История поездки по югу Дальнего Востока. С некоторыми рассуждениями об охоте.

перемещено из Охота

---

Уссурийский край - это, прежде всего, тайга. К этому нас приучили романы Арсеньева, рассказы Сысоева, повести Янковского. На Западе точно такое же мнение взрощено имеющем огромную популярность среди киноманов фильмом Куросавы <Дерсу Узала>. Более внимательные читатели этих же книг, конечно, знают, что здесь есть и дубово-широколиственные леса, и даже приханкайские степи. Но в целом все согласны - Дальний Восток - это тайга, тигры и кедры! <Баня, водка, гармонь и лосось>!
Впервые мне пришлось побывать в Приморье в 1980 году - тогда у меня и сложилось общее впечатление об этой территории, как о чудо как эклектичной и рваной палитре самых разнообразных ландшафтов. После этого была служба во Всемирном фонде дикой природы, когда по всяким административным делам пришлось регулярно объезжать весь ареал обитания амурского тигра.
В общем, так сложились звёзды, что независимый оператор Анатолий Петров пригласил меня в длительный и очень многосторонний вояж по всему югу Дальнего Востока. Эта поездка давала мне посмотреть огромное количество самых разнообразных охотничьих угодий, а также встретиться с людьми, которых давно, а то и никогда не видел, посмотреть следы, зверюшек и всякую тайгу, проехать по, казалось бы, никуда не ведущим лесным дорогам. Я и поехал.
Мы стартовали из Владивостока. Дорога на Хабаровск - федеральная трасса М60 - пролегает по самой безлесой части Уссурийского края. В первой трети она пересекает лишь так называемый Тереховский экологический коридор - узкую полосу леса, которая соединяет (ещё пока) лесной остров Юго-Западного Приморья с основным телом Уссурийской тайги. Существует эта полоса леса только потому, что формально здесь располагаются земли Министерства Обороны - Тереховский полигон. Убери отсюда военных - и лес будет неминуемо вырублен, а граждане настроят дачных посёлков. Уж больно лакомое место - расположено между Уссурийском и Владивостоком. Этот отрезок трассы и так уже тянет на городскую агломерацию. Заканчивается один населённый пункт - начинается другой.
Эта полоса леса интересна ещё и потому, что по ней возможно расселение на восток пресловутого дальневосточного леопарда (того самого, которого <осталось только тридцать> ). Тут остается за кадром, правда, вопрос, насколько ему надо туда расселяться - но это уже совсем другая история:
Город Уссурийск - третий по размерам город Приморского края (после Владивостока и Находки). Мы проезжаем его ходом, но <ход> этот занимает почти час. Вообще, на трассе до Хабаровска преодоление Уссурийска - одно из самых тяжких испытаний. Много светофоров, возле главных китайских рынков - безумный траффик. Сейчас в Уссурийске китайцы уже строят парк ледяных фигур, мы же проскакиваем город с наибольшей скоростью, которую позволяет <Делика> Петрова.
Вообще, Уссурийск - очень приятный город. Он как-то подчёркнуто провинциален, как подчёркнуто провинциальны Череповец или Петрозаводск. Центр из старых одноэтажных домов с элементами российской имперской архитектуры рубежа XIX-XX веков - хоть и с моей точки зрения, безвкусно, но всё равно - умилительно. И могучие новодельные церкви, выстроенные <братками>, и даже огромные супермаркеты. Торгующие бытовой техникой корейских брендов (собирается тут же, в Уссурийске) - всё равно провинциальные, добрые и гостеприимные.
Кроме корейских цехов по сборке Daewoo и обширнейших рынков (китайского и автомобильного), Уссурийск славится ещё и винноводочной промышленностью. Конкретно - предприятием <Усурийский Бальзам>. Супермаркет <Уссурийского Бальзама> стоит прямо возле <сквозной> трассы, и в нём страждущие обычно заправляются перед дальней дорогой.
Помню, как мы когда-то на машине одного из центральных телеканалов остановились на другой стороне улицы, и, по владивостокской привычке, кинулись перебегать дорогу прямо перед колёсами автомобилей. Наблюдавший это действо дряхлый уссурийский дедок безучастно прокомментировал: <О, корреспонденты за водкой побежали>:
Проезжая Уссурийском, меня всё время мучают угрызения совести - за пять лет жизни в Приморье ни разу не заехал к Андрею Котляру, земляку-магаданцу, директору Уссурийского заповедника. Встречаемся с ним на идиотских <митингах> про охрану природы, и не более. А ведь когда-то именно он сказал мне, собираясь - <Миха, пора валить с Севера. Загнуться здесь, может, все и не загнется, а вот сгниёт - точно>.

Уссурийск.

Одна из достопримечательностей трассы за Уссурийском - корейская деревня <Дружба>. Восходит этот гениальный проект ко <дням Владимира прекрасному началу>. Южные корейцы задумали переселить в эту деревню своих соотечественников из Казахстана и других центральноазиатских республик. Выделили деньги - судя по масштабу поселения очень немаленькие. Планировалось построить от 450 до 1100 коттеджей.
Деньги, как водится, разворовали, а корейская деревня с обочины дороги производит совершено нежилое впечатление. Удивительно, но я недавно прочитал, что там всё-таки обитает 31 семья:
Юг Приморского края в наибольшей степени <освобождён> от аборигенных названий - проезжая, вы не видите всех этих Даунихез и Хаунихез, которые в таком изобилии встречаются у Пржевальского и Арсеньева. Все они исчезли в начале семидесятых годов, когда КНР предъявил нам свои территориальные претензии. А жаль - без романтических инозвучных имён территория теряет львиную долю своей притягательности как колониальной окраины.
Встречаются, правда, занятные - Халкидон (наверняка переселенческое - как Сарепта), Суньятсен (вот оно, китайское влияние-то, хе-хе!), Прохоры:
А вообще названия в южном Приморье совершенно среднероссийские - Черниговка, Михайловка, Дмитриевка, Сибирцево. В Сибирцево (бывшая Манзовка) мы решили заехать - Анатолий вспомнил, что где-то здесь стоит американский паровоз 1930-х годов выпуска, в топке которого сожгли Лазо и его товарищей аж в 1920 году. Покрутились по Сибирцево (обычный такой населенный пункт, с парикмахерской <Мон плизир> и центром красоты <Багира> ), на вокзале нам сказали, что гисторический паровоз стоит в депо. Двинулись дальше.
На обочинах дорог сельские жители торгуют всем - соком и лианой лимонника, кедровыми шишками (в Приморье растёт сосна корейская, а не сибирская, поэтому шишки отличаются от привычных всем в Европе <кедровых> ), а также - луком, картошкой, битой птицей. Причём некоторые деревни имеют чётко выраженную специализацию - в частности, деревня Дмитриевка имеет репутацию <луковой> деревни, и там преимущественно, продают лук, заплетённый в специальные косички. В Ляличах пирожки тоже практически традиционно продают в детских колясках.
Между Уссурийском и Спасском (и ещё чуть-чуть за Спасск) растянулись знаменитые Приханкайские степи. Которые, в общем-то не совсем степи, сколько травянистая равнина с большим количеством перелесков. Но очень плоские и открытые. Видим полно фазанов, успешно переживших осеннюю охоту.
Спасск. Кому Спасск - штурмовые ночи, а кому - одно из крупнейших предприятий Приморья - завод Спасскцемент. Вот ведь история, подыхал заводик лет пять назад, а сейчас воспрял, воспрял заводище, цемента уже до такой степени не хватает, что уже покупаем у наших братьев в Северной Корее.
А ещё Спасск - это водка. Спасские водки Арго. Они тоже везде. Как и Уссурийский Бальзам. Но реклама креативнее:
В центре Спасска укрепляют речку от катастрофических в Приморье паводков. Защитные дамбы выкладывают проволочными корзинами с камнями. Очень технологично и эффективно. Вообще, Спасск зимой - исключительно пыльный и серый город. В принципе, Уссурийск тоже серый и пыльный, и Владивосток был бы таким же. Но там большую часть смога и пыли уносят приморские ветра. А здесь же даже воробьи - чёрные.
Первой нашей остановкой был зоологический центр Биолого-почвенного института в посёлке Гайворон.
Сам пол себе Гайворон является родиной нескольких орнитологов Приморского края - в частности, Сергея Сурмача и Юрия Глущенко. Видимо, способствует этому обстоятельству то, что Гайворонская сопка - единственный холмистый островок леса в этой части Ханкайской степной равнины, и там во время миграций наблюдается большое разнообразие самых разных пернатых. Что, видимо, и способствовало в советские времена у вьюношей увлечению орнитологией. Сейчас, к сожалению, удел вьюношей в этих местах - самогонка и конопля.
Центр этот практически на свои средства содержит знаменитый Виктор Георгиевич Юдин, известный зоолог, большой специалист по хищникам и защитник тигров. Здесь он проводит свои исследования по поведению и физиологии животных в неволе. Звучит всё это вивисекторски, но на самом деле мне нравится Юдин за то, что он по-настоящему любит своих питомцев. И я убеждён, что он ну никогда не делал им в своём питомнике ничего плохого.
Звери к Юдину попадают очень по-разному, но тем не менее - одинаково. Кого-то принесут <сердобольные> местные жители (обычно - это того, кого нельзя взять и съесть, а шкуру - пропить - как дальневосточного лесного кота). Котов этих у Юдина больше всего, есть семья рысей, несколько медведей, а также - жемчужина коллекции - семья амурских тигров - Кучер, Нюрка и молодой (относительно молодой, конечно), самец.
Тигры у Юдина появились сперва как объекты этологических исследований, потом же они должны сбыли быть выпущены на волю. До воли у тигров дело не дошло, и я не исключаю, что к лучшему. Дело в том, что на практике, несмотря на довольно значительные средства, вложенные в программу реабилитации тигров, которых в беспомощном состоянии обнаруживают в живой природе (в основном - раненых тигрят), я не знаю ни одного случая, когда их возвращение увенчалось бы успехом. По крайней мере, у нас, на Дальнем Востоке. Даже две воспитанные <в строгости> в хабаровском реабилитационном центре <Утёс> тигрицы не прожили на свободе больше года.
Вообще, тигры, конечно, Юдину удружили. Они фактически и заперли его в этом Гайвороне - квалифицированных (да и вообще никаких) помощников для работы с этими хищниками в этих краях найти невозможно (вспоминаю, как пять лет назад Виктор Георгиевич рассказывал мне, как последний его местный кадр, обпившись и обкурившись, повесился в конюшне), сам В.Г. и его жена вынуждены находиться у вольеров круглосуточно. Кормит тигров Юдин отходами с многочисленных ферм - Спасский район - животноводческий, а не только цементно-водочный. Живёт же - продажей фотографий тигров. На территории Гайворонского центра Юдин всех фотографов ненавидит и заплёвывает их ядовитой слюной. Поэтому, заходя к нему, мы, в доказательство мирности намерений, оставили фотоаппараты в машине.
Необходимость жить рядом с тиграми очень сильно ограничивает учёного - от Спасска до Владивостока не меньше трёх часов на машине, и если что-то происходит в Биолого-почвенном институте, за которым продолжает официально числиться юдинский центр - он едет туда, с тем, чтобы ввечеру вернуться. А чаще - не едет. Поэтому Юдина в Институте затирают, о чём он с удовольствием рассказывает всякому встречному и поперечному.
Мы привезли Виктору Георгиевичу мою книгу о медведях <Мохнатый бог>, поэтому он был настроен относительно радушно и не стал убивать меня за мою статью о необходимости открытия охоты на тигра. Когда он узнает, что эта же идея есть и в моей <тигровой> книге - то убьёт точно.
Недалеко от Гайворона в поле пасутся кони. Коневодством там занимается некий зажиточный фермер, который помогает Юдину с мясом.

Корейская деревня "Дружба".

Сельские дома и местные промыслы.

Ну, еще указатели и реклама водки.

Гайворонская сопка и центр Юдина (снято опасливо, из под полы).

Далее наш путь - на Хабаровск!
Шоссе М60 продолжает радовать нас креативом. Мы встречаем кафе <Лепрекон> (аццкий отжыг!), кафе <7 пятниц>, кафе М60. На трассе между Спасском и Хабаровском два поганых КП - одно - возле Лесозаводска, другое - на границе между Хабаровским и Приморскими краями. На Хабаровском КП у нас сразу смотрят на талон техосмотра - знают, сцуки, что во Владивостоке был перебой с этими документами. Вот и смлотрят в надежде - авось лохануцца сволочи иногородние!
Не лоханулись, и недополученные гаишником деньги вместе с нами мирно упылили в посёлок Бычиха - пригород города-героя Хабаровска.
В Бычихе мы останавливаемся у Юры Яхонтова, традиционного ассистента Толи в его хабаровских проектах. Юра является неиссякаемым источником самых разных сведений, он объездил в советское время весь Дальний Восток от Чукотки до Ханки, и вообще он - прекрасный рассказчик.
Вообще он мой земляк (правда, у меня в Северном полушарии земляки почти везде) - он сын очень известного орнитолога, репрессированного в приснопамятное время, родился в зырянке на Колыме, наполовину якут. Раньше работал в охотустроительной экспедиции, боролся с конфликтными тиграми в середине восьмидесятых (сам убил нескольких). Слушая его, я несколько раз пожалел, что книга о тиграх уже отправлена в печать. С другой стороны, жизнь - она не кончается этой книгой, надо что-то писать дальше:
Далее наш маршрут - в охотничье хозяйство <Дурминское>, что недалеко от Мухена. Для нас это хозяйство интересно тем, что оно расположено на северной границе ареала амурского тигра, и плотность этого зверя здесь - очень высокая, не меньше, чем в самых знаменитых заповедниках - Сихотэ-Алиньском, Лазовском и Уссурийском. Собственно, так и должно быть в настоящих, грамотных охотничьих хозяйствах. Они ведь живут именно с того, что на их территории численность дичи поднимается самыми разными и весьма эффективными способами. Соответственно, увеличивается и численность там же обитающих хищников. Вообще, у меня в планах на ближайшие два месяца - серия статей <Большой Провал> - о том, как обанкротилась программа охраны тигра в Индии - где все ставки были сделаны только на заповедное дело.
Впрочем, высокая численность тигра в <Дурминском> связывается ещё и с северной границей его ареала. Там обычно ещё есть эффект <подпёртой плотины> при наполненных зверем угодьях. А тигровый ареал на русском Дальнем Востоке, судя по всему, именно наполнен.
Мы сворачиваем на восток чуть дальше посёлка Вяземское, где находится памятник на месте убийства Дерсу Узала. Грустное место, грустный памятник:
Сперва наш путь пролегает по грустным марям правобережья Амура. Мари эти имеют чётко выраженное антропогенное происхождение - здесь вырубили лес ещё в тридцатые-сороковые (в период комсомольских строек)), затем прошли повторными рубками в шестидесятые, а позже работу лесорубов довершили лесные пожары. Тем не менее, как говорит везде побывавший Яхонтов, здесь вполне прилично изюбря и даже косули. Когда мы проезжаем мимо какого-то разрушенного сельхозхозяйства, он рассказывает нам леденящую душу историю о нападении тигра. Трасса на Мухен грунтовая, мы пробиваем колесо, и вместо того, чтобы свернуть на Дурмин и дальше в тайгу, решаем завехать в столицу этого лесного района, на шиномонтаж.
Мухен расположен у таёжной реки Немпту (почти как Ктулху!), очень симпатичной и живописной. Шиномонтаж в Мухене находится не сразу - это - просто частный дом, на столбе возле него висит колесо с типичной надписью. Возле дома стопилось штук пять автомобилей. Обслуживают здесь довольно быстро, пока колесо заваривается, Яхонтов продолжает свой ликбез. Сейчас Мухен, как здесь принято выражаться, <стоит> - в окрестностях весь относительно деловой лес вырубили. Обращает на себя внимание свежепостроенная церковь. Юра тут же говорит, что в советские времена в Мухене была самая большая баптистская община (ахренеть!) на юге Хабаровского края. кроме баптистов здесь есть и значительное староверческое ядро. Но посёлок, тем не менее, выглядит заброшенным и уставшим от этой своей заброшенности. Обращает на себя внимание деревянная теплоизоляция на теплотрассах.
Возвращаемся на Дурмин и через час выезжаем на дорогу в хозяйство. Дорога проложена по бывшей узкоколейке и очень напоминает стиральную доску - шпалы чуть-чуть присыпаны грунтом, ощущение при езде - всем понятно какое. Тем более, что дорога проезжая лишь для одного автомобиля. И при встрече с лесовозом надо искать специально обученный разъезд. Но несмотря на интенсивность трассы, мы уже через 15 минут встречаем на обочине первый тигровый след - да какой! Огромного самца, шириной 12 см! Такой здесь только один, он хорошо известен, хозяйство <Дурминское> его участок обитания захватывает боком.
Уже вечереет, мы сворачиваем на базу. Пересекаем ещё одни тигровые следы: их измерять нам уже некогда. Но обращает на себя внимание обилие заломов на черёмухах, которые делают белогрудые медведи - значит, тут их действительно много:

Трасса. Дальнобои.

Животноводство в некоторых видах.

Самокованые колуны и замок "нового армянина".

Сперва - типичные "подхабаровские" мари, затем - подъезд к Мухену и сам Мухен.

Памятник Дерсу.

Вроде корейцев в Корею переселили после того как проект неудался в п. Дружба ? или я ошибаюсь ?
И где фотки Уссурийской тайги ?
с ув.

Дорога по шпалам, медвежьи гнёзда и тигровый след.

На базе нас встречает хозяин - Александр Сергеевич Баталов, ради встречи с кем я, в значительной степени, двинул в эту поездку. Александр Сергеевич - крупнейший на юге Дальнего Востока специалист по медведям - бурым и белогрудым, замечательный натуралист и фотограф. А ещё он мне нравится тем, что у него, так же как у Юдина, не <сорвало крышу> от безумных тигровых денег (вернее, тех денег, которые казались безумными в начале 90-х годов оголодавшим научникам) и он не пошёл в лаборанты к американцам, как почти все мне известные кандидаты и доктора наук. Связанные с этой тематикой. Сейчас бы они рады слезть с этого крючка - а вот шиш! Условия грантовых соглашений напрочь запрещают им самостоятельно публиковать результаты совместных исследований, а не совместных - их уже и нет лет шестнадцать!
База у Баталова - просто супер. Он рассказывает, что на территории хозяйства постоянно обитают (заходят разными углами участки) четыре тигра, ещё два-три регулярно проходят насквозь. Сколько проходит насквозь точно - не совсем ясно, ибо молодые самцы и самки плохо отличаются по следам, образуя многочисленный и не точно идентифицируемый <средний класс>.
Самый большой плюс этого места - то, что база расположена непосредственно в угодьях. То есть, до мест кабаньей жировки или изюбриных <чашек> здесь минут пятнадцать - на машине, и около часа - пешком.
Вообще-то, подавляющее большинство охотничьих баз, с которыми мне на Дальнем Востоке (на юге) приходилось сталкиваться, стоят или на окраинах деревень или представляют собой просто купленные деревенские дома. Что, с моей точки зрения, не есть хорошо.
Другим значимым отличием хозяйства Баталова является то, что электричество здесь получают с помощью солнечных батарей и ветрогенератора. Конечно, в запасе есть и бензоэлектростанция, но включается она только в крайнем случае - что не может не радовать. Потому что треск окаянного движка меня уже непрестанно преследует во всех поездках последнего времени - человечество сегодня напрочь привязано к проводам, и генератор мощностью хотя бы 500 Вт является их неотъемлемой принадлежностью.
Собаки на базе сидят по вольерам - непременная мера предосторожности в тигровом краю - потому что минимум одна тигрица раз месяц проходит прямо между домиками.
Все жилые домики на базе Баталова называются по именам животных, здесь обитающих: домик <Кабан>, домик <Изюбрь>, домик <Медведь>.
Утро на базе Баталова выглядит совершенно буколически. С обеих сторон её обнимают крутые сопки, в седине облетевших деревьев у которых проглядывают тёмные пряди кедров. Именно это сочетание тёмных свечей кедров, пихты и елей вместе с курчавыми облетевшими кронами дубов, ясеня, ореха и ильмов, на мой взгляд, является настоящей визитной карточкой дальневосточной тайги.
За завтраком сын Баталова рассказывает нам, как вчера наблюдал драку двух секачей - у этих зверей сейчас идёт гон, и поэтому подойти к стаду этих животных, при некотором умении, довольно просто.
Двое охотников на базе - военные. И оружие у них соответствующее. Старший - полковник в отставке - имеет СКС, второй - действующий полковник, ещё молодой мужчина - <Вепрь-308>. Меня, признаться, всегда немного удивляет пристрастие дальневосточных охотников к этому дитяти конверсии, унаследовавшему эргономику и вес от своего родителя - пулемёта. Но надо сказать, что обеих гостей Александра Сергеевича я воспринимаю как неких эталонных местных охотников - с удовольствием разглядываю их суконные костюмы, сапоги и самодельные поняги. Вот здесь, на юге Дальнего Востока, ещё сохранился охотничий традиционализм, граничащий с консерватизмом: Который уже несколько лет как элиминирован в европейской России гортексно-полартековым обмундированием.
Анатолий Петров пытается понять, возможно ли ему здесь попытаться организовать съёмки тигра. Когда-то, в 2002 - 2003 годах именно здесь, в Дурминском, ему, едва ли одному из первых операторов-анималистов, удалось снять дикого амурского тигра в природе. Он рассказывает, как по дороге, ведущей на базу бродила тигрица, потерявшая детёныша, как она ревела, призывая <котёнка>, как её зов отражался от крутых стен сопок:
Баталов предлагает посмотреть для съёмок находящуюся неподалёку охотничью избушку. Она находится в считанных километрах (кабы не в трёх) от базы. По дороге мы находим ночной след тигра - скорее всего, тигрицы. По дороге натоптано изрядно, есть даже традиционные мочевые метки - оранжевые пятна на стволах деревьев, рядом с ними - поскрёбы. Метрах в восьмистах прямо на дороге обнаруживаем кабанью шерсть.
- Где-то здесь свинку даванула, - говорит Баталов, выходя из машины и фотографируя. - Вы уж осторожнее, мужики:
Между избушкой и базой лежат тысячи кубометров леса. Он был спилен здесь лет сорок назад - тогда, когда та автомобильная дорога, по которой мы катимся, ещё была узкоколейкой. На самом деле - здесь огромное древесное кладбище, брошены были многие десятки, если не сотни тысяч, комлевых частей самого драгоценного дерева нашей тайги - корейской сосны. Которую мы все здесь называем кедром. Я снимаю - для тех, кто считал и продолжает считать, что всё дикое варварство в наши края пришло только вместе с китайскими лесопромышленниками и <Римбунан Хиджао>, а до их появления, и особенно - при Советской власти - было благолепие и благорастворение воздухов.
Снимай-снимай, - настаивает Баталов. Но мне неприятно фотографирование этого древесного кладбища, и я быстро сажусь обратно в машину.
Избушка неподалёку от базы - классическая промысловая изба <на двоих> - где-то пять на три метра, с навесом. Содержится она в относительном порядке - в каком ещё может находиться нежилое в течение восьми месяцев в году строение в довольно продуктивной (а значит, и биологически агрессивной) южной тайге. Вообще, здесь избы без ухода не живут больше пяти лет, а при тщательном уходе - едва ли двадцать. Разительный контраст по сравнению с той же Колымой, где некоторые зимовья с лёгкостью можно привести в порядок спустя шестьдесят - семьдесят лет - особенно, если они построены на сухом.

База Баталова.

Еще немного баталовской базы.

Лесное кладбище и избушка.

Охотники.

Следы тигра.

На обратном пути с базы Петров проверяет свои приспособления для съёмки тигра, построенные в 2002 - 2003 годах - большой лабаз над дорогой, и <клетку>. <Клетка> эта - традиционно удэгейское сооружение, в подобных аборигены держали собак, пряча их от полосатого хищника. Смысл этой загородки - небольшая внутренняя площадь, огороженная частоколом из дрыньев, высотой 3-4 метра. Дрынья частокола разной длины, что, якобы, с точки зрения удэгейцев, не даёт возможности тигру точно рассчитать прыжок. Мне же кажется, что тигр просто понимает, что если он и заскочит в эту клеть, то для того, чтобы выпрыгнуть оттуда, ему может не хватить разбега.
Вот в такой <клетке> сперва пытался снять тигра и А.Петров, а позднее, не мудрствуя лукаво, перебрался на лабаз, стоящий здесь же, в пятидесяти метрах.
На этом лабазе Петрову приходилось сидеть, не спускаясь, и по десять, и по четырнадцать дней. Еду и ведро (понятно для каких надобностей) ему передавал с баталовской базы его бессменный ассистент Юра Яхонтов.
Лестница на основной петровский лабаз уже подгнила (вот она, агрессивная среда дальневосточной тайги - четыре года-то всего прошло!). но тем не менее, после беглого осмотра, эта платформа (а это - именно платформа, рассчитанная на установку на ней палатки), в восьми метрах над землёй, признана <ограниченно годной>.
Выезжая из хозяйства мы, по сути, продолжаем тропить ту же <ночную> тигрицу. Эти звери с большой охотой используют для передвижения лесовозные дороги и снегоходные путики, а также лыжни охотников-промысловиков - что зачастую порождает много взаимонепонимания между последними и самой крупной дикой кошкой мира.

Лабаз и клетка.

Мы возвращаемся в пригороды Хабаровска через удэгейскую деревню Гвасюги. Там Анатолий должен встретиться с местной хранительницей традиций Валентиной Тунцяновной Кялундзига. Надо сказать, что вообще на юге Дальнего Востока есть всего три относительно доступные деревни со значительным количеством аборигенного населения - это удэгейские Гвасюги в Хабаровском крае, удэгейско-нанайский Красный Яр и тазовская Михайловка - в Приморье. Должен сказать, что Гвасюги из всего этого скромного выбора - наиболее мирный и патриархальный населённый пункт. Жители Красного яра очень недружественны к чужакам (что я, вообще-то, отношу за счёт их более тесного общения с <псевдозелёными> ), а обитатели Михайловки аборигенами могут называться лишь с большой натяжкой. Де-факто это обрусевшие китайцы, хорошо освоившие самый экономически эффективный недревесный продукт леса - коноплю. Есть ещё и посёлок Агзу на Самарге, но туда можно долететь или на самолётике, или добраться зимником.
Валентина Тунцяновна (проще - Тунцяновна) - относится к той категории редких женщин, которые в 40-е - 80-е годы сформировали своеобразную систему матриархата для наших коренных народов. В этот период во всех тех органах Советской власти, где в её органах требовалось представление малочисленных народов Севера, это представление осуществляли женщины. И дело не в мужененавистничестве партийных бонз. Всё, к сожалению, было гораздо проще - женщины, среди местного населения, были наименее подвержены влиянию алкоголя.
Но здесь я скажу, что эти дамы отнюдь не были марионетками в руках партийных деятелей! Они реально сделали очень много для своих соплеменников. Традиционно их основные усилия были направлены на сохранение языка, традиций, и на здравоохранение. Как правило, эти женщины - я бы их называл <матерями племён>, выбивались из учителей или врачей. Я навсегда буду помнить Лину Тынель, Зою Ненлюмкину, и других, которые составляли учебники, и добивались преподавания в национальных школах своих языков. Валентина Тунцяновна - из той же плеяды. Вот и сейчас Петров обращается к ней с просьбой помочь - несколько удэгейцев должны показать особенности чисто местного соболиного промысла. Тунцяновна соглашается, и тут же делится с нами своей радостью - её <Учебник удэгейского языка> скоро будет издан в Хабаровске.
Урегулировав <удэгейский вопрос> с Тунцяновной, мы облегчённо вздыхаем - нам не надо ехать в Красный Яр, с его полукриминальной атмосферой, выросшей из постоянного лавирования между природоохранными лозунгами и массовым браконьерством и лесозаготовками.
И снова возвращаемся в Бычиху.

Гвасюги и Тунцяновна.

Дорога в никуда.
На следующий день мы отправляемся по длинному и странному пути, который было бы справедливо назвать <дорогой в никуда>. Это - трасса <Хабаровск - Находка>, одно из грандиознейших сооружений на юге Дальнего Востока, которое когда-нибудь решит его судьбу.
Но сперва мы едем в посёлок Кутузовку, где расположен реабилитационный центр <Утёс>.
Раньше центр <Утёс> был знаменит двумя достопримечательностями - <последним тигроловом> Владимиром Емельяновичем Кругловым, его создателем, и тигром Лютым, которого в просторечии принято называть <Лютик>. В принципе, Центр изначально задумывался, как место, где должны были выхаживать и передерживать осиротевших тигрят и покалеченных тигров (а такие звери по нескольку раз в год да возникают на периферии человеческого обитания). Но как всегда, прекраснодушные планы разбились о суровые реалии. Нет, Центр построили, и даже оснастили довольно таки неплохо. Только вот две тигрицы, выпущенные из его стен после лечения и передержки, довольно быстро стали жертвами дальневосточных браконьеров, а дальше: Дальше, если тигров куда из <Утёса> и перевозили - то только в зоопарки. Любовью дарить тигров зоопаркам других городов славился первый проконсул дальневосточной сатрапии енерал Пуликовский. Один из тигров <Утёса> по-моему, живёт сейчас в ростовском зоопарке, остальные отирают клетки по другим зоосадам страны. Постоянным обитателем <Утёса> остаётся огромный тигр <Лютик>, которому в пасть уже вставили титановый клык.
Владимир Емельянович Круглов, патриот Дальнего Востока, легендарный тигролов, участвовавший в поимке более сорока тигров, также сообщал Центру изрядное своеобразие. Кроме того, он по-настоящему душевно возился с попавшими сюда зверями. Тигров, конечно, было немного, основным зверем <Утёса> был белогрудый медведь. Вернее, медвежата белогрудки, попадавшие сюда после отстрела их матерей.
Вообще, ситуация с реабилитацией медвежьих малышей сейчас на Дальнем Востоке совершено безвыходная. Впрочем, она во всём мире такая, увы: Я всё собираюсь об этом хорошо написать, да не соберусь никак.
<Утёс> сегодня потихоньку сдрейфовал в сторону загородного Парка зверей, с очень неплохими гостиничками, кафе, конными проездками и живущим в большом вольере амурским тигром. Собствено, именно в этом вольере, и в вольерах Юдина снято 95 процентов (а то и больше) всего футажа амурского тигра в мире. В моей книге тоже - весь тигр, снятый мной, в условиях, похожих на генпрокуро:тьфу, на естественные - это он, Лютик, в своём съёмочном вольере. Сразу признаюсь.
Два года назад Владимира Емельяновича задавила упавшая лесина, и Центр остался на попечение его сына, Эдика.
В этот приезд мы застали Эдика сильно поблекшим - он рассказывал, что в Хабаровске зверей в его Центре причислили к крупному рогатому скоту и обложили налогом как коров. Всех приписали к сельхозживотным - и тигров, и медведей, и изюбрей. Потому, видимо, звериный мир в <Утёсе>, который всегда так радовал посетителей, значительно поредел. Насколько я понял, остались лишь те животные, которых уж совсем некуда было деть. Я подошел к вольеру с Лютиком, поздоровался, и сфотографировал. Ветеран <Утёса> только глаза приоткрыл. И я вспомнил, что как Кучеру и Нюрке у Юдина сейчас - по пятнадцать, так и Лютику нынче - семнадцать лет, что значит, что по звериному веку они являются глубокими стариками.
Так что хотя бы ограниченно пригодных к съёмке зверей скоро на российском ДВ и вовсе не останется. Будем ездить снимать в Харбин. (Это, конечно, если я не сумею Сафари-парк под фишкой форума АТЭС организовать. Но что-то есть у меня сумления по этому поводу).

Центр "Утёс". Эдик Круглов и тигры.

Ну вот, от Кутузовки мы и выезжаем на ту самую <дорогу в никуда>. Трассу <Восток>.
Трасса <Восток> представляет собой замечательное зрелище. Хорошее асфальтированное шоссе, с мостами, развязками, указателями: Она проносится мимо десятка ошалевших от такого поворота событий таёжных деревушек и упирается в реку Бикин.
Всё. Стоп. Конец географии.
Эта магистраль, по планам проектировщиков, должна была надвое развалить юг Хабаровского и практически весь Приморский край, связав основной транспортный узел региона - Хабаровск с основным портом зарубежного транзита - Находкой.
Начали строить это сооружение ещё кабы не в восьмидесятые годы. Потом - случился распад СССР, и трасса застыла, будучи проложена всего на ¼ своего реального расстояния. Ну, ещё какой-то незначительный кусок проложен в Приморье.
Вообще, задумывалась оная трасса с большим умом. Учитывая всевозрастающую роль автомобильных грузоперевозок она должна была не хило сэкономить расстояние и прочие связанные с расстоянием затраты при сквозном транзите с Дальнего Востока через Россию. Но сегодня достройка этой дороги - не завтрашний, и, похоже, даже не послезавтрашний день. О чём там говорить, если даже автомагистраль Чита-Хабаровск пока находится лишь в <ограниченно годном> состоянии?
Так и упирается трасса <Восток> в реку Бикин, и основной транспорт на ней - лесовозы.
С точки зрения охраны природы остановка этого строительства - огромный плюс для всего Дальнего Востока. Дело в том, что достройка этой магистрали поделит регион на две части - ту, которая будет всенепременно освоена на уровне Украины (между трассами <Восток> и М60), и, так сказать, территорию ограниченного освоения - к востоку от <Востока>, прошу прощения за идиотский каламбур.
Но и сегодня <Восток> сделал доступным <с колёс> - причём, с колёс легковых, и даже с одним ведущим мостом - среднюю часть бассейна реки Бикин, чем уже сильно увеличил антропогенную нагрузку на этот, ещё совсем недавно не очень затронутый регион.
Пока на трассе - практически нет ни мотелей, ни заправок, поэтому тем, кому придёт в голову ей зачем-то воспользоваться, придётся заправиться в самом её начале, и там же - пообедать. Стоит там роскошный мотель <Медвежий угол>. Следующая столовая - в посёлке Второй Сплавной, уже на дороге к трассе М60.
Асфальт заканчивается в двадцати километрах от Бикина - аккурат на границе Хабаровского и Приморского краёв. Когда-то Петров, часто мотавшийся по ней во время одного из проектов, видел тигра, переходившего дорогу как раз в этом месте - на границе губерний.
Трасса <Восток> упирается в пункт охраны моста через Бикин - типичный гадюшник из двух балков и хитрой системы навесов. Именно сюда иногда ныряют люди, которые вдруг поверили паре указателей по дороге, указывающих направление на Находку. Классический вопрос - <Где мы>?
Начальник поста - уважаемый человек, Сергей Бойко, которого местные удэгейцы кличут вождём всех бикинских браконьеров. Учитывая, что отношение к охоте у бикинских удэгейцев, как они сами говорят - <традиционные>, а с моей точки зрения - странные, я б не рискнул сказать, кто из сторон может лидировать в конкурсе на это звание. Просто Бойко - успешный конкурент (и к тому же гораздо более склонный к труду, чем автохтонное население). <Рвач> - говорят о нём красноярские аборигены. <Очень работать любит>. Неудивительно, что его ненавидят.
Недолюбливают его и потому, что он в семью принял двух мальчишек-удэгейцев от спившихся родителей. Сейчас парни выросли, один женился, и с гордостью показывал своего малыша. К родичам они ни ногой, не пьют (Сергей вбил в них страх перед <зельем> ) и пашут наравне с ним, насколько позволяют силы - Сергей - охрененно здоровый мужик. В общем, Сергей - куда ни кинь - сволочь. И парней спортил:
Бойко рассказывает, что на прилегающей к мосту местности постоянно живёт три тигра. Один - очень большой (Бойко уважительно зовёт его Кешей), и два поменьше, одна - точно самка. Мы делаем краткий объезд близлежащих лесовозных дорог (да, <Восток> сильно облегчил доступ лесорубам в тайгу!) и сразу находим след тигрицы. Где-то двухдневной давности.
Ещё один тигр сейчас постоянно тревожит жителей села Соболиное. Они даже вызывали конфликтную группу. Только, как всегда с конфликтниками, кончился этот приезд ничем. Инспектора грозно сказали, что нельзя выпасать скот, подсчитали трудочасы, потраченные на фиксацию нарушения, и столь же грозно уехали.
- Шлёпнут её, как пить дать, - философически сказал Бойко.
Я почему-то ему поверил.
Неподалёку, перед бикинским мостом, есть сворот направо (если смотреть со стороны Хабаровска). Там указатель - <Соболиное>. Это и есть сквозной проезд с <Востока> на М60 (до этого места есть и ещё один). Дорога не очень обустроенная, и идёт по крайне живописным местам. Однако, на поверхность уже повыдавливало лёд, и отрезок от Ясеневого до Верхнего Перевала мы идём со скоростью 40 км/ч.
Мы едем мимо пресловутых сёл Соболиное, Ясеневое и Красный Яр, и выезжаем в итоге на трассу М60, перед городом Лучегорск, где и ночуем в придорожном мотеле за смешную сумму 300 рупь койко-место.

Дорога в никуда.

Бикин.

Ну вот и всё. днём вернулись во владик. За внимание - благодарю.

Спасибо, вот и я попутешествовал с Вами!

Спасибо!
Очень интересно!

С уважением

Спасибо, вот и я попутешествовал с Вами

Спасибо, присоединяюсь.

Спасибо за интересный рассказ и фотографии. Знакомые места.
С уважением.

Пол рабочего дня коту под хвост Зачитался!!!! просто супер! и читается изумительно!!!! как-будто сам проехал

Какие красоты! Это моя вторая мечта. Первая - Байкал.

Спасибо.
Местами быдто вернулся на четвертьвека назад.

Клёво! Спасибо за фото!

Большое спасибо за материал!