Черное золото Дагестана

День клонится к вечеру. Машина движется в сторону берега Каспия. осталось позади село Берикей. Мы едем к месту горячих вод, известных не только в Дагестане. По дороге много неиспользованной земли. Есть лесные островки. Облако пыли покрывает наш след на вечерней дороге. Блеянье овец дополняет экзотическую вечернюю картину.

Мы подъезжаем к тому месту, где расположен знаменитый 'Дом Нобеля'. Мой спутник железнодорожник Аскер показывает в сторону моря: 'Вот там, я помню, был мост, который сельчане называли мостом Нобеля. К сожалению, все растащили во времена Горбачева, остались лишь сваи'. Берикейские термальные воды - мечта курортников. Сюда каждый день стекается народ из Дербента, из Огней, из всех населенных пунктов Дагестана. Здесь же встречаю семейную пару из Краснодара. Приехали лечить радикулит. Открытое озеро горячей воды в помощи никому не отказывает. Целыми днями народ здесь принимает грязевые ванны, купается в горячей природной воде. Нельзя сказать, что эти воды остались без внимания специалистов. В институте геотермии Дагестана лежит открытый проект 'Создание производства карбоната лития из геотермальных вод месторождения 'Берикей' в Республике Дагестан'. Этот проект предполагает еще попутно получение из геотермальных вод магнезии жженой. Стоимость проекта 53 млн. рублей. Болезни суставов, радикулит, ревматизм - вот неполный перечень болезней, от которых помогают эти воды. Из недр берега Каспия в этом районе выходит газ. Правда, в небольшом количестве по государственным меркам, но сегодня около тридцати домов вокруг горячих термальных вод используют местный берикейский газ.

Берикей входит в нефтегазоносный район Дагестана. Сведения о выходе нефти и газа в Дагестане, на побережье Каспийского моря близ Дербента, содержатся в арабских летописях IХ-Х вв. н.э. Факелы горящего газа на Апшеронском полуострове и на Дагестанском побережье Каспийского моря (Дагестанские Огни, Берикей) уже в начале нашей эры служили маяками для плывущих по морю судов. Голубое топливо подведено трубами до потребителей, живущих вокруг источника. Как рассказывал мой спутник Аскер: 'Мы в детстве каждый день пропадали здесь и добывали кристаллическую соль высшего качества. Сейчас тоже в земле соль есть, но люди настолько стали ленивыми, что предпочитают покупать пачки в магазине, чем труд'. Действительно, здесь вырытые колодцы показали, что вода соленая до предела и употреблению не подлежит. Живущий у самых горячих вод Магомед-Запир говорит: 'Здесь хорошо держать скот, только воды нет, она везде соленая. Для питья мы привозим воду из других источников'.

Теперь о главном. Как люди узнали, что в районе Берикея имеется нефть? А дело было так. Нефть, 'черное золото', и природный газ, были известны человеку еще до нашей эры. Первое упоминание об обнаружении нефти на берегу Гирканского (Каспийского) моря дал древнегреческий писатель Плутарх, описывая походы Александра Македонского в IV веке до нашей эры. Известный полководец привел свое войско на южное побережье Каспия, вечером в палатке Александра Македонского были установлены не виданные ранее светильники, он очень заинтересовался ими. Удивленному полководцу объяснили, что горит желтый жир, который поднимается по пучку ниток, вложенных в трубку, сделанную из той же глины, что и светильник, который местные жители называют 'чираг'. Как в каждой легенде, и в этой есть доля истины. В 15-18 вв. русские купцы посылали на берег Каспия своих людей для разведки наличия природных ископаемых и нефти. Перу Лерха принадлежит и описание естественного минерального источника теплой серной воды, используемого жителями равнины. В частности, описывая один из национальных праздников жителей Дербента, Лерх писал, что они 'сидят целую ночь на кровлях и зажигают нефтяные светильники'. Во второй свой приезд в 1745-1747гг. Лерх дополнил характеристику берега Каспийского моря. После присоединения Дагестана к России в 1813 году начинаются полномасштабные работы по выявлению очагов нефти на берегу Каспия. В этот период нефть называли нафта, жир земли, горная смола, горное масло. В лампы наливали легкую нефть, которая не дает копоти. Именно изобретение керосиновой лампы вынуждало людей искать качественную нефть. Авторы сборника 'Материалы министерства финансов 1869г' указывают, что в 1866 г. из трех ям или колодцев на Гиик-Салган-кутане ежесуточно добывалось около 4 ведер нефти, что в год составляет примерно 700-730 пудов; из четырех ям на Нап-кутане ежесуточно добывалось до 3 ведер, что составляет в год 500-540 пудов; в Кайтаго-Табасаранском округе (Каякент, Берикей и др.) в это же время ежегодно добывалось из 22 колодцев 17 000 пудов нефти.

В 1894 году в Дагестане на месторождении Берикей бывшим железнодорожным служащим В.И.Козляковским была пробурена первая скважина, с глубины 182 метра получена нефть. Нефть в Дагестане! Эта весть быстро облетела мир; посланники разных стран - иранцы, немцы, англичане, поляки, шведы, ехали сюда в надежде найти свое нефтяное счастье. На берегу Уллу-чая горели костры, разбивались палатки, строились временные жилища. Более тридцати предпринимателей на восьмидесяти участках от Сулака до Уллу-чая искали 'черное золото'.

Из скважины, принадлежащей предпринимательнице из Баку Ольге фон Бенкендорф, которая скупила земельные участки в разных местах Дагестана, с небольшой глубины ударил фонтан нефти, заставивший предпринимателей ускорить проходку скважин. В то время в Баку господствовало крупнейшее в России 'Товарищество братьев Нобель', которое возникло в тяжелое для промышленности России время. Отсутствие серьезных капиталовложений в добычу нефти не позволяло конкурировать с американским керосином. Никакой планомерности и устойчивости в развитии нефтяной промышленности в России не было, и на нее смотрели как на средство быстрой наживы. 'Товарищество нефтяного производства братьев Нобель' было учреждено в 1879 году. В 'Товарищество' вошли братья Людвиг, Роберт и Альфред, а также их друзья - всего десять человек. Они стали арендовать нефтеносные земли на Апшеронском полуострове, Челекене и в Дагестане. Туда, где были хоть малейшие признаки выходов нефти, 'Товарищество' командировало своих геологов для исследования. В это время начались работы по освоению перспективных земель в районе Берикея и Мамедкалы. 'Товарищество братьев Нобель' за бесценок купило у разорившегося Козляковского незаконченную скважину и начало быстро ее углублять. После углубления всего на несколько метров скважина достигла нефтеносного горизонта, и с глубины 190 метров забил крупный фонтан нефти.

'Дом Нобеля', управление буровыми работами, стоит и поныне только без крыши. Дом английской планировки с необычными окнами построен не из камня, а из длинных залитых бетонных плит. Так у нас никто не строит. Интересна история этого дома. С 1951 по 1984 год здесь размещалась психиатрическая больница. Рядом расположен еще один полуразваленный дом, построенный братьями Нобель. 'Товарищество' быстро расширяло свои владения в Берикее. Была построена электростанция, паровые двигатели на буровых заменили электрическими. От промысла до станции железной дороги были проложены нефтепровод и рельсовый путь конки. На промыслах велась осушка заболоченных мест под новые площадки для бурения. Был поднят вопрос об отводе 'Товариществу' береговой линии для постройки пристани и подхода наливных шхун. Проложен полукилометровый подводный нефтепровод в открытое море для приема перекачиваемой с берега нефти. Нефть получали из многих скважин. Однако большинство вскрыло водоносные горизонты, и скважины пришлось ликвидировать.

В итоге хищнической эксплуатации Берикейское месторождение перестало существовать. Такая же судьба постигла и Каякентское месторождение. Вся производственная база 'Товарищества' состояла из многочисленных промыслов, расположенных в Балаханах, Сабунчах, Сураханах, Бинагади, на Биби-Эйбате, а также в восточной части Каспийского моря (на островах Челекен, Берикей и Святом), семи нефтеперерабатывающих, механических и химических заводов в Черном городе. Основной капитал его изначально составлял 3 млн. рублей. Главный исполнительный орган - правление - находилось в Петербурге. С целью овладеть нефтеносными землями в Кайтагско-Табасаранской области Дагестана и эксплуатировать территории Российской империи в Лондоне была основана Англо-Русская нефтяная компания. Сегодня, как говорят жители села, скважины резервированы. Но мое журналистское чутье подсказывает: это не совсем так. Лужа мазута у скважины не может не привлечь сюда инвестиций или проектов добычи нефти и притом в кратчайшие сроки.

Дело в другом. Как рассказывали, и это правдоподобно, когда пробурили рядом со скважиной еще одну, фонтаном била горячая вода, еле смогли остановить. Никак не попадают буровики на нефтяную жилу. Здесь все перемешано: газ, горячие воды, нефть. У самой старой скважины булькает горячая вода, почти как маленький вулкан. Таких старых скважин времен братьев Нобель здесь можно насчитать до ста. Зрелище удивительное. Лужа мазута привлекает взгляд. И сразу думаешь, что из него можно получить в сыром виде? Аскер словно разгадывает мои мысли: ' Из мазута пытались предприимчивые сельчане гнать солярку, наверное, не получилось. Лужа полная, берут для смазки колес и техники'. Солнце уже заходит, и нам пора уезжать.

Мы удалялись от таинственного места горячих вод, соли, нефти и газа. Но память всегда будет возвращать сюда, где не только настоящее Берикея, но и его славное нефтеносное прошлое. И как хочется, чтобы этот район снова стал действующим нефтеносным очагом Дагестана, чтобы, наконец, власти поняли: берег Каспия у Дербента - золотая жила. А пока одинокий 'Дом Нобеля' - всего лишь напоминание о бурном прошлом Берикея, о периоде расцвета добычи 'черного золота':

В первые месяцы войны гитлеровские войска оккупировали часть территории нашей страны, подошли к Москве, стали угрожать Кавказу. Государственный Комитет Обороны принял решение о перебазировании на Восток крупных заводов, предприятий, всей техники.

Особо остро стоял вопрос о нефтяной промышленности. Нам было поручено демонтировать и эвакуировать нефтепромысловое и нефтеперерабатывающее оборудование с Северного Кавказа и Баку, а в случае необходимости вывести его из строя. С болью в сердце выполняли нефтяники это задание. Оборудование промыслов и заводов Кубани, Грозного и Дагестана эвакуировали на Восток, большинство скважин и установок было ликвидировано. Оккупанты просчитались. За время пребывания на Кубани они не получили нефти, а к Грозному и Баку фашистские полчища не подпустила Красная Армия.

В ЦК и Бакинском горкоме Компартии Азербайджана были заблаговременно подготовлены меры по ликвидации промыслов и восстановительным работам на случай воздушных бомбардировок или военной оккупации Баку. Для осуществления этих мероприятий была образована Центральная комиссия под председательством начальника Азнефтекомбината М.А. Евсеенко, на каждом промысле - оперативные штабы, в цехах и на участках - объектовые комиссии. Оперативные ликвидационные группы и объектовые комиссии тщательно продумали мероприятия по выводу скважин и технологических установок из строя. Так, например, скважины решено было перекрывать обрывом труб с набросом сверху готовых болванок. Была установлена и строгая очередность вывода из строя отдельных категорий скважин. Все особо богатые скважины планировалось выводить из строя в последнюю очередь, чтобы до последней минуты брать из них нефть.

В ноябре 1941 года армии Южного фронта провели севернее Ростова-на-Дону успешную операцию по разгрому немецко-фашистских войск. Это вызвало огромный трудовой подъема, в том числе и на предприятиях нефтяной промышленности: добыча нефти, выработка нефтепродуктов были максимально увеличены.

В конце первого года войны, когда шла героическая битва под Москвой, бакинские нефтяники писали защитникам столицы: 'Мы клянемся бороться за нефть так, как сражаются на фронте героические защитники Москвы'. Разгром немцев под Москвой в декабре 1941 года имел исключительное значение для всего хода войны.

Потерпев поражение в Центральном районе после краха под Москвой, немецкие армии развернули в первой половине 1942 года наступление на юге, сосредоточив на этом направлении огромное количество войск и техники. Гитлеровцы стремились к Волге и Кавказу. В новый план фюрера входило форсировать в районе Сталинграда Волгу и перерезать эту важнейшую коммуникацию, игравшую особую роль в вывозе продукции бакинской и грозненской нефтяной промышленности. В июле 1942 года гитлеровские армии вышли к нижнему Дону, им было приказано захватить нефтяные промыслы Северного Кавказа, Грозного, а затем Баку. Ожесточенные бои развернулись на Майкопском направлении. В эти трудные дни 'Правда' писала: ':В предгорьях Кавказа идут невиданные по своим масштабам и ожесточенности бои. Над Советской Россией нависла серьезнейшая опасность. Враг захватил важные районы нашей страны. Он хочет лишить нас хлеба, нефти. Он поставил перед собой задачу - отрезать от нашей страны Советский Юг:'

В течение 150 дней и ночей с августа 1942 по январь 1943 года вдоль всего Главного Кавказского хребта - от Эльбруса до Новороссийска - шли напряженные бои. Гитлеровцы упорно стремились к богатствам Юга нашей страны, к кавказской нефти. 1 июля 1942 года на совещании штабов группы армий 'Юг' Гитлер заявил: 'Если я не получу нефть Майкопа и Грозного, я должен покончить с этой войной'. Немецкие стратеги разработали план покорения Кавказа и захвата его богатств. В обозе своих войск немецкие генералы везли будущего 'рейхскомиссара Кавказа' некоего Шикенданца.
И когда в начале августа 1942 года немцы во второй раз заняли Ростов, создалась реальная угроза оккупации нефтедобывающих районов Северного Кавказа. Операция гитлеровцев по захвату этих советских территорий носила кодовое название 'Эдельвейс'. Однако лирикой здесь и не пахло. Это был оголтелый фашистский цинизм - назвать именем нежного альпийского цветка военные действия по захвату нефтяных промыслов Кавказа, его продовольственных ресурсов. В то время Риббентроп оптимистично заявлял: 'Когда у русских запасы нефти истощатся, Россия будет поставлена на колени'.

Были перерезаны основные железнодорожные магистрали и прямые водные пути, по которым доставлялись нефть и нефтепродукты из Баку к фронту и промышленным центрам. Баку-Батумский нефтепровод демонтировали, а Красноводский порт был слабо подготовлен к приему большого объема нефтепродуктов, оборудования, грузов, а также и людей. Враг прорывался к бакинской нефти, он находился у ворот Кавказа. Баку - главная нефтяная база страны - оказался в тяжелом положении. Добываемую нефть некуда было девать. Все металлические резервуары и земляные амбары были переполнены. Пришлось приостановить бурение новых скважин, законсервировать действующие. Но стране нужен был бензин во все возрастающих количествах, нужда в нем - отчаянная! Но как быть с остатками? Это ведь тоже ценнейшее сырье, затраченные средства, труд! И вот вносится невероятное с точки зрения технологии разработки нефтяных месторождений предложение: нефть добывать, гнать ее по трубопроводу на нефтеперегонные заводы в 'Черный город'; снимать там верхушку (бензин), а остаток отправлять обратно и закачивать его в пласт.
Да, предложение это, надо прямо сказать, отдавало фантастикой. Но, реально оценив смелость этого единственно возможного в той экстремальной ситуации предложения, я полностью поддержал его и санкционировал.
Для этой цели была выделена специальная скважина и через нее закачали для хранения непосредственно в нефтяном пласте около полумиллиона тонн отбензиненной нефти. Надо сказать, что эту нефть полностью вторично добыли, правда, уже после войны:

Наше командование знало о том, что за несколько дней до начала войны Геринг, имевший неограниченные полномочия в области 'максимального использования обнаруженных запасов и экономических мощностей для нужд Германии', утвердил документ с шифрованным названием 'Зеленая папка'. В нем, в частности, отмечалось: ':необходимо принять все меры к немедленному использованию оккупированных областей в интересах Германии. Получать для Германии как можно больше продовольствия и нефти - такова главная экономическая цель кампании'.

Проблема горючего для Германии действительно являлась острейшей. На начало войны немцы производили примерно 8-9 миллионов тонн бензина и дизельного топлива, в основном из угля, методом гидрогенизации его под высоким давлением. Своей нефти у них практически не было. Вот почему нацисты возлагали большие надежды на быстрый захват нефтяных промыслов Кавказа и Закавказья, где перед войной получали более 80 процентов добывавшейся в нашей стране нефти.

В один из тех жарких июльских дней меня вызвал в Кремль Сталин. Взглянул спокойно и тихим, почти будничным голосом проговорил:
- Товарищ Байбаков, Гитлер рвется на Кавказ. Он объявил, если не захватит нефть Кавказа, то проиграет войну. Нужно сделать все, чтобы ни одна капля нефти не досталась немцам. Имейте в виду, если это случится, то будет очень плохо для нас. Поэтому я вас предупреждаю, если вы оставите хоть одну тонну нефти, мы вас расстреляем. Но, если вы уничтожите промыслы, а немец не придет и мы останемся без горючего, мы вас тоже расстреляем.
Набравшись смелости, я спросил:
- Товарищ Сталин, а какая альтернатива?
- Вы молодой человек: У вас есть? - Сталин при этом показал пальцем на висок. - Летите и с Буденным решайте этот вопрос на месте.
Семен Михайлович Буденный командовал в то время Южным фронтом.
На другой день в Государственном Комитете Обороны состоялся разговор о срочном формировании группы специалистов, направляемых на Северный Кавказ для проведения особых работ на нефтяных промыслах Краснодарского края.
Мне был задан такой вопрос:
- Нельзя ли сделать так, чтобы в случае, если немцы захватят промыслы, они не смогли быстро наладить добычу нефти, а мы, вернувшись в районы промыслов, быстро бы их восстановили?:
- Таких способов нет, - ответил я. - Есть только один выход: если обстановка окажется сложной, постараемся демонтировать и отправить в восточные районы все ценное оборудование. Нефть будем добывать до последней возможности, но при крайних обстоятельствах промыслы уничтожим.

В Государственном Комитете Обороны согласились с моим мнением, и мы стали оперативно формировать группу опытных инженеров-нефтяников и специалистов взрывного дела Наркомата внутренних дел СССР. В ее состав вошли нефтяники Н.С. Тимофеев, A.A. Минин, Я.В. Лаврентьев, Ю.Н. Боксерман, Н.В. Анисимов, С.С. Апряткин, Б.М. Славин, A.A. Масленников, а также работники Наркомата внутренних дел.

Специальным самолетом наша группа вылетела через Куйбышев в Краснодар, так как по обычной (прямой) трассе добираться было уже опасно. В Краснодар прилетели жарким июльским днем. Здесь ничто еще не напоминало о войне - все было спокойно, кругом много цветов, и невольно закралось сомнение: не слишком ли рано прилетели сюда? Но мысли эти довольно скоро развеялись.

В первый же день на заседании бюро крайкома партии я сообщил о решении, принятом Государственным Комитетом Обороны. По напряженным, как-то сразу осунувшимся лицам большинства членов бюро я понял, что прибыл своевременно: увидел, как тяжело людям, столько сил и энергии вложившим в создание и развитие нефтяной промышленности края, смириться с мыслью о необходимости подготовки к демонтажу оборудования предприятий и, может быть, даже к уничтожению скважин. Каждый сознавал: фронт приближается. После заседания в крайкоме партии члены группы разъехались по нефтяным районам, а в Краснодаре был создан штаб, который днем и ночью поддерживал связь с руководством промыслов и командованием Северо-Кавказского фронта.

В воспоминаниях генерал-лейтенанта А.Д. Бесчастнова, опубликованных в 1981 году в журнале 'Новый мир', достаточно полно описан этот период Великой Отечественной войны. Бесчастнов в то время руководил оперативным отделом НКВД, обеспечивавшим безопасность промышленных предприятий Краснодарского края, а также возглавлял созданный в связи с обострившимся положением на фронте упомянутый штаб по спецмероприятиям.
Краснодарский нефтяной комбинат в то время возглавлял Семен Семенович Апряткин - человек удивительной цельности, энергии, воли. Он, как и другие работники комбината, немедленно включился в работу, хотя переживал, пожалуй, больше всех. Ему-то было лучше известно, что предстоит делать на промыслах и заводах. Теплилась надежда: может, не допустят немцев на Северный Кавказ? Работал он самоотверженно, не давая покоя ни себе, ни другим.

При этом хочу добавить, что, когда пришлось оставить Кубань, С.С. Апряткин очень много сделал для фронта, для развития добычи нефти. Но особенно проявился его талант руководителя на посту первого секретаря Чечено-Ингушского обкома КПСС, где ему пришлось заниматься не только вопросами нефти, но и всеми вопросами жизни партийной организации автономной республики.

На Северном Кавказе стояла задача - законсервировать эксплуатационные скважины нефтепромыслов, не дать врагу ни капли советской нефти. Предварительно была проделана большая подготовительная работа вплоть до научных исследований: возможен ли вывод из строя скважин, гарантирующий их восстановление впоследствии. В районе станиц Апшеронской и Хадыженской, то есть в основных нефтяных районах Краснодарского края, были проведены экспериментальные работы по выводу из строя нефтяных скважин при различных способах их эксплуатации. Разработаны и были утверждены специальные инструкции по уничтожению скважин, насосных и электрических станций, а также других промышленных объектов.
Вот как описывает эти события активный их участник А.Д. Бесчастнов:
'В тесном контакте с нами работала в Краснодаре группа Николая Константиновича Байбакова, заместителя наркома нефтяной промышленности. Она разрабатывала технологию вывода из строя нефтепромыслов и методы долговременной консервации скважин. Проводились эксперименты, потом это воплощалось в реальных условиях. Забегая вперед, скажу, что немцам так и не удалось за время оккупации пустить в эксплуатацию ни одной нефтяной скважины, а стало быть, и получить для своих нужд ни литра кубанской нефти, хотя этим и занимались прибывшие из рейха специалисты по нефтедобыче'.

На промыслах Краснодарского края мы разрабатывали технологию вывода из строя и методы долговременной консервации скважин. Работали, не считаясь со временем, не давали покоя ни себе, ни другим.
Было известно, что на острове Борнео перед оккупацией его японцами в 1941 году в аналогичной обстановке уничтожались нефтяные промыслы - скважины забили металлом и бумажными мешками с цементом.
Меркулов, заместитель Берии, привез в Краснодар тех самых английских специалистов, которые занимались уничтожением скважин на острове Борнео, для передачи опыта. Англичане утверждали, что на Северном Кавказе законсервированные по их методу скважины восстановить будет невозможно.
- Ну давайте посмотрим, что и как: - согласился я.
По моему указанию было проведено испытание этого метода в экспериментальной скважине. Через день мы подняли обсадную колонну, разрезали ее нижнюю часть и увидели, что металл не скреплен цементом. Мешки не разорвались при падении - в этом была суть ошибки.
Английские специалисты пришли в ужас. Проведенный нами эксперимент убедил их, что данный метод непригоден, а законсервированные таким образом скважины можно легко восстановить и получать нефть. Наши же специалисты разработали по-настоящему радикальный способ ликвидации скважин, который полностью себя оправдал.
Почти за полугодовой период оккупации нефтяных промыслов Краснодарского края немцы не смогли восстановить ни одной скважины. Но и нам - после освобождения промыслов от фашистских войск - тоже не удалось их восстановить. Пришлось бурить новые.

Памятуя, что все подобные мероприятия следует проводить только с разрешения штаба Южного фронта, которому мы бы непосредственно подчинены, я вылетел на небольшом самолете У-2 в Армавир. Там, как мне сообщили, находился штаб командующего Южным фронтом С.М. Буденного, после того как был оставлен Ростов.

С высоты развернулась страшная панорама отступления наших войск. Внизу пылали хутора и станицы, армейские части отходили где колоннами, где разрозненными группами. На задымленной земле рвались снаряды, стояла брошенная техника. Над Армавиром я с тревогой глянул вниз: 'На аэродроме - танкетки! Немецкие танкетки!' А пилот тем временем шел на посадку.
- Что ты делаешь?! - закричал я, не слыша своего голоса в треске мотора. - Поднимайся! Немцы!
- Нет! - пилот обернулся, покачал головой: - Это наши!
Но я-то видел в бинокль на боковинах танкеток белые кресты, а потому выхватил наган и приставил его к затылку пилота.
- Ах, мать честная! - закричал я не своим голосом - Если сядешь - застрелю!
Пилот сдрейфил и, набрав высоту, взял курс на Краснодар.
- Что же ты делал, сукин сын? - спросил я его на аэродроме.
- Товарищ Байбаков! - признался пилот. - Моя жена и дочь в Армавире.
Пилота хотели тут же расстрелять, но я вмешался - и его отправили на фронт, в штрафной батальон.

Штаб фронта я отыскал в станице Белореченской. Там и встретился с Буденным. Семен Михайлович в подштанниках и нательной рубашке отдыхал на завалинке. В довоенное время мы с ним уже встречались, когда он был заместителем наркома по сельскому хозяйству, - решали вопросы обеспечения вверенной ему отрасли нефтепродуктами. Между нами установились хорошие отношения. Он был приятным человеком.
- Семен Михайлович, давайте команду на уничтожение промыслов.
- Коля, не торопись. Моя кавалерия остановила танки.
Когда мы направились к двухэтажному дому, кавалеристы, стоявшие у плетня кучкой, возбужденно переговаривались:
- Она вертится, проклятая, а я ее горючкой и, шарахнул. Они, как крысы, повыскакивали.
- А я их шашкой достал, - усмехнулся черноглазый кубанец. - И чтоб они нас?.. Ни в жизнь!..
Кавалеристы видели, как быстро крутится танкетка на месте, но смекнули, что маневренность лошади больше, и им удалось поджечь бутылками с горючей смесью десять танкеток на подступах к реке Белой, а Буденному доложили, что уничтожили танки.
Не обошлось, конечно, без жертв и с нашей стороны - погибло несколько кавалеристов.
- Семен Михайлович, имейте в виду, что тылы немецкие отстали, а это передовые части, и они увлеклись. Я с самолета видел:
Буденный медлил с разрешением на проведение спецмероприятий на нефтепромыслах. Он, видимо, продолжал верить, что кавалерия остановит немцев. На самом деле положение оказалось более сложным: я видел, как быстро отходили наши войска. Вспомнил, как Сталин покрутил пальцем у виска, давая понять 'ищи сам альтернативу на месте', и решил действовать с учетом ситуации. Здесь я на сто процентов был убежден, что мы немцев не задержим, а они, захватив нефть, смогут обеспечить свой фронт горючим, и это будет содействовать исходу войны в пользу гитлеровцев. По телефону я дал нефтяникам приказ - приступить к уничтожению скважин, а сам сел в машину и направился на промыслы. Не успел я доехать до станицы Апшеронской, как меня разыскал по телефону член военного совета Южного фронта Каганович и дал команду приступить к ликвидации промыслов, тем самым укрепив меня в собственной правоте. Работы развернулись полным ходом под боком у немцев, ибо они уже подошли к станице Апшеронской, где начинались нефтепромыслы Краснодарского края. Электростанцию в Апшеронской уничтожали под автоматным и пулеметным обстрелом гитлеровцев.

Трудно передать состояние людей, взрывавших то, что недавно создавалось своими руками. При подрыве первых нефтеперекачивающих и компрессорных станций невозможно было сдержать слезы. Но понимая, что врагу не должна достаться наша нефть, мы быстро и вовремя реализовали все разработанные мероприятия.

С приближением фронта был организован демонтаж предприятий и нефтяного оборудования, которые отправлялись на Восток. До августа 1942 года нам удалось эвакуировать в восточные районы около 600 вагонов с таким оборудованием, а также вывезти добытую сырую нефть для переработки в Грозный.

В Хадыжах - центре нефтяной промышленности края - взрывники и специалисты-нефтяники подчищали последние 'мелочи', когда прибыл Каганович. Сюда из станицы Белореченской перебазировался штаб фронта, и Каганович на правах члена военного совета осматривал промыслы. Ни одна скважина уже не работала, а значительная часть наземного оборудования - компрессоры, станки-качалки, электрооборудование - была заранее, до уничтожения скважин, демонтирована и вывезена, здания взорваны.
Дотошно ознакомившись с консервацией одной из скважин, Каганович поинтересовался:
- Сколько потребуется времени, чтобы снова пустить скважину?
- Трудно сказать, пожалуй, легче пробурить новую скважину: - ответил я.
Ровно через сутки наступила критическая минута - необходимо было уничтожить все, что подлежало уничтожению в последнюю очередь. С промыслов мне сообщили, что в районе Кабардинки появились немецкие части, идет перестрелка, уничтожаются последние объекты. Учитывая близость немецких войск срочно сообщил Кагановичу о том, что есть угроза прорыва немцев в районе Хадыжей, где находился штаб фронта.
- Что вы паникуете! - кричал Каганович по телефону.
- Посылайте разведку, убедитесь.
- Войска надежно держат район! - не слушая возражений, кричал он.
Однако не прошло и пятнадцати минут, как был дан приказ о срочной эвакуации штаба фронта в Туапсе. Мы же остались, чтобы полностью уничтожить остатки промыслов, и, только когда взорвали последний объект - электроподстанцию, двинулись в путь, по Малому Кавказскому хребту В связи с интенсивным обстрелом и бомбежками единственной дороги Хадыжи - Туапсе мы пробирались до Туапсе лесами и горными дорогами. Уходили с теми, кто потом должен был остаться у партизан.

В тылу немецко-фашистских войск, на территории Краснодарского и Ставропольского краев, действовало более ста сорока партизанских отрядов и групп. Одна из главных задач заключалась в том, чтобы не дать захватчикам начать добычу нефти. Гитлеровцы уже успели создать в Германии акционерное общество 'Немецкая нефть на Кавказе', но практически ничего не получили: за время их пребывания на Кубани им не удалось восстановить ни одного промысла, ни одной скважины. Кроме того, после освобождения этой территории был обнаружен значительный запас труб, завезенных из Германии для разработки нефтяных месторождений. Трубы эти пригодились советским нефтяникам для восстановления промыслов.

Наш отряд возглавлял секретарь Хадыженского райкома партии Хомяков. Спустя несколько дней мы появились в Туапсе. К этому времени нас уже 'похоронили', и на запрос Наркомата нефтяной промышленности, который находился в Уфе, из Туапсе сообщили, что Байбаков с группой нефтяников, вьполнявших спецмероприятия, погибли. Каково было нашим семьям, которые были извещены об этом! Моей жене, Клавдии Андреевне, жившей в это время в Уфе с маленькой дочкой Таней, также пришлось пережить мою 'гибель'.
Но, несмотря на все перипетии, было сделано главное - выполнено задание Государственного Комитета Обороны. Наша группа перебазировалась в Грозный, неподалеку от которого в районе Малгобека в начале сентября 1942 года шли ожесточенные бои.

В Грозный мы добрались, когда немцы оккупировали Моздок и дошли до станицы Червленой. Здесь они были остановлены - во многом благодаря пополнению, срочно переброшенному из Сибири по Турксибу через Каспий на Махачкалу. Надо сказать, что около Грозного по приказу Сталина поставили заслон и отступающих расстреливали. Да и сменивший Буденного на посту командующего фронтом генерал H.H. Петров быстро овладел ситуацией. Помогло также подкрепление в виде английских штурмовиков - 'мустангов', которые господствовали в небе.

Немцы же выдыхались, поддержки с воздуха у них не было, горючее иссякло. Прибывшие из рейха специалисты-нефтяники, как ни пытались, не смогли получить на краснодарских промыслах для своих нужд ни литра нефти. Фашистам удалось частично оккупировать малгобекский промысел, но мы успели вывести его из строя, и он достался им 'пустым'.
После поражения под Сталинградом немцы поняли, что невозможно прорваться к нефти Грозного, и по приказу Гитлера начали бомбить грозненские нефтеперерабатывающие заводы. Более 80 бомбардировщиков типа 'фокке-вульф' провели тремя заходами массированный налет на заводы.

Бомбежка застала нас на пути с нефтяных промыслов на нефтеперерабатывающие заводы. Мы укрывались в придорожных кюветах, не раз засыпало нас землей, а наша машина вся была изрешечена осколками бомб.

Нефтеперерабатывающим заводам был нанесен огромный ущерб - большая часть из них вышла из строя, хотя некоторое оборудование удалось эвакуировать на Восток до той бомбежки.

Находясь в последующие дни на командном пункте, я дважды наблюдал ожесточенные атаки немецких частей. Все они были подавлены огнем нашей артиллерии и авиации. На моих глазах уничтожили несколько тысяч пехотинцев противника. В результате наступление немцев на этом участке фронта было остановлено.

В сентябре я вернулся в Москву, а вскоре отбыл в Уфу. Не сразу мне удалось обрести нормальное состояние духа - перед глазами всплывало все виденное и пережитое: кровь, убитые, страшные разрушения.