовый посох с рогулькой - в левую руку. СКС - на правое плечо. Взгляд через плечо на базу вдалеке внизу. И - вперед и вверх.

Первые десятки шагов по плотному, набитому зимними ветрами снегу пробуждают неуверенность в собственной готовности к подъему - все-таки зимнее бездействие дает о себе знать, появляется одышка, кровь приливает к лицу.
Чуть сбавил темп, затягивая шаг, стал ступать уже, но чаще и через сотню метров все наладилось, ноги увереннее понесли меня вдоль полосы вытаявшего ольхового стланика к намеченному с базы излому гребня, где следовало перейти правее, на соседний снежник, чтобы выше не застрять в кустах.
Кожа на лице, шее и кистях рук начинает потрескивать под мегатоннами весеннего ультрафиолета, в котором тонет все вокруг, который сполохами сварки заплескивается даже под затемненные стекла очков, засвечивая зрачки.
Склон вздымается все круче, приходится пару раз остановиться, перевести дух. Весенняя Камчатка - долина реки с горячим озером, открывается позади на многие километры, склоны сопок за ней, покрытые куртинами каменноберезника и черными на солнце пятнами кедрового стланика, дрожат в теплом мареве.
Примерно через полчаса неспешного подъема я достиг выдутого обтаявшего гребня, на котором груды скальных обломков перемежались полосами мелкого красноватого щебня. Это примерно две трети высоты, которую необходимо набрать. Присев в затишке от задувшего на высоте прохладного ветерка, рассмотрел склоны распадка, вдоль которого поднимался, скрытые от меня до этого момента изломом отрога.
Вот медведь спускается по снежнику на противоположной стороне каньона, съезжая то на заду, то на брюхе, вспахивая когтями передних лап слежавшийся снег.

Может наш? Моментально перевожу бинокль выше, еще выше - нет, наш копается до сих пор под скалами, выглядит он солиднее ближнего, и шкура у него темнее. К тому же его 'пасут' в трубу ребята с базы, если что - предупредят по рации.

Приемник немедленно зашипел в нагрудном кармане:
- Смотри внимательно, там прямо над тобой зверь, не разобрать какой в ольхаче, пойдешь - бери правее, на снег!
- Слышу, понял.
Поднявшись еще метров на пятьдесят увидел и этого: медведь средних размеров лежал на острие скального выступа, отделенного от моего гребня глубоким каньоном, метрах в ста напротив, нежась в лучах солнца. Нет, и такой не нужен.

Гребень совсем кстати становится чуть положе, подрагивающие с непривычки конечности чувствуют облегчение и выносят меня по обтаявшим уже здесь рододендроновым полянкам еще выше, на небольшой отрожек чуть южнее тех самых осыпей, на которых пасся трофейный зверь. Держась ниже гребня, добегаю до седловинки, которая по горизонту должна оказаться напротив моей цели. Ветер правильный. Выглянув, чертыхаюсь в расстройстве - осыпь пуста, однако через мгновение сердце знакомо заколотилось, и совсем не от подъема - характерное округлое темное пятно на снегу среди скальных обломков метрах в двухстах от моей позиции - это же явно он! Прошел немного вдоль склона и улегся отдыхать меж камней, прямо там, где копал. Бинокль подтверждает предположение. Я тоже беру паузу.
Позиция неплохая, я чуть выше него, ветер в мою пользу. Двигаясь размеренно, пригнувшись к самым кочкам вытаявшей прогалины, сокращаю дистанцию, предельную вначале для моих способностей и карабина. Ничего, что на виду у мишки, увидеть он меня со своими диоптриями точно не увидит, а услышать я себя не дам. Забытый за зиму запах оттаявшего лишайника лезет в ноздри, шея горит от солнца и ремешка бинокля, но лицо студит встречный ветерок. Вот, пожалуй, и все, ближе никак - полоса снега впереди может выдать хрустом корочки наста.
Косолапый спит в ста пятидесяти метрах от меня. Скрыться ему негде, успею расстрелять полмагазина, в какую бы сторону он не пошел. Подготовка к выстрелу в таких условиях - просто символическая пауза, возможность понаслаждаться процессом, запечатлеть детали, ну может быть слегка унять подкатившее возбуждение - не задавлен еще прошлыми охотами азарт добытчика! Подышав, ставлю планку на '200', кладу ствол карабина в рогульку воткнутого в снег посоха и опускаю предохранитель:треск забытой рации в нагрудном кармане сгибает меня в три погибели, оставив СКС, падаю в мох, лихорадочно нащупывая регулятор громкости, не свожу глаз со зверя, который чуть зашевелился.
- Ты где там? - голос Матвеича, устроителя наших охот и хозяина базы хрипит в ухо совсем некстати, хотя и едва слышно. Понимаю, что сейчас меня от дома закрывает гребень отрога.
- Стреляю уже - отвечаю громким шепотом.
- Ты вот что - продолжает, не спеша, Виктор, - ты его настреляй, но не до смерти, пусть он вниз сойдет, мы тут его везде примем. А то ведь будешь потом один там его ворочать полдня:
Выключаю рацию совсем. Вот такая вот забота. Не откажешь коренным камчадалам в здоровом рационализме. А ведь есть в этом что-то. Хотя и не вполне гуманно, вроде бы: Но ведь и себя стоит пожалеть - завалится меж камней - мне его в-одново не перевернуть, точно. И подниматься, понятно, никому сюда неохота. Прав, наверное, старый.
Зверь на месте, в бинокль видно его тяжеленную башку, повертев которой, он успокоился, опустил ее на передние лапы.

Целюсь снова, в правую лопатку, пуля должна пойти по диагонали повдоль туши и чуть сверху-вниз, тяну привычнотугой спуск:
Выстрел! Шлепок полуоболочечной пульки в цель. Зверь с места бросается галопом по склону наискось, как будто и не ужалили его 10 граммов свинца. Выстрел - кажется в район диафрагмы слева: Выстрел - медведь кусает себя за левую ляжку, спотыкается и катится кубарем по снежнику, выправляется и ковыляет, скользя, в исток распадка, того самого, 'нужного', который спускается к базе и в устье которого стоит мой снегоход. Он уже метрах в двухстах, но движется довольно резво, и я добавляю еще разок, по заду, почти в угон. Пуля щелкнула, как в кость, и темная туша исчезла за снежным надувом.
Выше по склону загрохотали валуны - метрах в трехстах, под скалами матуха поспешно повела подальше от беспокойного места двоих медвежат по третьему году.

- :покатился, но сейчас его не видно за скалой в распадке.. . - спокойный голос Матвеича с полуфразы заполнил эфир немедленно после щелчка выключателя радиостанции. Вот это подарочек куму!
Никуда теперь не спеша, унимая поднявшийся-таки легкий озноб, я, убедившись вначале, что не промахнулся первыми выстрелами, спустился по заляпанному брызгами крови следу к началу скалистого, забитого снегом каньона, в который укатился подранок. От места, где его настигла четвертая пуля, непрерывный кровавый волок просматривался в узкой, резко затененной расщелине до ее поворота влево.
Странно. Попадания вроде серьезные, должен бы он уже появиться ниже, на виду у компаньонов...
Вбивая каблуки в плотный снег, опираясь обеими руками на посох, спустился до поворота. Каньон здесь превратился в узкую расщелину со скальными четырехметровыми стенками, кровяной потаск, повторив траекторию снежника, прошел поворот, задел левую и уперся в один из ее выступов метрах в пятидесяти ниже. Несколько камней, осыпавшихся с этого выступа, выкатились в лоток. Еще ниже крови не было, я убедился в этом с помощью бинокля. Неужели он зацепился здесь и сумел выкарабкаться из каньона по скале?! Я немедленно, сбивая дыхание, снова набрал высоту, выбираясь из-под нависшей скальной стенки, физически ощущая, как зверь смотрит на меня сверху!

Следующие сорок минут ушли на тщетные попытки разглядеть подранка или его следы на почти полностью обтаявшем в этом месте, затянутом полосами ольхового стланика, склоне ущелья, куда он, по общему мнению, должен был попасть, умудрившись выбраться из каньона. Рация на глазах съедала заряд батареи, уставая от непрерывных переговоров с Матвеичем, который, дабы лучше видеть снизу место действия, выехал с базы ближе к подножию на поляну и теперь корректировал мои действия, глядя в трубу. Ноги уже отказывались таскать мое тело вверх-вниз по крутому в этом месте правому борту расщелины. Сумрак, скопившийся на ее дне, вытягивал из-под пропотевшей одежды остатки тепла. Призывно манило к себе нагретое сиденье освещенного солнцем, игрушечного отсюда снегохода, стоящего в устье распадка, куда я поглядывал иногда.

Раненый хищник никак себя не выдавал. Оставалось одно - перейти на склон, где он затаился и пытаться тропить его там на косогоре в промоинах и ольхе, надеясь, что Матвеич успеет предупредить, если зверь как-то обозначит себя раньше, чем я его увижу. Нужно было опять лезть вверх.
Отдыхая перед подъемом на самом краю каньона, я заметил, что кровяная дорожка заканчивалась в расщелине прямо подо мной, буквально в пятнадцати метрах, упираясь в выступающую поперек каньона скальную стенку. Вдоль подножья этого выступа между снегом и скалой видна была неширокая щель: Неоформившаяся вначале догадка снова толкнула меня на дно этого злополучного каньона! Однако, спускаясь вновь по отмякшему к полудню снежному дну распадка, топча каблуками выцветшую за час до желтизны полоску крови, я уже знал наверняка, куда делся наш с Володей трофей.
Медведь глянул на меня погасшими глазами снизу-вверх из узкой щели между скалой и снежником. Последняя пуля убила его наповал, и полутонная туша, разогнавшись по лотку как на бобслейной трассе, впечаталась ровно в единственную на всем полукилометровом протяжении каньона расщелину, в которой застряла почти вертикально. Лежа на влажном, льдистом фирне, я смог дотянуться рукой до соломенно-желтой шерсти на лбу. Грязный снег, свалившийся следом за зверем, присыпавший комками голову, уже растаял в глазницах, затянув их пленкой пемзовой пыли:
Суть ситуации скорее всех уловил практичный Матвеич - рация его спокойным голосом безжалостно отвергала все импровизации, предложенные мною: 'Снежник ты не раскопаешь даже с ломом, он круглый год не тает, там полметра свежего, этого года, а глубже - лед: Лебедку там цеплять не к чему, ты сам вокруг глянь: А кто будет помогать? Туда ты-то сам второй раз за сегодня пойдешь? А я один лом и лопаты, и лебедку не донесу: А больше некому, сам понимаешь:'
Я понимал. Но зверь был очень приличным, жаль было потраченных усилий, такая охота не должна была закончиться вот так! Однако, моя попытка унести хотя бы череп провалилась буквально: потревоженная туша осела в щель еще на полметра едва я попытался развернуть голову в удобное положение. Острие лезвия ножа в вытянутой руке теперь едва касалось кончика уха.
_
Несмотря на холод и сырость я присел перед спуском ненадолго на рюкзак, поглядывая то на такой близкий, но недосягаемый трофей, то на прогретую по-летнему послеполуденным майским солнцем долину внизу. Бывает же! Закурил бы, если бы курил: Не стоило придумывать ничего с первым выстрелом, наверное. Ну повозился бы. Так это привычно.

Спасибо за рассказ!

Originally posted by prostovova:

Прошу простить, если длинновато.

Не-Не.. . в самый раз... давай исчо!!!