Миша Джонс был большой грузный американец, с роскошным седым хайром, собранным обычно на затылке в могучий pony-tale. Когда Миша распускал волосы по плечам, его можно было принять за переодетого в штатское православного священника. Можно было, но никто не принимал - Миша улыбался всем той открытой и обезоруживающей улыбкой, какой улыбаются только люди, выросшие в очень дружелюбном и безопасном мире.
Миша Джонс пытался защищатьприроду, и эти попытки привели его в Россию. Он поселился на Дальнем Востоке, женился на русской, участвовал, как мне кажется, практически во всех возможных экологических проектах в последние 15 лет.
При этом Миша изрядно обрусел.
Улыбка его, хоть и была по-прежнему широкой и обеоруживающей, но чуть приопустила уголки губ, в глазах поселились не горечь и усталость - нет, обрусел он всё-таки не настолько; но горчинка с устальчинкой.
Кроме того, Миша, на основании длительного опыта, всё-таки пришёл к тем же двум выводам, к которым приходит подавляющее большинство живущих здесь людей:
а) ничего не исправишь; и
б) всё пойдёт прахом.
Нет, он продолжал исполнять какие-то экологические обязанности, переводил статьи, вёл семинары, но...
Уголки рта опускались всё ниже и ниже, а в серых, чуть навыкате, глазах, поселялись уже не горчинка с устальчинкой, а самая настоящая русская безысходность.
И вот, захожу я как-то к Мише в контору - встрёпанный, злой, спешащий, роняю что-то на ходу. А Миша достаёт из тумибочки бутылку настойки "Золотой фазан" (есть у нас здесь в Приморье такой аперитивчик-с), наливает мне стопку, себе стопку и произносит:
- Миша, что ты волнуешься? Пей фазан!
Несколько лет назад Миша, купаясь, утонул в реке. Я вот сейчас даже и не вспомню те экологические проекты, в которых он участвовал.
Но когда мне становится чересчур беспокойно, я вспоминаю эту стопку, протянутую мне Мишей, и его уверенный рассудительный голос.
"Миша, пей фазан"!
.. .
