Охота в 30 минут.

Охота в 30 минут.

МЕЖДУ ВТОРОЙ И ТРЕТЬЕЙ СИГАРЕТОЙ.

Стрелки часов приближались к половине первого ночи, пора, надо собираться.
10 минут на сборы, еще 10, чтобы дойти до поля, еще 10 - послушать, вылавливая звуки между порывами ветра, прижав к ушам ладони.
И 30 минут - на подход к месту, где вечером, возвращаясь домой с охоты на лис, я оставил самодельный трипод и складной стул, предварительно разложив и надежно установив, чтобы ничего не скрипнуло, когда я приду ночью.
Так получилось, что к этой ночной охоте я не был готов: ни ночного прицела, ни устанавливаемой на оружие фары у меня с собой не было.
Был фонарь мощный, но большой и неудобный для стрельбы ночью: ни закрепить на оружии, ни удерживать его и винтовку одновременно было невозможно. Пришлось навертеть на рукоятку нетолстой веревки и с ее помощью придать фонарю правильную ориентацию в пространстве и возможность висеть на стволе винтовки. Худо-бедно, но это должно работать, хоть и предусматривает возможность выстрела по цели только с треноги, так как левая рука должна манипулировать фонарем, включая его и наводя на цель, в то время как одной правой я должен удерживать винтовку на треноге, прицеливаться и стрелять. Попробовав, я понял, что это вполне осуществимо.
Время. Я надел теплую куртку, взял фонарь и, повесив на погон винтовку, вышел из дома.
Глазу не за что было зацепится, вокруг стояла сплошная темень, даже небо было не ярче чем у меня под ногами. Закурил, подставляя лицо под ветер и стараясь точно определить его направление: западный.
Октябрь перевалил за свой экватор, но даже ночью температура редко падала ниже нуля, а если такое и случалось за последнюю неделю, то не более чем на градус - полтора. Ветер дул порывами, теплый и не быстрый, он налетал на пять-десять секунд и стихал на полминуты. Силы его было достаточно, чтобы листья, еще не опавшие полностью, но уже совершенно высохшие, своим шелестом, как стеной, ограждали любого от окружающей действительности на эти, такие короткие, пять-десять секунд. И, когда ветер затихал в кронах деревьев подле тебя, были отчетливо слышны перекатывающиеся волны шелеста на сотни метров вокруг.
Вот глаза начали привыкать к темноте. Я закурил еще одну: кто его знает, сколько придется сидеть, не шелохнувшись и борясь с желанием покурить. Медленно двинулся я на север по направлению к полю, время от времени останавливаясь и вслушиваясь. Оно было не дальше трех сотен метров. Мне предстояло пройти через сад, и все это время я шел с холма, спускаясь в низину. Пряча сигарету в руках, я останавливался и, затягиваясь, слушал.

Пустоту поля окружали переливающимся шелестом деревья леса. Аккуратно ступая, я ногами находил тропинку в пожухлой густой траве, приближался. До кромки поля остается сто с мелочью метров, когда над затихшим в безмолвии ветра полем разносится долгий и пронзительный визг поросенка. Не прекращаясь три-четыре секунды и отразившись от стены деревьев, растянувшись эхом по лесу, он кажется жутко долгим и тревожит.
Планы меняются!
Гости уж тут: отлично, не придется ждать!
Надо подходить!
Стоп, могу выстрелить только с треноги. Значит, сначала за треногой, а потом: Не думать, что потом, а сначала дойти до треноги, а там видно будет.
Ветер, ветер между мной и визгом.
По звуку до свиней от кромки поля не меньше двух сотен метров, поэтому к полю подхожу, не стесняясь, хоть и не шумно.
Вот выход на поле, узкая полоска высокой травы преодолена, и вот ноги стоят на мягкой земле.
Прислушиваюсь.
Под самым лесом, строго на север, изредка угадывается какой то шум: связывая его с недавним визгом, делаю вывод, что выводок там - это не менее двухсот пятидесяти метров по прямой.
Но моя дорога лежит левее, навстречу ветру, туда, где установлена тренога.
Первые шаги даются легко, и, ободренный этим, я чуть не налетаю на стоящие, хоть и короткие остатки кукурузных стеблей, торчащих из земли. Лишь привычка останавливаться после четырех-пяти шагов не позволила мне обозначить себя.
Почувствовав после очередной остановки при попытке шагнуть эти стебли я осторожно сместился на полметра в право и, выбрав узкую полоску чистой от стеблей, обрезанных на высоте в тридцать сантиметров над землей я продолжил аккуратно идти в нужном направлении.
В очередную остановку мне показалось, что совсем рядом что-то перебежало. Я вслушался: нет, это очередной порыв ветра зашелестел сухим кукурузным листом от одиноко стоящего стебля до кучки положенной кукурузы, съеденной еще в августе и сентябре голодными свинтусами. Так я и перемещался, маскируя свои шаги то налетавшим на листву ветром расположенных слева вдоль кромки поля деревьев, то шелестом кукурузных листьев.
Когда слабее, когда громче - ветер всегда приносил долгожданную возможность сделать эти несколько шагов, приближая меня к нужному месту. Тишина и безветрие тяготило, заставляя всматриваться и вслушиваться в сторону малейшего шороха. Вот и глаза привыкли настолько, что начали различать небо над лесом и его неровности в перебегающих полосами облаках. Чуть светлее оно светилось на горизонте над ближайшими деревнями. Это помогало быстро ориентироваться и запоминать, привязывая малейшие доносящиеся звуки. Прошло минут пятнадцать, как я начал свой подход и уже точно знал, что на поле есть как минимум два стада. Они хоть и были далеко, но возня поросят, не раз долетевшая между порывами ветра, ясно указывала их место кормежки. Вот еще ранее не долетавший до меня звук сказал, что правее запада, но далеко (метров четыреста) на соседнем кукурузном поле тоже пасутся.
<Как-то странно они ходят>, - подумалось. Три дня на поле если и появлялись, то одинцы, на час-другой приходящие незаметно и также уходящие, никем не замеченные в ночном тумане-мгле и обнаруживающие свое присутствие лишь следами. То было сразу несколько семей. Да еще в воскресенье, после дня открытой загонной охоты, когда, казалось бы, совсем затурканные охотниками и собаками, они должны зашиться вглубь болота и дрожать от страха. Вот ветер налетел и, колыхнув все, что может шуршать, пригласил меня на этот идиотский ночной танец: медленно, но поспешно переставляю ноги, и вот он - последний шаг: замираю. Ветер стихает. Порывы стали заметно слабее, и хоть интервалы остаются теми же, но ветер все меньше скрывает мои шорохи. Опять показались чьи-то шаги, может, лиса где-то неподалеку шастает? Но вот справа опять что-то послышалось, прошла минута и отчетливо стало слышно кормежку поросят в ста метрах от меня, посреди поля; до треноги осталось метров пятнадцать, а оттуда до ближних можно доплюнуть.
Делаю шаг, другой, тр: И тут до меня доходит, что до свиней не сто метров и что вокруг шуршит кукуруза, но ветра нет, и не лиса это - я практически внутри стада: то ли я такой тихий, то ли они подошли, но вот стою я и понимаю, что от свиней меня отделяет лишь темнота и тонкая граница ветра, не дающая учуять им мой запах.
А выстрелить я не могу: тренога прямо в десяти метрах против ветра, а детекторы запаха совсем рядом. Может так сложиться, что эти десять метров я хоть и пройду бесшумно, но увеличу и расширю шлейф, который донесется до хрюков в ста метрах по ветру, и те спугнут ближних ко мне. Но делать нечего, стоять тоже нельзя: вдруг ветер крутанет, и тогда точно все пропало.
Как назло влезаю в какую то траву, которая предательски скрипит и шуршит, затаиваюсь, мои телодвижения никого не смутили: вокруг по-прежнему деловитое сопение, размеренное бормотание и кряхтение с редкими похрюкиваниями - свиньи катают початки и на остальное совсем забили.
Воодушевленный таким раскладом, двигаю к треноге, лишь стараясь, чтобы мой шум не сильно отличался от слышимого со всех сторон.
И впрямь: чудные какие-то свиньи, совсем расслабились.
Дошел.
Становлюсь на колени перед треногой, укладываю на неё винтовку и на ствол нацепляю фонарь, прикладываюсь, приноравливаясь к выстрелу, левой рукой нащупывая кнопку включателя на фонаре и, ухватив его поудобнее, осмысливаю, куда он будет светить; правой - снял предохранитель и, взявшись за рукоять винтовки, положил палец на курок.
Коснувшись щекой приклада, подвинулся чуть вперед, почувствовав бровью наглазник, еще пара-тройка секунд - и винтовка приобрела привычное положение - я был готов.
Еще пять секунд, чтобы собраться, и палец решительно жмет на включатель, в прицел появляются силуэты свиней и остриженные стебли кукурузы, в голове проносится: <Дистанция до ста метров>, - корректирую положение фонаря, поняв, что освещаю свиней лишь верхней границей светового пятна. Сразу отчетливо проявились звездочки глаз.
В кругу света находилось одновременно не менее пяти свиней: входя и выходя из освещенного участка, они все были практически на одной дистанции, одинакового размера - они не давали возможности выбора и являлись одинаковыми и подходящими для выстрела целями.
Все это заняло до десяти секунд, перекрестие остановилось на шее, по линии позвоночника, и палец спокойно и размеренно нажал на курок.
Свет погас.
После выстрела откатился звук шлепка по мясу: в точности выстрела можно было не сомневаться.
Обстрелянное стадо стронулось с места и пошло в сторону леса по ветру, параллельно моему пути сюда.
Кроме бурлящего, словно ручей, урчания мамки и глухого стука копыт, от стада не было слышно других звуков: ни стонов, ни визга за все время от выстрела, что дало мне надежду, что подранка в стаде нет и он остался на месте.
И вот когда шаги почти затихли и я собрался на поиски, появился новый гул: с северо-востока приближалась еще одна череда, пасшаяся в дальнем углу поля возле самого леса; испуганная звуком выстрела, отразившегося от деревянной стены, она шарахнулась в противоположную сторону, и, когда довольно отбежала, повернула против ветра, тем самым направляясь строго ко мне.
Неожиданная веселость охватила меня: то ли от удачной охоты, то ли от комичности ситуации.
Винтовка уже лежала на стуле, а сам я стоял на ногах.
Надо фонарем посветить, а то стопчут черти, свиньи подбежали на двадцать метров, когда их осветил свет мощного фонаря.
Свет их хоть и сбил с толку, но не испугал - они лишь немного отклонились вправо от меня и продолжали свою трусцу. Удивило, что во главе стада не матерая самка, а пара небольших свинок. Зато поросят было более двадцати, из них два прошлогодних, а остальные сеголетки.
Череда проскочила в десяти метрах возле меня и, пробежав еще метров десять пятнадцать, стали в ступоре, очевидно немного ослепленные и наверно из-за того, что увидели стену кустарника на своем пути и потеряли ветер.
Я, продолжая освещать кучку столпившихся поросят, окруживших мамку, с любопытством их рассматривал, поняв, что так они долго будут стоять и мой свет им мешает - я выключил фонарь.
Постояв еще минуту-другую, свиньи медленно вошли в кустарник и двинулись на запад, против ветра, время от времени оглашая окрестности визгом.
Прислушался: на поле еще стояла неразбериха, вдалеке под лесом слышны были призывы еще какой-то мамаши, созывающей отставших поросят, в лесу слева трещали сучья, а недалеко на западе, метров сто от меня, уже слышалось деловое хозяйское разделывание початка.
Не менее полста их было в этот час на этом небольшом кукурузном поле.
Вот так можно и усомниться в пугливости и сторожкости диких свиней.

Я присел на стул, вот и он понадобился, начал доставать сигарету, стул предательски скрипнул, закурив, подумалось: <Надо менять>.
Затянулся, вроде и не волнует меня уже давно ни зверь, ни выстрел, а эта первая затяжка после выстрела по зверю дурманяще растекается в голове, как после хорошего глотка рому, и время не властно, значит, волнует еще охота.
Значит, не последняя.

С душой, с душой.

------
Прочёл с удовольствием. Николай.

ЗдОрово! Кабанчика то взяли?

------
Double Rifle Shooters Society Member

Несомневайтесь.
Второго года, жирненький и сладкий.
Остался на месте, пробита начало грудной клетки сразу чуть ниже хребта перед лопаткой.

Однако!!!
Как вроде бы все просто!
Зачоот!!

Отличный рассказ! Как сам побывал.

С полем, очень рассказ понравился. Даже пожалел что курить бросил

С полем!
Спасибо за рассказ, как будто с Вами побывал на поле.

Здоровски! С полем. Рассказ на 5+

С полем!!!.Молодца.

Сергей, с почином рассказчика?

Да, ваших рассказов начитаешся и самаму захочется , что нить подобное тиснуть.

Хорошо получилось.

Отличный креатифф Сергей Владимирович. Радуйте нас чаще ...

P.S. И уж купите к Блазеру подствольный фонарь ...

За сим .. конкретно Вован.

Ваши рассказы, прочитанные мною ранее, и вдохновили меня написать.
Так как эта моя первая попытка описать охоту немного более чем - < стрельнул козу и кабана и
устал тянуть эту гору мяса на себе 5 верст>, мне было важно, понравится вам или нет.
Всем Спасибо за Ваши добрые слова.

Присоединяюсь, зачетно и в цель.

Скажи, не передать "мондраж" словами!!! КайфФФ!!!

Красиво!
И охота и рассказ!

Технично однако!

Спасибо за рассказ!По больше бы охотников с опытом ,так вот делились своим опытом .а мы с свою очередь почитаем и будем наматывать на ус=)))

Еще 30 минут.

Долгожданная встреча.

Вот и прошел весенний сезон.
Уже который год пустой для меня.
Не то, что б азарта не было, но стараюсь даже меньше появляться в угодьях в это время, чтоб не захотелось поохотиться.
Для себя решил оставить только охоту на вальдшнепа, бо дужэ люблю. -

Вырвался из города на пару-тройку деньков и, возвращаясь уже с рыбалки, спеша быстрее вернутся к хате, чтоб успеть на вечернюю зорьку, заметил, что рутина отпустила, и в голове просторно, и мысли пошли, касаясь только приятных душе тем: Об охоте, природе, рыбалке.

Пошел второй день, как я оказался в раю. Да, в раю! А как можно назвать нашу землю весной, когда все вокруг пахнет медом и свежей зеленью.
Вчера, еще в пять, не усидев в хате и прихватив нож и бинокль, пошел на разведку.
Погода стояла теплая, и легкий ветерок лишь обозначал свое направление.

Пройдя недолго полем по молодой траве и вдоволь налюбовавшись на лето, я вступил в осень, которая все еще пряталась под толстыми и непробиваемыми кронами елового леса.
Если на окраине идти было просто, то дальше пошли завалы и бурелом.
Свернул на дорожку, хоть и заброшенную, но вполне чистую и легкую. С непривычки решил поберечь силы. Путь мой лежал уже по смешанному лесу к заброшенному хутору и полям, которые, словно клешнями, вгрызались в массив леса.

Отдохнув при ходьбе по дороге, свернул в лес, решив срезать и выбрав урочище, с которого начну разведку. Вверху во всю горела листва, а подстилка из старых листьев под ногами еще шумно хрустела.
Так можно все в округе переполошить, лучше бы пошел по дороге, а не напрямик.
Ну да, делать нечего, пошел медленно, аккуратно ступая и выбирая глазами место для следующего шага. Так увлекся, что лишь случайно заметил какое-то движение. Присмотрелся: мыши угольками шныряли вокруг, сначала поодаль, а как я затаился, то и в трех-четырех шагах, неуловимо, словно летали, между редких стеблей кустарника и, то появляясь, то пропадая непостижимо куда, вновь выскакивали совершенно в другом месте так быстро и в таком количестве, что задержали меня, вызвав любопытство. Так я и стоял, разглядывая невиданные мной доселе гонки, когда краем глаза заметил красный сполох в четверти шагов. Лиса, перескочив кочку, заструилась по только ей видной тропинке, торопливая вся в себе, пробежала в десяти шагах, как ручей, огибая все неровности на земле, скрылась в направлении поля.
Уже не зря сходил, настроение, взбодренное этой встречей, не дало больше стоять.

Как не таился, а до опушки больше никого не встретил. И только кукушки, привлеченные неясным движением, налетая на макушки, забавно чертыхались, обнаружив причину своего беспокойства.

Осторожно пройдя последние метры, я в бинокль принялся разглядывать поля: не поля конечно, а границу леса и поля, окаймленную густым кустарником, который в это время своей молодой листвой так привлекает косулю, что та, бросив свои вырубки в глубине леса, в большом количестве стягивается на опушки.

Ничего не увидев, решил подождать зорьку. Но сидеть и ждать не хотелось. И, обнаружив в кармане манок, решил его испытать в проверенном месте. Из года в год в небольшом чубке леса, не проницаемом для взгляда со стороны поля, но удивительно просторном и не засоренном, всегда жила косуля. Еще когда я только начинал учится и нужно было нарабатывать навыки в охоте скрадом, она была моим тренером. Раз, найдя её, я часто возвращался в этот чубок, чтобы выследить и незаметно подкрасться, снова и снова, то по лесу, то в высокой траве - и всегда мой тренер был на месте, чтобы принять очередной экзамен. Вот и сейчас, чтоб испытать новую цацку, я направился туда.

Понятно, что не время для манка, но уж больно хотелось.
Приблизившись к заветному чубку и осмотревшись, поудобней устроился в кустах я, пропищал.
Старательно соблюдая тональность и длину и паузы, манил и слушал, надеясь на ответ, хоть и слабо верилось.
Через пару - тройку минут из леса донесся еле уловимый звук, похожий на писк. Не опытный в этом деле, я не смог определить расстояние, да и уверенности в происхождении этого писка не было.
Только направление угадывалось отчетливо. Обнадеженный, я продолжил. Но к моему огорчению, ощутимых плодов мои старания не принесли. Подождал с десяток минут, повторил и, уверенный в безнадежности сего мероприятия, побрел к новой позиции на другую сторону этого чубка.
Там и простору поболей, да и солнце уже кувыркнулось за лес.
Пошел по полю, не таясь, уверенный, что если меня и не унюхали лесные обитатели, то писком я их уж точно всех распугал. Так и шел, изредка поглядывая в бинокль на интересные места или что-либо контрастное, за что при ходьбе цепляется глаз.

На середине поля краем глаза заметил еле уловимое движение в канаве, которая уходила за чубок, и по мере моего продвижения с каждым шагом все больше открывалась. Специально туда не смотрел и сейчас, поспешно распластавшись на земле, корил себя за невнимательность. Глянул в бинокль: козел. Он переходил высохшую канаву, осматриваясь и срывая траву и листья кустов. Медленно, ничем не потревоженный, он поднялся на противоположный скат и принялся хорошими рожками бодать крону небольшой березки. Рожки были уже сформировавшимися и без тени кожи или её лоскутов. Прошло больше пяти минут, прежде чем словно специально красовавшийся козел скрылся в кустах. До него было метров триста, и я рассмотрел его очень хорошо.

Направился, по всей видимости, на соседнее поле, на котором весь день гремела сельскохозяйственная техника, но выйдет ли на поле или так и останется в нешироком перелеске - вот в чем вопрос. Хотя, впрочем, главный вопрос был решен, и в правильности ответа я не сомневался.
- Завтра его надо покараулить на этой канаве.
Пройдя этот перелесок параллельно ходу козла, я подождал дотемна и, убедившись, что он не вышел, собрался уходить. Вспомнив про манок, не удержался и поманил еще. И услышал ответ, не похожий ни на что - писк с характерным окончанием раздался в метрах тридцати в лесу. Поманил еще, но не услышав ответа, двинулся спать.

С утра, созвонившись с егерем и урегулировав все вопросы, нашел, чем заняться, помогая по хозяйству.
Но время шло не быстро, и лучшего, чем съездить на реку, я выдумать не смог.
Неширокая, извилистая, уже порядком заросшая и давно нечищеная, она лишь смутно была похожа на ту реку из детства. На ту, что занимала нас, городскую (приезжую к бабушкам на каникулы) и сельскую детвору все лето.
В этом глухом местечке не было большого разнообразия в развлечениях, да и те, что сами способны были выдумать. Утром - рыбалка, пока не припечет солнце - тогда купаться, футбол, а после - в реку, которая смоет без следа всю усталость; можно еще вечером поудить ельца на муху, ну и ночью - костер и всякие байки, которые разносятся далеко по пойме с задорным детским смехом.

Давно я не удил на этой реке. Говорили, что неплохо берет щука, но в количестве улова у меня был свой резон сомневаться и, решив, что два - три карандаша не стоят нервов, стал ловить на маховую.
Сменил десяток мест, прежде чем переехал выше, туда, где в реку вливался небольшой ручей. И рыбалка пошла.
Вспомнилось из детства, как на реку приезжали незнакомые дядьки и, достав удочку, не разобрав её, долго смотрели на раскинувшуюся панораму. И лишь погодя, набрав шитика, пускали поплавок и сплавом пытались ловить плотву и голавля. Так делали все местные. Дойдя до тебя, вежливо здоровались и, спросив: <чей будешь?>, интересовались уловом больше для проформы, и, убедившись, что клюет, но так себе, утверждали, что и раньше клевало не очень, а сейчас и того хуже. Да и обмелела река, да и заросла.
Сколько себя помню - хоть раз в год, но такой разговор обязательно происходил. И хоть приезжал я в деревню летом, и рыбачил на реке лет с восьми, и находил возможность наведаться хоть на месяц до двадцати лет, - река, на мой взгляд, не менялась.
А стоило не увидеть её лет десять, как стали понятными и несмешными слова тех незнакомых мне людей, родившихся в этом месте и с этим местом разлученных.

Сегодня, только приехав на реку, и я всматривался в скрывающуюся за лесом нитку воды, и мне было грустно, но и приятно, что опять я здесь и могу учуять характерный только для этого места запах нагретой солнцем сосны. Увидеть этот кусок неба, словно в резной драгоценной раме этого живописного леса, что раскинулся по краям заливного луга.

Это чувство, концентрированное из грусти и радости, что смешивается, и словно густой сироп обволакивает нутро, новое для меня. Оно способно оправдывать мои поступки и иногда перевешивает весы выбора, когда уже нет камня из довода.

Плотва шла приличная и хоть время от времени забивала мелочь лишь способная отщипнуть от наживки, за часа полтора улов был, и вдвойне было приятно, что за ужином на столе будет, словленная собственноручно, свежая рыба. На всех хватит, а больше и не надо.
Засиделся, через час стемнеет, надо поспешать.

***
Во дворе на лавочке возле дома, управившись со всеми делами, сидела родня, приехавшая в мое отсутствие. Похваставшись уловом и перекинувшись парой шуток, заспешил собираться на зорьку.
Наспех перекусив и улучив момент, когда никто не мог <пожелать чего там желают в таких случаях> с карабином выскочил из дому.

Вечерело, солнце уже касалось горизонта. Днем, если и были редкие облака, то к вечеру совершенно исчезли. Ветер не тревожил ни листья вокруг, ни волосы на моей голове - еле ощутимый он был взят на заметку лишь как память о дневном легком ветерке, не поменявшем своего направления.
Пройдя село задами и повернув к заранее намеченному еще вчера, во время разведки, месту засады, с удовольствием отметил, что даже если ветер и усилится, то не выдаст меня.

Идти было недалеко, но, не желая шуметь, приходилось напрягаться, спешить и идти тихо нелегко. Пробираясь по заросшим лесным тропинкам, придерживая на ходу ветки и выбирая место для каждого шага, мне вскоре удалось вполне тихо подойти к полю. Осмотревшись в бинокль, я торопливо перешел открытый участок и скрылся в молодом сосняке, примыкавшем к канаве. Вот и сосняк пройден. Пора выбирать место для засады. В самом сосняке позиция была неудобной. Еще раньше выбирая, я так и не смог найти место, которое мне бы подошло: то низина, скрывавшая меня полностью, мешала обзору, то выступы из кустарника закрывали большие перспективные участки. Да и задача, которая стояла, сегодня была узкой. Поэтому решил расположиться на краю канавы, по возможности высоком, чтобы иметь возможность лежа контролировать выбранный мною участок подхода к канаве. Неровности поля скроют меня, и лишь в выбранном мною направлении меня можно увидеть, если кто-то будет способен отличить мой камуфляж от молодой травы. Но все это направление мной с легкостью контролировалось, а место, где вчера был замечен козел, было на расстоянии не менее ста метров. Удовлетворенный таким умозаключением, я подобрался, скрываясь в сосняке, к выбранному месту и спокойным шагом преодолел последние пятьдесят метров, отделявших меня от канавы.
Солнце скрылось за горизонтом, и хоть его было не видно за стеной леса, сомневаться в этом не приходилось. Устроившись удобней и установив карабин на бинокль, послуживший упором (высоты кочки не хватило, она оказалась не такой уж и высокой), замер в ожидании.

Три года в этих местах мне не удавалось взять козла косули. Наверное, не везло. В округе самок было тьма. В радиусе пяти километров большинство мест, где стояли козы, мною были найдены и учтены. Но козлы попадались крайне редко. Три раза я случайно мельком видел козла в этих местах, и все три раза на запредельном расстоянии или не в сроки. И только в прошлом году, в конце августа, на этом самом поле, решив, что утренняя зорька не удалась, уже уходя по полю, я обернулся то ли на неясный шум, то ли интуитивно, и увидел бегущую в полутораста метрах косулю, на секунду остановившуюся и разглядев меня молнией, бросившуюся к чубку леса. От неожиданности я чуть не выстрелил, но вовремя разглядел в прицел безрогую. Уже опустил винтовку и снял взвод шибера, когда вслед за козой из канавы выскочил козел. Вскинувшись, поспешил с выстрелом - промах; быстро перезарядив, выстрелил еще раз, но с тем же успехом. Козел отбежал метров на триста, может больше, и остановился. Так и стояли мы минут пять, разглядывая друг друга. Оба озадаченные и матерясь, я так точно матерился, не знаю как козел, но думаю, ему тоже хоть что-то, да и не понравилось. Тогда я ушел, даже не оглянувшись, всю дорогу домой прокручивал и разбирал на составляющие эту неудавшуюся охоту. Пусть воспоминания о ней останутся для меня уроком, а сделанные выводы помогут избежать поражения.

Любая засада как проверка навыков.
В ожидании думаешь, правильные ли выводы ты сделал, все ли учтено, а, если ожидания затягиваются, сомнения тебя так и гложут. Вот и сейчас, хоть и прошло всего десять минут, сомнения начали одолевать: правильно ли выбрано место для засады, верно ли время, может, поздно пришел и, когда проходил последние метры, меня заметили, может, надо было ползком? Что только в голову не придет на охоте, и не видать неуверенному в себе охотнику успеха, если он позволит себе метания и не проявит терпения.
Не помню, какая мысль грызла меня, когда я услышал шаги и как кто-то сорвал траву позади и справа. Меня внутренне колотнуло: кто-то перешагнул снова, совсем рядом, я повернул голову на звук. Козел стоял в десяти шагах на противоположной стороне канавы и смотрел на меня, еле уловимо меняя угол зрения. Замерев, я медленно прищурил глаза. Козел чуть приподнял голову и мне показалось, что он смотрит уже выше, внимательно изучая обстановку в моем направлении, но с каждой секундой все дальше: это было заметно по тому, как поднималась его голова; его же глаза были неподвижны, лишь едва уловимо он поворачивал голову на миллиметры, не больше. Уши, насторожившись, застыли. Так сторожко козел стоял уже больше минуты. Моя шея начала затекать и появилась дрожь от переутомления и напряжения мышц. Сердце разогнано адреналином, который выплеснулся в кровь после того как я услышал шаги так неожиданно и близко. Дышать носом стало трудно, но даже приоткрыть рот я не решился, боясь, что козел услышит громкие удары сердца. Но вот он неожиданно для меня опустил голову, и сорвав траву, начал её пережевывать, осматриваясь и опуская за новой порцией, он начал пастись. Смотреть уже становилось невыносимо и, улучив момент, я начал её отворачивать, расслабляя мышцы шеи, контролируя движения козла краем глаза, а в дальнейшем ориентируясь на звук срываемой травы.
Отвернувшись, я попытался привести работу сердца в нормальный ритм и отдышатся. Шею отпустило быстро, а дыхалка и сердцебиение все не проходили. Но когда стало полегче, я медленно взял в руки карабин и начал поворачивать голову, чтобы видеть козла и выбрать момент для рывка.
Козел пасся и уже отошел дальше на пару шагов по брустверу канавы в противоположном от меня направлении. Но положение выбрал такое, что я видел его правый глаз, а значит, и я был в поле его зрения. Тупо вскакивать и стрелять по заду убегающего животного не хотелось, и я решил попробовать, а скорее испытать, более тонкий ход.
Если резко вскочить или изменить положения тела полностью, козел наверняка убежит и хоть велика вероятность, что он остановится метров через сто или на крайний случай, перед тем как войти в лес, такое развитие событий меня не устраивало.

Решив обмануть козла, я медленно приподнял ногу и осторожно махнул ступней в светлой кроссовке. Козел не отреагировал, я махнул сильнее и с большей амплитудой, козел взвился и принялся убегать высокими скачками и косясь в моем направлении. В одно точное движение, небыстро, но безошибочно я принял удобное положение для стрельбы сидя, взвел шибер и, вложившись, поймал маркой десятикратного прицела лопатку красавца, замер. Еще через пару прыжков козел остановился в пол-оборота и взглянул на меня. Марка, сопровождающая лопатку всю дорогу, продвинулась чуть дальше по ходу и, нащупав позвоночник, у основания шеи остановилась, и картинка пропала. Еще через мгновение со звуком шлепка по месту, а точнее со звуком, похожим на тонкий звон, который издает топор, когда срубаешь сухой тонкий сук с елки, в прицел я увидел конец падения своей добычи. Еще через полтора десятка секунд я стоял над телом своего противника, но вынимать нож не пришлось, все было исполнено одной пулей.
Я опустился рядом, не уставший, но обессиленный и истощенный, за эти три с небольшим минуты, я достал сигарету и не найдя зажигалки просто опрокинулся на спину и уставился в небо, на котором уже появилась первая звезда. И без сигареты было хорошо, а перед глазами стоял и смотрел на меня козел, так меня напугавший. Так и лежал я, вспоминая все мелочи этой встречи.
Полетел вальдшнеп.

МАлАдец!
Потрудился. Солидный рассказ, который хорошо бы украсить фотай козла.
Word небось вспотел?

Позже фото рожек вылажу, а козла не фотографировал, не преучен как то.
Пришлось попотеть и мне и Word-у, это да.

Прекрасные рассказы ,спасибо,"попытка описать охоту" - побольше попыток пожалуйста.

красиво ! с полем ! и просто красиво излагаете! респект ВАМ! как будто с вами рядом охотился все живо и душевно

Я аш весь затёк, пока твой козёл жевал траву..
Как сам рядом лежал. Молодец!!!

красиво !

Спасибо!
В межсезонье такие рассказы как бальзам на рану... .

С полем! Замечательный рассказ!

вкусно рассказано! понравилось.

Интересно - через два года тему подняли;-))
Аффтар - а есть что-нибудь новенькое, свежее, такое же волнующее и будоражащее душу ?

Хорошо пишите с удовольствием почитал.

------
naparnik.

Такие темки затихли.. .