ЭКСТРЕМАЛЬНЫЕ СИТУАЦИИ В ХОДЕ ПОЕЗДОК
http://n05.narod.ru/ex.html#lenderi
На этой странице представлен список различных экстремальных ситуаций, происходивших со мной в ходе рабочих экспедиций, начиная с 1994 года. Приводятся либо описания происшествий, либо ссылки на другие страницы сайта, где они подробно описаны.
Экстремальных ситуаций было не так много, как может показаться на первый взгляд при просмотре этой страницы - если учесть, сколь большое число экспедиций было произведено. Одно серьёзное ЧП приходится на 10 крупных поездок или реже.
На основании приобретённого опыта, могу заявить: основная опасность в процессе поездок по России исходит от представителей маргинальной молодёжи (преимущественно молодые бездельники, больные алкоголизмом). Неприятности, связанные с ними, происходят почти исключительно в тёмное время суток и почти исключительно в небольших населённых пунктах. Крупные города в этом отношении безопасны. Восточная часть России (к востоку от Урала) более опасна, чем Европейская часть.
В 1990-х годах и первой половине 2000-х годов существенная опасность исходила от сотрудников милиции. Много раз я беспричинно задерживался, подвергался грабежу и обворовыванию со стороны преступников в милицейской форме.
В течение 2000-х годов милиция значительно изменилась в лучшую сторону. Последний инцидент, связанный с милицией, имел место в 2007 году в Челябинске (длительное беспричинное задержание). После 2007 года я ни разу не сталкивался с милицейским произволом в РФ. Более того, почти не стало случаев проверки документов на вокзалах и на улицах, других проявлений незаконной активности силовых структур. По впечатлениям на 2011 год, российская милиция (полиция) хотя и далека от своего идеала - но с временами 10-летней давности уже не сравнить.
Данный фактор опасности в России и европейских странах СНГ я считаю практически изчезнувшим. Единственное исключение - Северный Кавказ, где беспричинные задержания всё ещё возможны (но это можно понять, с учётом весьма неспокойной местной обстановки).
Всё сказанное про российскую милицию в равной степени относится и к милиции Украины. Что касается силовых структур Казахстана и Средней Азии - до российского уровня цивилизованности им ещё далеко. Южный Казахстан в этом отношении хуже, чем <европеизированный> Северный Казахстан.
Самые опасные в России места, по моему опыту - это небольшие города и крупные посёлки, расположенные при узловых железнодорожных станциях, особенно к востоку от Урала. Примеры - Тайга, Орша. Кроме того, это любые мелкие населённые пункты вдоль оживлённых автотрасс с непрерывным автомобильным потоком - из таких населённых пунктов почти все цивилизованные люди уехали ввиду невыносимых условий жизни, остались лишь маргиналы и <отбросы>.
Наименее опасные места - крупные города (в городах с населением более 150 000 жителей неприятностей не случалось ни разу), а также мелкие (с населением менее 500 человек) сельские населённые пункты, где все жители друг друга хорошо знают, в силу чего у потенциальных преступников нет шансов остаться непойманными.
Лучшее, что можно сделать для избежания проблем - свести к минимуму пешее передвижение по населённым пунктам в тёмное время суток. Если всё же движения по населённому пункту в темноте не избежать, наиболее безопасной считаю ходьбу вдоль железнодорожных путей (когда они есть), а не по улицам. На железнодорожных путях сведена к минимуму возможность попасться на глаза агрессивным элементам, их активность происходит на улицах.
Весьма нежелательно носить длинные волосы, любую необычную причёску, нетипичную одежду. Это вызывает неприязнь маргинального населения населённых пунктов, входящих в <группу риска>, и повышает вероятность нежелательных контактов в разы. Лучше всего выглядеть как средний человек, ничем не выделяться. Чем больше возраст - тем меньше вероятность вызвать интерес у маргинальной молодёжи.
Если нет денег на ночлег в гостинице (увы, у меня их нет, выполняемая работа по изучению истории железнодорожного транспорта никем не оценена и не приносит материального вознаграждения) - необходимо тщательно позаботиться о маскировке места ночлега. Из города (посёлка) необходимо дойти до ближайшего леса, где можно хорошо замаскироваться, или забраться на высокую гору, куда едва ли заберётся кто-то ещё (если это происходит в темноте и подъём на гору не виден).
Если населённый пункт окружён степью, лучше отойти от него на несколько километров, убедившись в том, что утром в этом же направлении не будут гнать скот. Основной признак этого - отсутствие свежих следов. Потенциально существует угроза быть затоптанным копытами во сне. Если в степи удалось найти палки (сухое дерево) - желательно огородить место ночлега.
В особо плохую погоду приходится ночевать в различных заброшенных строениях или под автомобильными мостами. Это - рискованный и нежелательный вид ночлега. Но правильный и тщательный выбор подобного места ночлега позволяет свести опасность к минимуму: случаев обнаружения агрессивными элементами во время ночёвки в различных заброшенных помещениях или нежилых помещениях домов в моей практике не было ни разу. В случае ночёвки под автомобильным мостом населённый пункт должен находиться далеко - тогда вероятность обнаружения близка к нулю.
Для общительных людей (к каковым не отношусь) можно посоветовать искать ночлег, <напрашиваясь> в дома к местным жителям. В Средней Азии и на Кавказе (за исключением крупных городов), в отдалённых деревнях на Севере России это зачастую удаётся. Я это многократно делал (пример - поездка в Нарьян-Мар, проведено больше суток в доме гостеприимного жителя деревни Верхняя Мгла, к которому я попросился первым). Случаев, когда местные жители сами приглашали на ночлег, наберётся не одна сотня.
В любых других местах подобный метод поиска ночлега ничего хорошего не принесёт. С почти стопроцентной гарантией, вы лишь напрасно потратите время: проситься можно до бесконечности, никто не пустит. Если кто-то и согласится пустить в свою квартиру в крупном городе - это скорее всего будут <низы общества>, пьяницы или наркоманы, от которых следует держаться подальше.
Намного проще, чем в жилой дом, <напроситься> на ночлег в нежилое помещение, где ночью дежурит персонал - например, в котельную, в домик сторожа автобазы в небольшом городе или крупном селе. И всё же данный вариант считаю худшим, чем ночёвка вдали от людей - особенно, если путешествие происходит не зимой. Это - исключительно личное мнение.
В идеале, ни в коем случае не следует ездить автостопом, это плохо во всех отношениях (подробно на эту тему - ниже). К сожалению, обстоятельства обычно складываются так, что автостопа не избежать. В целях безопасности при этом желательно: находиться на обочине подальше от проезжей части, иметь светоотражающие полосы на одежде, не садиться в машину к водителям, находящимся в состоянии опьянения.
Есть мнение, что в среднем на 100 000 километров, пройденных автостопом или за рулём, приходится одна авария. Я проехал больше (как автостопом, так и за рулём) - но в автомобильные аварии, по состоянию на май 2011 года, не попадал. Приходилось попадать в железнодорожные аварии: находился в кабине опрокинувшегося локомотива в Чувашии, многократно находился на съёмных мотодрезинах, потерпевших сход с рельсов или столкновение с другой дрезиной. Серьёзных последствий не было.
Среди водителей подвозящих машин встречаются гомосексуалисты. На территории бывшего СССР они попадаются крайне редко - вспоминаю два случая (один из них, в Литве, можно не учитывать - он проявлялся лишь в том, что в машине лежал журнал для геев, как-либо ещё водитель свою особенность не выражал). Один раз ярко выраженный гомосексуалист попался во время поездки по Европе (во Франции). Иное дело - Иран: там гомосексуалистом был примерно каждый третий подвозивший водитель, свою сущность они недвусмысленно демонстрировали. Но случаев агрессии или настойчивых приставаний нигде не было.
Реальные опасности, связанные с природой, на мой взгляд - заражение болезнями, разносчиком которых является клещ, покусы собаками, потеря ориентировки в лесу. В регионах, где активен клещ (период наибольшей активности - май-июнь) лучше не заходить в лес, поменьше сходить с дорог. В незнакомый крупный лесной массив, по личному мнению, заходить нельзя - в лесу следует двигаться только по дорогам, при этом обязательно наличие топографической карты.
Если требуется пройти из одного населённого пункта в другой, между ними 20 километров <лесной целины> и 50 километров дороги (пусть плохой и полузаросшей, но всё же дороги, пример - переход из Калача в Бакарюку) - на мой взгляд, однозначно следует воспользоваться вторым вариантом! Попытка сократить путь по <лесной целине> в лучшем случае заберёт лишнее время (скорость пешего движения по дороге 5-6 км/ч, по лесу 2-3 км/ч или меньше). В худшем случае - приведёт к нескольким дням блужданий.
Жители лесных населённых пунктов часто пугают опасностью, исходящей от медведей или волков. Однако мне за 15 лет <лесной жизни> крупных хищных животных ни разу не доводилось видеть даже издали.
... Касательно стран бывшего СССР (помимо Российской Федерации). Самым спокойным и безопасным местом я считаю страны Балтии (Литва, Латвия, Эстония). Самые опасные места - зоны конфликтов (линии соприкосновения враждующих сторон в Грузии, заминированная и простреливаемая граница Узбекистана с Таджикистаном). Если же эти зоны не учитывать - худшей страной бывшего СССР я считаю Азербайджан, причём с огромным отрывом от остальных. Довольно проблемными являются также Узбекистан и Таджикистан. Основная опасность здесь исходит не от маргинальной молодёжи, как в РФ, а от местных силовых структур, которые зачастую принимают путешественника за террориста.
Касательно автостопа.. . Не хватит всех известных ругательных слов, что выразить отвращение к этому. Автостоп - худшее из возможных действий, которые приходится осуществлять в ходе рабочей экспедиции. Это мерзко, это унизительно и в высшей степени отвратительно. Хотя и не терплю ругательств - скажу, что автостоп это г.. но, если очень мягко выражаться!!!
Автостопом приходится перемещаться вынужденно, от полной безысходности. В тысячный раз приходится сожалеть, что общественный транспорт в РФ стоит почти в десять раз дороже, чем на Украине, а бензин - в двадцать раз дороже, чем в Венесуэле (один из моих ближайших родственников является гражданином Венесуэлы, ситуацию в этой стране достаточно хорошо знаю).
Автостоп - самый простой способ получить неприятности разного рода, сорвать все намеченные планы из-за отсутствия желающих подвозить, нарваться на криминальных личностей, тяготеющих к большим дорогам.
Мало что в жизни вызывает такое омерзение и раздражение, как автостоп. Хотя прибегать к этому (увы!!!) до сих пор приходится часто и регулярно. Стоимость общественного транспорта в современной России - свыше рубля за километр, расстояния каждой экспедиции исчисляются тысячами километров, достать деньги на оплату транспорта физически негде, существование - и без того полуголодное.. .
Тупое и унизительное стояние на дороге сейчас нередко длится много часов. По сравнению с 1990-ми годами (я проехал автостопом сотни тысяч километров в те далёкие времена, хотя это не нравилось и тогда), автостоп потерял всякую эффективность. В 1990-е годы, прозванные сейчас <лихими> и <бандитскими>, подвозили охотно.
По сравнению с 1990-ми годами, сейчас на дорогах стало значительно больше машин и значительно меньше криминала. Случаи нападения на <дальнобойщиков> стали редкостью, теперь они уже не боятся ночевать вне охраняемых стоянок (это неоднократно слышал от подвозивших водителей). Но одновременно водители в основной массе стали более эгоистичными. Процент подвозящих упал в разы. Собственный возраст может объяснить это лишь отчасти. Безусловно, чем старше <голосующий> на трассе человек - тем меньше желающих подобрать его. Но всё же возраст на лице однозначно не написан, и уж совсем трудно определить его за несколько секунд из проезжающей машины.
По моей версии, основные причины ухудшения автостопа следующие: пришло новое поколение людей, выросшее при капитализме, которое менее склонно к взаимопомощи; все водители, которые регулярно ездят на большие расстояния, хотя бы один раз подвозили автостопщиков (в 1990-е годы многие подвозили впервые). К сожалению, далеко не все водители остались довольны общением с ними. Среди автостопщиков тоже попадаются маргинальные элементы, воняющие (в самом прямом смысле) или просто неприятные в общении, а то и крадущие вещи из машины. Водитель, подвозивший такого, с большой вероятностью, не будет брать других.
Среди тех немногих водителей, кто всё же подвозит - существенный процент тех, кто делает это специально для того, чтобы выместить на бесплатном попутчике своё плохое настроение, порой обругать его за <неправильный образ жизни>. Возможности уклониться от неприятного общения нет, ведь бесплатный попутчик находится в зависимом положении.
Даже при успешном автостопе - время, проведённое в попутной машине, является потерянным, а времени остро не хватает. Когда я еду на пригородных поездах (спокойно и бесплатно) - я могу читать книги, набирать текст на переносном электронном устройстве. В машине бесплатный попутчик ничего этого делать не может, драгоценные часы и дни выкинуты зря. Когда есть возможность проехать на пригородных поездах - я еду на них. Но проблема в том, что объём пригородного движения за последние годы обвально сократился. Уже почти нигде нельзя преодолеть на них большое расстояние за разумное время.
НИКАКИХ ПОЛОЖИТЕЛЬНЫХ СТОРОН У АВТОСТОПА Я НЕ НАХОЖУ. Автостоп - БЕЗУСЛОВНОЕ ЗЛО, большое зло. Избегайте его! Утверждения некоторых о том, что в этом есть какая-то романтика - сейчас считаю издевательскими. Хотя 15 лет назад так действительно казалось.
Обсуждение на форуме AWD.ru
Июнь 1994 года, посёлок Решетниково, Московская область. Здесь случилось первое довольно серьёзное неприятное происшествие.
Я приехал на электричке на станцию Решетниково (северная окраина Клинского района Московской области), так как здесь на карте была обозначена узкоколейная железная дорога, ведущая в посёлки Туркмен и Саньково. Возраст на тот момент составлял 13 лет.
К немалому удивлению и радости, узкоколейная железная дорога оказалась действующей. Я выяснил расписание движения пассажирского поезда на Саньково, но ехать туда не стал (тем более, что поезда в ближайшие часы не было). Иду назад, к станции широкой колеи. По пути было решено осмотреть берег озера Решетниково.
Между станцией и озером меня заметила местная шпана. Решетниковские бездельники, маргинальные поселковые подростки (примерно моего возраста или немного старше) привязались ко мне, стали задавать идиотские вопросы, чего-то требовать (смысл их приставаний не помню). Ситуация начала принимать плохой оборот - они не отставали и начали угрожать избиением. Происходило это на грунтовой дороге, ведущей к озеру Решетниково.
Ситуация усугублялась тем, что я по своей натуре (и тогда, и сейчас) - очень сложный и нетипичный человек. Я мог бы найти общий язык с культурными подростками из городской образованной среды, но очень трудно было бы найти взаимопонимание с маргиналами. И я вызывал у последних вполне обоснованную неприязнь.
Меня спасло то, что рядом, на железнодорожных путях, работали путейцы. Железнодорожные пути были отделены от грунтовой дороги к озеру довольно широкой канавой, заполненной водой. Пришлось бежать к путейцам вброд через канаву, примерно по пояс в воде. Объясняю ситуацию путейцам и некоторое время нахожусь рядом с ними, пока подростки не ушли. Иду на станцию, не упуская из вида путейцев.
Вскоре я ещё раз приехал в Решетниково - но ранним утром, уже зная время отправления поезда узкой колеи. Поставленная цель была достигнута: узкоколейная железная дорога была проезжена и исследована. Обошлось без происшествий.
Октябрь 1996 года, посёлок Озерки (Конаковский район Тверской области).
Происшествие, похожее по сценарию на случившееся в Решетникове - общение с маргинальными безмозглыми подростками. Озерки - посёлок с населением менее 1000 жителей, любой приезжий человек в нём на виду. Застройка - преимущественно <двухэтажки>, некоторые из них заброшены. Посёлок весьма бедный, <безработный> и депрессивный. На этот раз закончилось хуже - помочь было некому, имело место лёгкое избиение.
Несмотря на это происшествие, я приезжал в Озерки ещё не меньше десяти раз в 1996 и 1997 годах (и более редко - в последующие годы) с целью исследования узкоколейной железной дороги, начальным пунктом которой являлся этот посёлок. Озерки показались <проклятым местом>: инциденты с местной молодёжью, хотя и по более мягкому сценарию, происходили здесь ещё не раз.
Декабрь 1996 года, станция Будогощь, Ленинградская область.
Выезжаю вечерней электричкой из Санкт-Петербурга до станции Будогощь, намереваясь затем ехать дальше - на Москву по <второстепенной> железной дороге Санкт-Петербург - Москва, пролегающей через станции Будогощь, Хвойная, Пестово, Сонково и Савёлово. Я рассчитывал, что ночью смогу уехать из Будогощи в Хвойную на грузовом поезде, а в худшем случае - поеду на утреннем пригородном поезде.
На станцию Будогощь электропоезд прибыл в полной темноте, из вагонов вышло лишь несколько человек, которые <растворились> в тёмном посёлке. Место показалось редкостно убогим: маленькая станция без всяких грузовых поездов (похоже, шансы уехать до утра ничтожны), обветшалая платформа, и в целом - какая-то мрачная, <гопническая> атмосфера.
Было холодно и сыро, шёл мелкий моросящий дождь (зима в 1996 году наступила поздно, в конце декабря). Сначала мне показалось, что на станции Будогощь вообще нет вокзала. Но вскоре я понял, что вокзал есть, только расположен он почему-то далеко от путей, по другую сторону автодороги!
Вокзал представлял из себя убогое деревянное строение, некоторые окна которого были заколочены. Но дверь зала ожидания была не заперта. Внутри было обнаружено расписание, закрытая касса, несколько сидений и спящий на полу бомж. Изучаю расписание и собираюсь выходить из вокзала - естественно, ночевать на нём я бы не стал.
Не успел я переписать расписание - в <избушку> ввалились двое представителей местной молодёжи, назвавшихся сотрудниками милиции. Валявшийся на полу бомж их не интересовал, с него брать нечего. А я вызвал самый живой интерес.
- Милиция! Вещи на досмотр!
- А документы ваши можно, что вы действительно сотрудники милиции?
Вместо документов они <предъявили> кулаки. Избили не сильно, но отобрали все имевшиеся при мне вещи и деньги, выбежали из вонючего зала ожидания и скрылись в тёмном посёлке.
Отчаянно стучу по закрытой <амбразуре> билетной кассы. Проснулась дежурившая в здании сотрудница железной дороги. Через запертую <амбразуру>, не решившись поднять её, она поинтересовалась, в чём дело. Требую срочно вызвать милицию. Через несколько минут она говорит, что милиция вызвана. Выхожу на <привокзальную площадь> и размышляю, правильно ли я поступил, вызвав милицию: ведь мне чуть ли не вчера исполнилось 16 лет, ещё нет паспорта (он будет готов недели через две, паспорта тогда выдавались с 16 лет, а не с 14 лет, как сейчас).
<Несовершеннолетнего>, да ещё и не имеющего паспорта, милиция вполне может посадить в приёмник-распределитель, чего я панически боялся. Это будет в сто раз хуже, чем ограбление и все его последствия! Может, лучше не дожидаться милиции? Есть другой вариант - бежать в лес, как-нибудь продержаться до утра (поспать без спального мешка уже не удастся), а утром направиться в Москву традиционным путём, вернувшись в Санкт-Петербург и затем - по основной железной дороге.
Несколько минут тяжёлых размышлений - но вот уже поздно, к вокзальной избушке подкатывает милицейский <УАЗ>. Будогощь - небольшой посёлок, но здесь тем не менее есть отделение милиции. Объясняю, что случилось, сажусь в машину, начинаем ездить по тёмным улицам спящего посёлка. Через некоторое время останавливаемся возле одного из немногих частных домов, в котором горит свет. Внутри явно происходит пьяное веселье.
Милиционеры открывают калитку и заходят в двери дома - кажется, они даже не были заперты. Внутри - смрад и горы хлама. Те самые ублюдки, которые меня ограбили, <празднуют> удачно проведённую <боевую операцию>. Для милиционеров это давние знакомые.
- Доиграешься, бл.. ь, придётся посадить тебя в конце концов! - говорит сотрудник милиции одному из них, загружая в зарешеченный отсек милицейской машины.
Вообще-то произошедшее согласно уголовному кодексу квалифицируется как разбой, и одного этого эпизода достаточно для заведения уголовного дела и <посадки> в тюрьму. Но я убедился, что в России живут не по закону, а <по понятиям>. Да, этих уродов пока водворили в камеру-<обезьянник>, но утром их отпустят. Возбуждать уголовное дело никто не собирается. Они же свои, местные, а я - пришлый, к тому же <бродяга>, по мнению будогощанских ментов.
Отнятые вещи вернули, деньги - не вернули: невозможно доказать, что они изначально были при мне. Отпускать меня менты вовсе не собирались. Вместо грабителей всё их внимание было сосредоточено на мне: как здесь оказался, куда и с какой целью направлялся, <зачем бродяжничаешь?>. Мне заявили, что в таком возрасте я не имею права на самостоятельное передвижение по России.
События стали развиваться по наихудшему сценарию. Из соседнего города Кириши, несмотря на полночное время, был вызван какой-то милицейский чин, занимающийся <несовершеннолетними> - мрачный мужчина средних лет. Из отделения милиции меня не выпускали, вещи на руки не давали.
Ближе к утру меня повезли из отделения милиции на станцию, куда вскоре должен был прибыть пассажирский поезд сообщением Пестово - Санкт-Петербург. Киришскому <чину> было поручено отконвоировать меня в Санкт-Петербург. В вагон он прошёл вместе со мной без билета, предъявив проводнице милицейское удостоверение и сказав, что конвоирует задержанного.
На рассвете поезд прибыл к перрону Московского вокзала. Увы, злоключения на этом не закончились. Киришский <специалист> отвёл меня в линейное отделение на Московском вокзале, пригрозив надеть наручники, если отдалюсь от него дальше чем на несколько шагов.
В линейном отделении милиции на Московском вокзале меня поставили перед выбором: либо я вызываю сюда какого-нибудь <поручителя> (родственника или знакомого), который меня заберёт, либо же меня отправляют в приёмник-распределитель. Это учреждение, по форме и сути являющееся тюрьмой. Но <мотать срок> в нём можно без всякой вины, только лишь за то, что у тебя <неправильный> возраст и место жительства - подобно тому, как нацисты отправляли людей в газовые камеры только за то, что у них была <неправильная> национальность.
Родственников и близких знакомых у моей семьи в Петербурге нет. Но надо попытаться что-то сделать! Добиваюсь разрешения позвонить домой, объясняю ситуацию. К счастью, удалось найти людей, согласившихся меня забрать: проживающих в Санкт-Петербурге родителей одной московской знакомой моей семьи (у меня самого никаких знакомых нет ни в Петербурге, ни в Москве, ни где-либо ещё).
Вечером меня наконец освободила женщина, проживающая в Санкт-Петербурге, хотя она никогда не входила в круг близких знакомых моей семьи и ничем перед нами не была обязана. Это - целиком её добрая воля. Перед этим ей пришлось подписывать идиотскую милицейскую бумажку, в которой говорилось что-то вроде-то того, что она берёт всю полноту ответственности за меня.
Я ещё и переночевал в квартире этой семьи у станции метро <Ленинский проспект>. Утром сажусь на электричку сообщением Санкт-Петербург - Малая Вишера и еду в Москву традиционным <собачным> путём, которым уже ездил много раз, пролегающим через Малую Вишеру - Окуловку - Бологое - Тверь. Вечером оказываюсь дома, у московской станции Ховрино.
Спустя три месяца после этого тяжелейшего (как тогда казалось) происшествия, в феврале 1997 года, я всё же добился своего - проехал по <второстепенной> железнодорожной линии Москва - Санкт-Петербург, пролегающей через Савёлово - Сонково - Пестово - Будогощь. На этот раз неприятностей не было.
Март 1997 года, узкоколейная железная дорога Васильевского ППЖТ (посёлок Новая Орша, Калининский район Тверской области).
Вечерним пригородным поездом Калинин - Васильевский Мох доезжаю до конечной станции, ночую в подъезде одного из двухэтажных домов Васильевского Мха, разложив спальный мешок в замаскированном уголке. Ранним утром выезжаю из посёлка в кабине узкоколейного тепловоза. Этот поезд следовал на болото (строго на восток от Васильевского Мха), а я планировал доехать до посёлка Новая Орша (в юго-восточном направлении) и вернуться оттуда автобусом в Тверь. Поэтому выхожу на станции Оршино и жду нужного поезда в помещении дежурной по станции.
Дежурной я не выдал, что являюсь путешественником: возраст составлял 16 лет, а внешне я выглядел ещё моложе. По своему опыту я знал, что в случае, если честно признаться, что приехал сюда из Москвы посмотреть узкоколейную железную дорогу - дежурная прикажет <убираться с глаз долой, малолетним путешественникам здесь не место!>. Поэтому говорю, что я местный житель и хочу вернуться домой в Новую Оршу.
Подошёл грузовой поезд (пассажирских поездов здесь нет), следующий в нужном направлении - в Новую Оршу и далее на торфомассив, под загрузку торфом. В кабине находились пьяные люди очень нехорошего вида. Сразу понимаю, что это не к добру и лучше бы в тепловоз не садиться, но желание <проездить> узкоколейную железную дорогу пересилило.. .
Машинист и помощник (кондуктор) были совершенно неадекватными и невменяемыми. Поначалу опять пытаюсь выдать себя за местного жителя - но они сразу поняли, что это не так, и приняли меня за чеченского террориста (уже несколько лет Россия сотрясалась от военных действий в Чечне и периодических терактов).
Отняли мой рюкзак, <распотрошили> его и нашли карту Тверской области, на которой я от руки написал названия станций узкоколейной железной дороги Васильевского ППЖТ (в оригинале карты названий не было). Это окончательно убедило их в том, что я - диверсант, засланный сюда взрывать их узкоколейную железную дорогу. Также они пришли к выводу, что я чеченец по национальности (хотя считаю себя славянином во многих поколениях).
Остановив тепловоз, меня стали избивать, а затем решили утопить в валовой канаве (служит для отвода воды с разрабатываемого торфомассива). Один из них отдавал распоряжение другому: <связывай его по рукам и ногам, потом сбросим в воду!>. Шла борьба, но силы были неравны - что можно сделать при хрупком телосложении и серьёзных проблемах со здоровьем против здоровенных мужиков, похоже, прирождённых убийц?
- Молись своему богу напоследок! - скомандовали отморозки. Но решили всё же не топить в канаве, а повезли на тепловозе в сторону Новой Орши в связанном виде. Ещё пару часов продолжали периодически наносить удары и спорить о способах убийства. Всё это время я находился в кабине, а тепловоз ездил на торфополя. Затем тепловоз вошёл на тупиковую ветку в Новую Оршу. Здесь меня вышвырнули из кабины, оставив в ней рюкзак и находившиеся в нём вещи, довольно дорогостоящие (пуховый спальный мешок и многое другое). Тепловоз сразу уехал назад - как оказалось, в Васильевский Мох.
С помощью первого встречного прохожего иду к единственному на весь посёлок сотруднику милиции - участковому по фамилии Аманов (как мне сказали, он недавно приехал в Новую Оршу из Туркменистана). Вместе с участковым идём к дежурной по станции Новая Орша. Милиционер потребовал от дежурной остановить отправившийся тепловоз с преступниками на станции Оршино и предоставить свободный тепловоз для погони за ними.
Тепловоз с машинистом был предоставлен. Вместе с милиционером мчусь в кабине до станции Оршино, где стоял задержанный грузовой поезд, ведомый моими мучителями. Аманов поднялся в кабину, изверг на них поток матерных ругательств, <костеря> за то, что они натворили. Но не более того!!! Арестовывать их, возбуждать уголовное дело он не собирался!
Ещё раз убеждаюсь: в России законов нет! Как и в Будогощи, ублюдки выйдут сухими из воды. Более того, сотрудницы железной дороги меня оскорбляли: <тебе не сюда, а в Бурашево надо!> (Бурашево - известное всей Тверской области село недалеко от Твери, где находится областная психиатрическая больница для <безнадёжных> психбольных). Сути исследования железных дорог никто из них не понимал.
Собираю свои вещи, раскиданные и растоптанные на полу тепловозной кабины, складываю их обратно в рюкзак. В довершение ко всему, Аманов потребовал от меня ехать с этими же отморозками до Васильевского Мха (где я должен был пересесть на поезд до Твери) без своего сопровождения! Перед этим он в очень жёстких выражениях потребовал от уродов, которые меня избивали, <больше его пальцем не тронуть>, пообещав, что в противном случае <им несдобровать>. Меня он тоже напоследок обругал и пригрозил точно так же избить, если я посмею ещё раз приехать на территорию его ответственности (<если вздумаешь когда-нибудь ещё появиться хоть в Новой Орше, хоть в Славном, хоть в Арининском> ).
После взбучки от участкового отморозки присмирели. Я ехал на передней площадке, а не внутри кабины, чтобы хотя бы не видеть рожи этих нелюдей. Благополучно доезжаю до Васильевского Мха и пересаживаюсь на поезд до Твери, а затем на электричку до Москвы. Из последствий этой поездки - только синяки и моральный ущерб. Материальных потерь не было - все вещи удалось вернуть.
Июнь 1997 года, Мурманская область, Мурманск и Мончегорск.
Отправляясь в Мурманск, я рассчитывал, что <проездить> Мурманскую железную дорогу (Петрозаводск - Мурманск) в локомотивах будет так же легко, как и Печорскую железную дорогу (Коноша - Воркута), блестяще пройденную на локомотивах по пути в Салехард и обратно.
Не тут-то было! Хотя обе железные дороги расположены на Севере, нравы и порядки на них сильно различаются: на Печорской железной дороге машинисты и другие железнодорожники в большинстве своём открытые и добродушные, а на Мурманской железной дороге нет ничего даже близко похожего. Железнодорожники здесь были угрюмыми и недоброжелательными, поток поездов значительно меньше и не было пустых грузовых вагонов.
Я смог проехать в локомотиве только один раз: от Иделя до Беломорска (в тепловозе, следовавшем резервом). Общий маршрут был таким: до Санкт-Петербурга автостопом, ночёвка в квартире петербургского автостопщика Александра Нетужилова рядом со станцией метро <Чернышевская> (один из редких случаев использования <вписки> ). Затем - электропоездом до Волховстроя, пригородными поездами до Лодейного Поля и до станции Свирь (хотя поезд следовал дальше - в Токари, я увидел на станции Свирь стоящий грузовой состав и решил выйти здесь), на грузовой платформе до станции Петрозаводск II, на троллейбусе до петрозаводского вокзала, пригородным поездом до станции Медвежья Гора, бесплатно в пассажирском поезде до станции Сегежа, бесплатно в другом пассажирском поезде до станции Идель, в локомотиве до Беломорска.
После длительных бесплодных попыток уехать из Беломорска дальше на север решаю выйти на автодорогу. Очень быстро добираюсь до Мурманска. Осматриваю город, ночую на вершине сопки Горелая. На следующий день <до упора> пытаюсь уехать из города по железной дороге, затратив на это много часов (за которые, если бы двигался автостопом, мог бы доехать чуть ли не Петербурга).
При попытке <впроситься> в очередной пассажирский поезд на мурманском вокзале я был задержан сотрудниками линейного ОВД на станции Мурманск. Ничего похожего на доброжелательное отношение их коллег в Ямало-Ненецком автономном округе здесь не было. Злобные мурманские менты грубо запихнули в отделение, несмотря на то, что документы (паспорт) были в полном порядке и никаких правонарушений я не совершал. Я был <виновен> только в одном - в <неправильном> (по их мнению) возрасте.
Злобные существа продержали меня много часов в вокзальной <клетке>. Обращались чрезвычайно грубо, всячески оскорбляли. Затем отправили под конвоем в очередном пассажирском поезде на станцию Оленья (Оленегорск). В поезде меня держали за одежду или приковывали наручниками к выступающим деталям вагона сопровождающие поезд сотрудники.
На тот момент я придерживался линии <активной защиты>: уверял своих похитителей, что они поступают незаконно, что я не совершал правонарушений, а они - напротив, совершают. В российских законах действительно нет явно прописанных оснований для задержания только по причине того, что человек 16-летнего возраста находился далеко от места своей постоянной регистрации без сопровождения. Я цитировал Конституцию России и грозил ментам судом - но ни разу не опускался до оскорблений в их адрес (зная, что за это предусмотрено серьёзное наказание).
В Оленегорске меня уже встречал сотрудник приёмника-распределителя (он же - Центр временного содержания несовершеннолетних правонарушителей). Он доставил меня на автобусе в соседний Мончегорск. Автобус вроде бы являлся рейсовым, но было раннее утро, поэтому других пассажиров в нём не было.
Автобус остановился на мрачной окраине города, окружённого безжизненными суровыми горами - они <выжжены> ядовитыми выбросами Мончегорского никелевого завода. Конвоир затолкал меня за ворота огороженного комплекса зданий - мурманского областного приёмника-распределителя. Термин <приёмник-распределитель> - советский эвфемизм. Если называть вещи своими именами - это тюрьма для подростков, которые совершили преступление, не достигнув возраста уголовной ответственности (в возрасте менее 14 лет, или в возрасте менее 16 лет, если преступление - небольшой тяжести).
Такие люди, как я (преступлений не совершавшие, вся вина которых заключается в том, что они путешествовали автостопом) сюда попадают крайне редко. Может быть, я был первым в истории этой тюрьмы безвинным <сидельцем>: малолетние автостопщики весьма редко заезжают в Мурманскую область, и ещё реже - арестовываются в ней.
Остальные <сидельцы> Мончегорской детской тюрьмы были младше меня. Можно с уверенностью сказать, что почти все они - порождение социального дна, дети самых опустившихся <низов общества>, юные наркоманы и воры, а также малолетние садисты и убийцы (совершивший убийство в возрасте менее 14 лет, согласно нашим дурным законам, отделывается месяцем отсидки в приёмнике-распределителе).
Я объяснил, что совершенно не приспособлен к общению с подростками из социального дна, попросил одиночную камеру. Эту просьбу удовлетворили. В камере я провёл около пяти дней. Читать что-либо не давали, кормили типичной тюремной баландой. Переодели в тюремную пижаму, и что самое страшное - обрили наголо. Это было, пожалуй, самым ужасным. С волосами я словно потерял свою силу и волю. Теперь понимаю, почему при поступлении в тюрьму и в армию первым делом бреют наголо - это подавляет человека, превращает его в <овощ>.
Задержание произошло без оформления документов (по крайней мере, мне никак не объяснили официально причины ареста - я цитировал законодательные нормы, регламентирующие задержание человека, в ответ они лишь усмехались). Происходившее больше всего напоминало похищение какими-то кавказскими бандитами, о которых столь часто говорят по телевидению и пишут в газетах.
В полном соответствии с жанром <киднеппинга>, от меня требовали адрес и телефон родителей. Но все мои родственники находились в продолжительной туристической поездке по Франции (приглашали туда и меня, но я отказался, как убеждённый русский патриот - менять Мурманскую область и Сахалин, куда планировалась следующая поездка, на какую-то Францию я не собирался). На момент старта в эту экспедицию я жил один в московской пятикомнатной квартире.
Я объяснял допрашивавшим меня сотрудникам, что с родителями в ближайшее время связаться невозможно (мобильные телефоны в 1997 году ещё не были широко распространены). По прошествии нескольких дней руководство приёмника-распределителя решило отправить меня в Москву под конвоем и передать в аналогичное московское учреждение.
Для сопровождения меня в Москву был выделен один из сотрудников приёмника-распределителя. Ему оформили командировку и оплатили <суточные>. Этот м.. дак был, пожалуй, худшим из многочисленных злобных сотрудников, которые вдоволь поиздевались надо мной в течение <Мурманской эпопеи>. Может быть, руководство специально решило подыскать для этой цели наиболее гадкого своего работника - опасаясь, что я смогу сбежать, если меня будет сопровождать более мягкий человек.
Длительное время я находился в наручниках - пристёгнутый либо к руке конвоира (какой-либо формы он не имел), либо к выступающим деталям в купе поезда, либо к металлическим трубкам сидений на вокзале Оленегорска в ожидании поезда. Этот урод был ещё и наркоманом: я не видел, как он употреблял наркотики, но в ожидании поезда в Оленегорске чётко слышал, как он задал вопрос какому-то <обдолбанному> парню: <А где у вас в городе <кайф> можно достать?>
Из Оленегорска в Москву я был <этапирован> в купейном вагоне фирменного поезда <Арктика>. В купе конвоир периодически (когда ему требовалось отойти) пристёгивал меня наручниками к поручню. Как ни странно, он не возражал против фотографирования станций через вагонное окно. Даже находясь в таком жутком положении, я умудрился сделать фотографии нескольких станций по пути следования! В их числе - Апатиты, Африканда, Беломорск, Кочкома.
Поезд <Арктика> прибыл на Ленинградский вокзал города Москвы. Как известно, дома и стены помогают, неужели и здесь я свободу не получу?! Мончегорский м.. дак водил меня по вокзалу и платформам, приковав к своей руке наручниками (таким способом <транспортируются> опасные преступники). Граждане шарахались от страшного зрелища и издали смотрели вслед с круглыми глазами.
От Ленинградского вокзала я был отконвоирован в электричке на станцию Ховрино (северо-западная окраина Москвы) и далее пешком в отделение милиции, соответствующее месту моей прописки. Это происходило тоже в наручниках, суммарно я был прикован к мончегорскому <упырю> около пяти часов. В Москве он не ориентировался, поэтому я объяснял ему дорогу к отделению.
Была надежда, что в московской милиции, в отличие от мурманской, работают нормальные люди, которые всё поймут правильно, и меня отпустят с извинениями. Но не тут-то было! Раньше с милицией Москвы практически не приходилось иметь дела. Теперь пришлось узнать, что в московской милиции (по крайней мере, в ОВД <Ховрино> ) работают грубые и необразованные люди. Причём известно, что большинство из них - не москвичи, а недавние приезжие.
Отдел внутренних дел района <Ховрино> - это убогое двухэтажное здание-<клоповник>, полвека не ремонтировавшееся (одна из последних построек, сохранившихся со времён, когда данная территория не была Москвой). Внутри - мат со всех сторон, вонь от задержанных бомжей. Меня посадили теперь уже в московскую камеру (пустую). Мончегорский мучитель ушёл.
Спустя несколько часов пришла женщина-инспектор по делам несовершеннолетних, Наталья Николаевна Тарновская (фамилию узнал позже, из публикации в районной газете). Ничего плохого про неё сказать не могу, она общалась со мной довольно уважительно. Но отказалась отпускать меня, поставила условие: или меня <заберёт> кто-нибудь из знакомых (не обязательно родственников), или меня ждёт московский аналог мончегорской тюрьмы.
Шансов немного - лично у меня знакомых нет (кроме Антона Кротова, но он сейчас в путешествии). Есть друзья родителей, но согласится ли кто-то из них меня забрать и смогу ли я сейчас вспомнить нужный телефон? Но я смог вспомнить номер телефона (хорошо держать в памяти малоактуальные, казалось бы, вещи), за мной пришла одна из знакомых семьи - и вызволила из милицейских застенков, приблизительно так же, как было полгода назад в Санкт-Петербурге.
Недельный кошмар остался позади. Я получил свободу, бегу по родному московскому кварталу (от меня шарахаются <малолетки>, принимая за скинхэда). Отпираю двери просторной пятикомнатной квартиры, несколько дней отдыхаю и отхожу от пережитого. Затем отправляюсь в очередную запланированную поездку - на Сахалин.
До Сахалина я не добрался, но всё же преодолел более двух третей пути от Москвы до него, доехав до Тынды. Подобных происшествий ни в этой поездке, ни в последующих поездках больше не было.
Осенью 1997 года года я с удивлением обнаружил, что удостоился упоминания в районной газете <Ховрино> как <Мальчик, которого доставили из Мурманска>.
Июль 1997 года, город Уяр, Красноярский край.
Прибыв в Уяр вечерней электричкой из Красноярска, рано утром я рассчитывал продолжить путь на восток, выехав поездом Уяр - Иланская. Сильно хотелось спать, я не пошёл далеко от вокзал и <населёнки>, разложил спальник в кустах не очень далеко от вокзала.
Это было крупной ошибкой. Маскировка оказалась недостаточной, меня кто-то обнаружил - и унёс все вещи, которые не были положены под спальный мешок. В их числе - рюкзак, купленный у Алексея Ворова, известного автостопщика и мастера по изготовлению снаряжения.
При мне остались документы и некоторые вещи. Денег на покупку нового рюкзака не было. Все вещи пришлось переложить в пакет. Я продолжал движение на восток, но убедился, что без рюкзака это чрезвычайно неудобно. К тому же, начиная с Бурятии, практически полностью развалились ботинки.
На станции Сковородино принимаю решение повернуть на Тынду (<столицу БАМа> ) и затем возвращаться по Байкало-Амурской магистрали в Москву.
Июль-сентябрь 1998 года, ПОЕЗДКА НА САХАЛИН.
Со второй попытки, на год позже намеченного, Сахалин наконец был <взят>. В этой поездке было два случая из разряда ЧП. Первый - длительное задержание сотрудниками ЛОВД на станции Архара и беседа с местным сотрудником ФСБ (предположительно, кем-то из них была засвечена фотоплёнка). Второй - драка с маргинальными элементами при автостопе на выезде из города Ишим Тюменской области.
Апрель 1999 года, Винница, Украина.
На вокзале станции Винница сотрудники линейного ОВД потребовали документы, привели в отделение, принялись <наезжать>, хотя никаких формальных поводов не было - мне уже исполнилось 18 лет, документы были в порядке. Отобрали несколько топографических карт областей Украины, выпущенных Киевской военно-топографической фабрикой, купленных в Москве. Вернуть их не удалось - позднее пришлось покупать новые аналогичные карты.
Май 1999 года, Буреполомская узкоколейная железная дорога, Нижегородская область.
<Доброжелательные> местные жители, подвозившие меня на мотодрезине по Буреполомской узкоколейной железной дороге, <пожалев> меня (говоря: <как же так можно - находиться несколько дней в лесу и не иметь средства защиты от комаров> ), подарили мне флакон с репеллентом. Никакой этикетки на флаконе не было, залитая в него жидкость выглядела подозрительно.
Через некоторое время я воспользовался подарком, намазав им ноги под носками, чуть выше ботинок (счастье, что не стал мазать лицо и быстро смыл жидкость с рук!).
Ближайшей ночью просыпаюсь от боли в ногах. Намазанные места покраснели, каждый шаг давался с болью, причём она постоянно усиливалась. Промывание, прикладывание листов подорожника не помогало. Поездку пришлось прервать, экстренно возвращаюсь в Москву. На момент возвращения кожа уже вздулась, покрывшись волдырями.
Под конец мобилизую всю силу воли, чтобы нормально общаться с подвозящими водителями, несмотря на дикую боль. Две недели я не выходил из дома, ноги были забинтованы. Волдыри сменились кровавыми наростами. До поздней осени невозможно было надевать ботинки - только сандалии. Шрамы на ногах остались навсегда.
Что это было за вещество и кем были подарившие его <доброжелатели> - выяснить не удалось. Не уверен, что они злонамеренно вручили вредное вещество. Нельзя исключать, что <привычные ко всему> жители Буреполома действительно пользовались этим химическим составом как средством от насекомых, и на них оно не действовало так, как на меня.
Июль 1999 года, поездка Москва - Санкт-Петербург - Пяльма - Сорокополье - Юра - Тёгрозеро - Пасьва - Вологда - Москва.
Два случая из разряда ЧП. Общение с большой группой маргинальных подростков на станции Сорокопольской узкоколейной железной дороги, переросшее в драку и приведшее к утрате части вещей, в том числе компресс-пакета от спального мешка. Нападение <отмороженных> жителей посёлка Тёгрозеро (Вельский район Архангельской области), ехавших на мотоцикле. Происходило с целью развлечения, а не с целью ограбления. Скрылся бегством в лесу.
Август 1999 года, ПОЕЗДКА В СВЕРДЛОВСКУЮ ОБЛАСТЬ.
Два случая из разряда ЧП. Длительное жёсткое задержание сотрудником ЛОВД на станции Нурлат, транспортировка в Димитровград на тепловозе под дулом пистолета. Избиение и ограбление сотрудниками военизированной охраны на станции Красноуфимск.
Ноябрь 1999 года, поездка в Беларусь. Место происшествия - станция Невель I, расположенная в городе Невель Псковской области.
Самый вопиющий случай <ментовского беспредела> в моей практике. Поздним вечером 10 ноября 1999 года (День милиции) я зашёл на пустой в это время вокзал станции Невель I. Никаких поводов задерживать меня не было: паспорт в полном порядке, возраст больше 18 лет, на вокзал я пришёл пешком (невозможно подозревать в безбилетном проезде), внешний вид нормальный.
Едва я подошёл к стенду с расписанием - из двери вокзального ОВД вышел сотрудник, потребовал документы и позвал в отделение, говоря что-то невнятное. Находившиеся в отделении сотрудники бурно праздновали День милиции и находились в невменяемом состоянии. Мне несильно <намяли бока>, отобрали все вещи и деньги. Вещи из рюкзака они раскидали и принялись их топтать.
Вырываюсь в дверь, спасаюсь бегством, скрываюсь на морозных тёмных улицах города. Разыскиваю городское отделение милиции. Его сотрудники были трезвыми. Вместе с группой сотрудников городского ОВД выезжаю на вокзал. Городские сотрудники милиции стали утихомиривать пьяных линейных сотрудников.
Большую часть разбросанных вещей удалось собрать. Наиболее жалко было дорогостоящие и редкие топографические карты Беларуси - дома их пришлось реставрировать. Не удалось вернуть деньги, и что самое неприятное - перчатки, более чем актуальные в морозном ноябре. Я обшарил разные уголки <ментовки>, но перчатки обнаружить не удалось.
Иду пешком на вокзал Невель II - второй вокзал города Невеля, который тоже открыт круглосуточно, но на нём нет отделения внутренних дел. Ранним утром выезжаю на пригородном поезде до станции Новосокольники, там выхожу на автодорогу Рига - Москва.
От Новосокольников до Москвы оставалось 500 километров, но автостоп не ладился. <Голосовать> без перчаток при сильном ветре и снегопаде было весьма неудобно. К вечеру я добрался до Шаховской (150 километров от Москвы), дальше машина не шла. Тотальное невезение продолжилось: бегу от автотрассы на станцию Шаховская, но не хватает 30 секунд до отправления последней электрички на Москву, она ушла <из-под носа>. Пришлось пережить ещё одну холодную ночёвку в Волоколамске, всего за 100 километров от дома.
Апрель 2000 года, поездка в Таджикистан.
На улице города Курган-Тюбе (центр Хатлонской области Таджикистана) со мной стал навязчиво общаться местный житель. Для тех мест это не редкость. Поскольку я был молод и неумен, не послал его куда подальше (теперь понимаю, что это единственно верное действие при навязывании общения), а согласился на его предложение довезти до вокзала. Вокзал в Курган-Тюбе находится далеко от города и самостоятельно добраться до него было бы трудно.
Местный житель предложил пройти к нему домой и подвезти на машине, но вместо этого завёл в безлюдное место (скопление развалин, оставшихся со времён недавней гражданской войны в Таджикистане). Там он под угрозой убийства отобрал всё ценное - все деньги, а также, что самое неприятное, паспорт. Это был наркоман, милиция его не нашла.
Пришлось задержаться в Курган-Тюбе на несколько дней, длительное время общаться с местной милицией и получать у них справку об утрате паспорта.
С этой справкой я благополучно прошёл многочисленные границы стран СНГ (Узбекистана, Туркменистана, Казахстана) и российский пограничный контроль на станции Аксарайская. Но после того, как поезд преодолел уже больше 200 километров по российской территории, на станции Верхний Баскунчак, по вагонам снова стали ходить пограничники. На этот раз справка им не понравилась, они высадили из поезда (лишь в последний момент удалось забрать из него вещи) и едва не задержали на длительный срок как <таджикского нелегала>, собираясь отправить назад в Таджикистан.
Однако сейчас я считаю, что это событие было благом, а не злом. В Курган-Тюбе я прибыл в субботу, управление узкоколейной железной дороги было закрыто и открывалось лишь в понедельник. Задерживаться на два дня ради того, чтобы попасть в управление, я не собирался (не было информации о хранящихся там ценностях). Однако грабёж в Курган-Тюбе изменил все планы - вынужденно пришлось остаться в городе.
Вознаграждением за это стали ценнейшие фотографии и исторические документы, связанные с узкоколейной железной дорогой, предоставленные сотрудниками управления узкоколейной железной дороги (на тот момент оно готовилось к ликвидации, узкоколейная железная дорога уже была разобрана).
За них можно было бы не то что терпеть временные неприятности - за такое я бы и миллион долларов не пожалел (будь он в наличии), и в тюрьму бы добровольно отправился.
Май 2000 года, поездка Москва - Бологое - Сонково - Нижний Новгород - Сява - Полдневица - Кострома - Москва. Место происшествия - посёлок Зинковка (ныне не существует), Поназыревский район Костромской области.
Пьяные жители посёлка Зинковка Поназыревского района Костромской области подвезли до своего посёлка на мотодрезине по узкоколейной железной дороге из Полдневицы (альтернативы не было: дрезины на ней ходили не каждый день). Потребовали или оплатить проезд, или идти к ним домой совместно распивать водку. Я отказался платить (они подвозили по пути, денег почти не было, существовал на хлебе, воде и <подножном корме> ). Отказался и распивать водку - ни разу в жизни её не пил, сейчас тоже не собирался.
Жители силой втащили в свой дом, наставили на меня охотничье ружьё и угрожали расстрелять (но выстрелов не производили). Мне удалось вырваться и скрыться в доме одного из немногих адекватных жителей маленького почти вымершего на тот момент посёлка. Он взял меня под свою защиту. С его помощью был построен плот, на котором я уплыл из Зинковки по реке Ветлуге в Малое Раменье, откуда можно уехать.
Август 2000 года. Место происшествия - Липецкая область.
Избиение ревизором пригородного поезда Касторная - Елец (формирования ДОП-2 Елец) за безбилетный проезд. Последствия - синяки и моральный ущерб.
Обращался в органы железной дороги с требованием наказать виновного. На это отреагировали - прислали несколько писем-<отписок> с обещанием провести расследование. Был ли он хотя бы уволен - неизвестно.
Январь-март 2001 года, ПОЕЗДКА В ИРАН.
Длительное (почти двое суток) задержание милицией в Магарамкентском районе Дагестана.
Ограбление сотрудниками иранской силовой структуры (её точное название не выяснено) на окраине города Шираза. В числе прочего, отняли фотоаппарат.
Многократные длительные задержания сотрудниками силовых структур в Армении.
Июль 2001 года. Место происшествия - посёлок Просек Антроповского района Костромской области.
Один из самых тяжёлых случаев. Проехав по разбираемой Антроповской узкоколейной железной дороге, я возвращался пешком в Антропово. Южнее деревни Ермолино встретился мотоцикл, ехавший по тропинке вдоль узкоколейной железной дороги. Двое местных жителей молодого возраста сами предложили подвезти меня по пути - до посёлка Просек, где они жили, это около 7 километров.
По прибытии он предложили пойти к ним домой пить спиртное. Отказываюсь, это привело их в ярость. Предложили заплатить за проезд. Я поразился такой наглости: они же сами предложили подвезти! Отказ платить разозлил их ещё больше, они стали избивать. Драка, результат - вывих или перелом фаланги пальца (спустя 10 лет продолжает напоминать о себе). В милицию и за медицинской помощью я не обращался - поначалу травма казалась менее серьёзной, чем оказалось в реальности.
Февраль 2002 года, окрестности города Бастья, Корсика, Франция.
Я шёл пешком по шпалам железной дороги Корсики в окрестностях станции Biguglia. Внешне эта узкоколейная железная дорога находилась в плохом состоянии: рельсы столетней давности, ветхие деревянные шпалы. В России по такой железной дороге поезда ходили бы со скоростью не более 50 км/час, а скорее всего - меньше (на ближайшем российском аналоге, Сахалинской железной дороге, состояние пути намного лучше, однако маршрутная скорость самого быстрого поезда составляет около 40 км/час).
Вообще-то мне было известно, что в Западной Европе принято ездить быстро даже по ветхим малодеятельным железным дорогам. Но по всей видимости, окружающая местность слишком напоминала Россию, и я временно забыл, что нахожусь в Европе. По линии на огромной скорости (совершенно немыслимой для подобной железной дороги в России - около 80-100 км/час) пронеслась автомотриса, внезапно <выскочившая> из кривой. Успеваю отскочить в последнее мгновение. Ещё несколько секунд - и был бы размазан по корпусу автомотрисы и корсиканским рельсам.. .
Сентябрь 2002 года, окрестности посёлка Северный (Чувашия).
Нахожусь в кабине мотовоза поезда узкоколейной железной дороги. Мотовоз завалился набок вместе с вагонами. Последствия - ушибы.
ПОДРОБНОЕ ОПИСАНИЕ
Октябрь 2005 года. Место происшествия - город Реж, Свердловская область.
Во время исследования узкоколейной железной дороги Режского никелевого завода я был схвачен охранниками этого завода за нахождение на запретной (по их мнению) территории. Территория завода окружена забором. В данном конкретном месте забора не было. Вскоре после меня они задержали ещё одного человека, пришедшего на кладбище, расположенное вблизи завода - уверяя, что это запретная территория.
Охранники были исключительно злобными и тупыми. Тот факт, что я сделал фотографии <закрытого стратегического завода>, убедил их в том, что я являюсь террористом. Меня передавали <по цепочке> разным чинам охраны завода - в один кабинет, в другой, третий, потом к высшему по должности - начальнику службы безопасности. Каждый из них считал нужным провести тщательный допрос, просмотреть все сделанные мной фотографии и скачать их на свой компьютер. Когда мне вернули фотоаппарат - сделанные вблизи завода фотографии были удалены.
После многих часов, в течение которых происходили однотипные допросы сотрудниками охраны завода, меня передали милиции. В конечном итоге, я провёл в заключении весь день, с раннего утра (когда произошло задержание) до позднего вечера.
Вечером сотрудники милиции отпустили меня, но потребовали вернуться к ним на следующий день для беседы с сотрудниками ФСБ. В залог они взяли паспорт. Ночую в черте города в замаскированном месте под открытым небом. В назначенное время снова прихожу в милицию. После короткой беседы меня окончательно отпустили.
Последствия - моральный ущерб, сорванный план поездки, уничтоженные фотографии.
Июнь 2006 года, место происшествия - Поронайский район Сахалинской области, <Нулевой пикет> узкоколейной железной дороги Поронайск - Трудовое (около 30 километров от Поронайска).
Пьяный житель посёлка Трудовое (крупных габаритов, по внешности - закоренелый преступник, по неподтверждённым данным, совершил несколько убийств) встретил меня на линии узкоколейной железной дороги у охотничьих домиков. Он предложил совместно распивать водку. За отказ пообещал убить. Произошла драка. Когда я побежал от него - сделал вслед не меньше 20 выстрелов из охотничьего ружья. Вероятно, все (или почти все) выстрелы были сделаны холостыми патронами, так как ранений получено не было.
Покус собакой в <Сачах> (заречная часть Поронайска). Обошлось без последствий, не считая испорченной одежды.
Перед попаданием в Поронайск произошёл случай не из разряда ЧП (подобные сравнительно мягкие неординарные ситуации имели место сотни раз). Но всё же считаю возможным упомянуть о нём. Водитель, перегонявший только что купленную грузовую машину в Оху (самый северный город Сахалина), остановился на ночлег в городе Макарове, где у него были знакомые. Мне он предложил переночевать в кабине пустой машины, стоявшей у подъезда <пятиэтажки>. Просыпаюсь от шума в районе двери: машину пытаются вскрыть местные подростки. Они явно не ожидали, что в кабине кто-то есть, и разбежались, когда увидели меня.
Утром в дверном замке были выявлены следы взлома. Своим присутствием я помог водителю избежать кражи вещей из кабины.
Август 2007 года. Место происшествия - город Челябинск.
В ходе обследования Челябинского трамвая я оказался на конечной трамвайной станции <ЦХП> (цех холодного проката). Станция находится среди промышленной зоны (Челябинский металлургический комбинат), за много километров от ближайшего жилья. С одной стороны она окружена заводскими цехами, с другой - отвалами породы. Однако доступ в это место - свободный, пропуска не требуются.
Существенный момент: в эти дни на полигоне в окрестностях Челябинска проходили международные военные учения, на которые съехались президенты нескольких стран. Улицы города в связи с этим усиленно патрулировались милицией.
При фотографировании трамвайных вагонов на станции <ЦХП> я привлёк внимание охранника, дежурившего на заводской проходной. Он вызвал сотрудников милиции, которые вскоре задержали. Прошу их представиться, показать служебные удостоверения (это законное право). Записываю их фамилии, имена и отчества: Усов Артём Владимирович, Николайчук Николай Владимирович.
Последовала настойчивая <просьба> выворачивать карманы и вытряхивать все вещи из рюкзака. Я напомнил, что при обыске необходимо наличие понятых и составление протокола. Было заявлено, что <это не обыск, а досмотр, понятые не требуются>. Позднее я выяснил, что по юридическим нормам это действительно определялось как досмотр, а не как обыск. Тем не менее, требование понятых и протокола являлось законным.
Ничего запрещённого не нашли, однако я был доставлен в здание УВД Металлургического района города Челябинска. Там - повторный досмотр, долгие расспросы о целях поездки и фотосъёмки. Многие сотрудники милиции производили впечатление, мягко говоря, весьма неадекватных людей - похоже, не имеющих даже среднего образования, и живущих <в 1937 году>. Впрочем, во многом я был виноват сам - в эти дни челябинская милиция <стояла на ушах> из-за проходящих рядом с городом мероприятий с участием многочисленных высоких гостей, в том числе В.В. Путина и президентов нескольких стран.
Утверждалось, что фотографировать в городе запрещено, что <за такую съёмку сядешь на 15 суток>, о запрете свободного передвижения по стране (являюсь гражданином России, документы в полном порядке), и тому подобный бред. Наибольшей моей виной они считали фотографирование промышленного предприятия, а не трамвая. В конечном итоге отпустили, продержав в отделении пару часов. Ущерб: была стёрта фотография с трамваем, опоздал на поезд Челябинск - Верхний Уфалей, который курсирует дважды в день, утром и вечером. Это нарушило разработанный план поездки.
Ноябрь 2008 года, город Орша, Витебская область, Республика Беларусь.
Завершая одну из рабочих поездок на железные дороги Беларуси, поздним вечером 13 ноября я прибыл на станцию Орша последней вечерней электричкой Минск - Орша. В 3 часа утра я должен был выехать электричкой Орша - Смоленск, что позволяло быстро добраться до Москвы с минимальной потерей времени на пересадках.
Погода была весьма дурной, решаю отыскать для ночлега заброшенное здание. Это удалось, ночёвка прошла спокойно. Иду пешком на вокзал. До него оставалось всего лишь около 500 метров, когда на улице Молокова я подвергся нападению. Вначале типичное <дай закурить!>, после ответа <не курю> требование дать деньги под угрозой <зарезать>. Грабителем был немолодой мужчина, по виду - матёрый рецидивист и головорез, рядом с ним находился молодой парень, который участия в драке не принимал, но внимательно следил за происходящим. Решаю, что жизнь дороже, отдаю ценности - эквивалент примерно 2500 рублей разной валютой и мобильный телефон (стоимостью около 1000 рублей).
Позже я узнал, что Орша имеет дурную славу <Криминальной столицы Беларуси>. Сказывается наличие крупного железнодорожного узла. Но основная причина криминальности Орши, как мне сказали в местной милиции - в том, что в городе 3 исправительные колонии. Со всей Беларуси в Оршу привозят преступников. После отбытия срока многие остаются в городе - <бомжуют> или каким-то образом умудряются здесь прописаться. Поэтому город превратился в <отстойник> для криминала, хотя остальная Беларусь - в целом один из самых спокойных и безопасных регионов.
Сразу же после ограбления я вызвал милицию с помощью первого встречного водителя. Милиция главного преступника не нашла. Нашли парня, который следил за ограблением. Он уверял, что не знаком с грабителем, оказался на этом месте случайно и участие в ограблении не принимал. Милиционеры ему поверили! На все процедуры было потрачено много часов, в течение которых сотрудники милиции меня не отпускали, обращались по-хамски, суть моей работы не понимали, высказывали в мой адрес оскорбления (<бездельник>, <бродяга> ).
Вопреки распространённой в РФ легенде о том, что в Беларуси силовые структуры избалованы особым вниманием государства и живут хорошо - оршанские милиционеры, как и сотрудники российской милиции, жаловались на тяжёлую жизнь, каторжные условия службы, отсутствие времени на отдых и чрезвычайно низкую зарплату.
Милицию я вызвал в надежде на то, что они схватят преступника сразу же, по горячим следам. Спустя 4 часа после происшествия отправлялся пригородный поезд сообщением Орша - Красное. Не уехав на нём, я терял последнюю возможность добраться до дома в этот день. Но несмотря на мою настойчивую просьбу ускорить все необходимые процедуры, объяснение крайней необходимости успеть на этот поезд, они не отпустили к поезду. Отпустили спустя 20 минут после отправления поезда - словно специально издеваясь. Я всё же смог добраться в тот день до дома, быстро доехав автостопом от Орши до Ярцево, где <догнал> электропоезд Смоленск - Вязьма.
Сотрудники милиции записали марку телефона и приметы грабителя, записали мои контактные координаты. Спустя полтора года неожиданно пришло письмо из Оршанского ГОВД: преступника нашли, он задержан и осуждён. Было предложено приехать и забрать похищенные у меня вещи.
Август 2009 года, город Тайга, Кемеровская область.
По сценарию как самого ограбления, так и последующего общения с милицией, этот случай был очень похож на произошедший в Орше.
13 августа 2009 года, прибыв ночью на станцию Тайга скорым поездом Владивосток - Харьков с целью
Продолжение на сайте http://n05.narod.ru/ex.html#lenderi
Выживальщик- железнодорожный исследователь (ин ...
После чего меня отпустили.
