Новое о профессиональных охотниках Африки.

ГЕРЦОГ-БРАКОНЬЕР

Лорд Джон Гордон Персиваль Уильям де Бошир, двадцать девятый барон де Бодун, шестнадцатый герцог Эггзенхем, более известный в Восточной Африке как Билли Эггзенхем, стал одним из заметных африканских охотников, несмотря на наследственное офтальмологическое заболевание и аристократическое происхождение.

Его род восходит к последнему берсерку Скандинавии Эйлу Большая Кружка, которому сам Вильгельм Завоеватель пожаловал титул барона де Бодун и девиз "особенно ужасен с утра". Среди наиболее известных предков Билли Эггзенхема были: крестоносец Реймон де Бошир, герой взятия Константинополя; первый герцог Эггзенхем Уот Глухая Тетеря, прославленный дипломат; Саул Эггзенхем, корсар, отставший от эскадры Френсиса Дрейка и три года искавший её по всему Карибскому бассейну; один из первых денди Джордж Эггзенхем, никогда не завязывавший галстук одинаковым узлом дважды, а по женской линии - Боаконстриктрис, любовница римского проконсула Британии Максимилиана и лучшая подруга королевы Боадицеи, и леди Кристиана, фрейлина Елизаветы Великой и Марии Стюарт. С такими генами Билли не мог не стать искателем приключений (впрочем, как третьему сыну герцога ему более ничего и не оставалось).

С самого раннего детства его любимой игрушкой стала винтовка Монтекристо, а любимой мишенью, помимо крыс и ног обутых в войлочные туфли слуг - игрушечный слон его жестокого, склонного к садизму, старшего брата. Очевидно, то был знак судьбы - ведь по оловянным солдатикам, еще более любимой игрушке брата, пули Бобби ни разу не попали. Получив образование в Регби (Эгзенемы традиционно отправляли своих детей в Регби - согласно шутке того времени, потому, что ни один Эгзенхем не в состоянии запомнить, что в футбол нельзя играть руками) и Кембридже, Билли, по традиции, отправился посмотреть мир. Он попросил приятеля зайти к Куку и забронировать ему вояж или до Мадрида, или до Бомбея. Но друг его, специалист по practical joking (розагрышам), взял Билли билет до Момбасы.

Эгзенхем не сразу разгадал коварный замысел, поскольку большую часть плавания провел в трюме, охотясь на крыс с верным Монтекристо. В трюме было очень темно, и Билли научился стрелять вслепую - это очень помогло ему во времена его профессиональной карьеры. Когда же корабль причалил к берегу, было уже поздно что-то менять - билет был в один конец. Ночная жизнь Момбасы в то время была примитивной не только по стандартам Лондона, и Билли быстро заскучал. Со скуки он и отправился на свою первую охоту. При нем не было другого оружия, кроме Монтекристо, но это его не смущало. Он шел по саванне и тупо стрелял по всему, что видел (кроме негров). Пройдя (кругами) несколько миль, он наткнулся на мертвого слона с большими бивнями. Неизвестно, от чего умер слон - от пульки Монтекристо, от старости, или от изумления - но, как бы то ни было, выяснилось, что бивни стоят немалых денег, которые пришлись Билли весьма кстати.

Случилось досадное недоразумение - отец Билли, полагая, что сын его уехал то ли в Мадрид, то ли в Бомбей, исправно переводил его содержание равными долями в оба эти города, до востребования. Пока недоразумение не выяснилось, Билли купил (в кредит) полный комплект совершенно нового оружия и снаряжения для сафари, прежний хозяин которого был растерзан леопардом прямо в шлюпке, которая перевозила его с корабля на берег (такие уж были времена), и отправился добывать слоновую кость. Это занятие пришлось ему настолько по вкусу, что он посвятил ему большую часть своей жизни.

Все, кто был знаком с Билли Эггзенхемом, утверждали, что он был воплощенным британским аристократом, с характерными безупречной выдержкой, незлобивым юмором, и спортивным духом. Спортивный дух проявлялся в том, что Билли, средств и связей которого хватило бы, чтобы взять любую лицензию, всегда добывал слоновую кость по-браконьерски. Иное же, говорил он, было бы неспортивно по отношению к коллегам, которые вынуждены охотиться без лицензии. За это его прозвали "Герцог-браконьер". Однако, о непосредственных подробностях его охот, к сожалению, практически ничего не известно, поскольку никто не соглашался организовывать с ним совместные сафари. Поговаривали, что Билли, не особенно заинтересованный в финансовой успешности охоты, уделяет слишком большое внимание комфорту, и не всегда рьяно относится к добыче. "Да ты бы мог составить себе состояние!" - восклицали приятели, когда Эггзенхем рассказывал об очередном стаде таскеров, которое он не стал преследовать. "Зачем мне еще одно?" - пожимал плечами Билли.

Считается, что именно Билли изобрел <метод спринцовки>, помогающий охотиться на слонов в самых густых зарослях. Эггзенхем обстреливал джунгли из Монтекристо, пока одна из пулек случайно не попадала в слона; когда слон выбегал из зарослей, чтобы разделаться с обидчиком, Билли убивал его из крупнокалиберного штуцера. Билли предпочитал стрелять в упор - штуцер был настолько крупнокалиберным, что при выстреле его отшвыривало на несколько футов, в сторону с пути атакующего животного, что спасало Эггзенхему жизнь вне зависимости от того, попадал он в слона или нет.

Выдержку и юмор Эггзенхема лучше всего иллюстрирует следующий анекдот. Однажды в лагерь, где он отдыхал, прискакал Зигфрид Ольфантгешосс, преследуемый разъяренным носорогом. Билли радушно усадил гостя в шезлонг, подозвал Фидо (боя, которого Эггзенхем на протяжении многих лет пытался выдрессировать на истинно английского дворецкого) и приказал тому смешать им по коктейлю. Фидо с достоинством отправился выполнять приказание, но, заметив крушащего палатки и гоняющегося за обслуживающим персоналом носорога, схватил первую попавшуюся винтовку (системы Мартини-Генри), горсть патронов, и принес все это своему господину. "Фидо!" - с изысканной вежливостью сказал Билли - "Если ты настаиваешь, пусть будет мартини. Но я бы все же предпочел мартини-тоник, заряженный капелькой бренди!" И бедный Фидо, которому даже не приходилось прикладывать для этого особых усилий, смешал два коктейля. Эггзенхем, смакуя каждый глоток, выпил свою порцию, и, гостеприимно улыбаясь, протянул винтовку Ольфантгешоссу. Зигфрид выстрелил и уложил носорога наповал.

Известие о начале первой мировой войны Эггзенхем получил, находясь на сафари на германской территории. Естественно, он сразу же двинулся к своим, но с расстройства взял совершенно неправильный курс, и вскоре безнадежно заблудился. Немцы, тем временем, приняли его сафари за диверсионную группу, и выделили отряд для его поимки - но Билли двигался по такой неописуемой траектории, что практически в одиночку стянул на себя до батальона противника, и измотал этого противника до полной потери боеспособности. Эггзенхема собирались даже наградить орденом, но почему-то не наградили - тем не менее, он вступил добровольцем в знаменитый колониальный корпус.

Сохранились воспоминания о его первом бое. Билли долго отказывался стрелять в немцев, говоря, что они, в сущности, по-своему неплохие ребята... "Слоны" - философски заметил на это кто-то из его товарищей - "тоже по-своему симпатичные животные... " "Твоя правда!" - согласился Билли и открыл бешеную стрельбу.

С уменьшением количества слонов, Билли Эггзенхем, как и многие другие охотники, переключился на сопровождение сафари. В этом качестве он был особенно востребован теми клиентами, которых комфорт интересовал куда больше трофеев. Его последними клиентами стали престарелый и практически разорившийся лорд Ливерчестер с молодой женой - которая, по обыкновению эмансипированных аристократок на сафари, проявила более чем платонический интерес к сопровождающему их охотнику. Однако, когда она узнала, что Билли - из тех самых герцогов Эггзенхем, последний из которых незадолго до того разбился насмерть со всей семьей на автомашине собственного изобретения, страсть ее воспылала, как пожар в джунглях. В результате старый лорд скоропостижно скончался от отравления свинцом, а Билли с молодой женой вернулся в старую добрую Англию, где и вступил в права наследства, в комплекте с титулом, поместьями, особняками, местом в Палате Лордов и головной болью.

Английский период в жизни Билли был заполнен, в основном, попытками вернуться в Африку, минуя леди Эггзенхем. Лишь в августе 1939 года, по паспорту на имя Джона Бодуна, ему удалось сесть на пароход, идущий в Кению. Это был самый трагичный момент в его жизни. Через три дня началась вторая мировая война, корабль был захвачен немецким эсминцем, пассажиры взяты в плен и отправлены в концлагерь.

В начале 1945 года, когда союзники уже пару раз по ошибке бомбили лагерь, заключенных вывели из барака, и повели к газовой камере. Внезапно дорогу колонне перебежала огромная крыса. Билли, не выдержав искушения, вырвал из рук охранника винтовку и выстрелил по крысе. Он не успел увидеть результата своего выстрела - второй охранник всадил в него очередь из автомата. Завязалась потасовка, в которой заключенные одержали верх. Один из них склонился над Билли. "Я попал в нее?" - еле слышно спросил тот. "Да" - соврал заключенный. "Хорошо. Теперь я могу... " прошептал Билли и умер.

------
Double Rifle Shooters Society Member

quote:

Originally posted by VVal:

деБошира из деБодуна

Брел Гаврила африканским полем,
Как всегда, слегка навеселе,
Но, хотя и пах он алкоголем,
Краше парня не было в селе.

Брел он, что-то мял в кустах багряных,
Отдыхал у африканских рек,
Глядя, как качался на лианах
Зверь, а может, черный человек.

Он жирафам раскрывал объятья,
Гладил львов и целовался с гну -
Он любил их, меньших наших братьев,
В ту свою последнюю весну.

Был он нежен даже к крокодилу:
Но зубастый выполз из воды,
И отнес он пьяного Гаврилу
До утра в прибрежные кусты.

Подлое зеленое полено!
Жаль сирот-детишек и вдову.
Впрочем, всё в подлунном мире тленно,
Я о нем не плачу, не зову.

Но его нередко вспоминаю,
Приходя к Гаврилиной вдове.
(Он её любил, я это знаю,
Никогда не бил по голове.)

Лежа на Гаврилином диване,
Я порою вижу, как во сне,
Будто я по утренней саванне
Проскакал на розовом слоне:

вот что-то музыка навеяла...

quote:

Originally posted by Самарец:

де Бошир