С.Кулик - "Приключения капитана Кузнецова"

Иркутское книжное издательство 1960 год

НЕОБЫКНОВЕННАЯ ПОСЫЛКА
Возвращаясь из отпуска в конце лета прошлого года, я ехал в пятом вагоне поезда <Москва - Владивосток>. Вторые сутки моросил спорый осенний дождь, в купе было холодно, одиноко и скучно. В конце второго дня, когда навстречу поезду уже надвигалась ночь, на какой-то стан+ции, спрятанной в густую таежную темноту, в дверь настой+чиво постучали, в купе вошел пассажир с небольшим, еще пахнущим фабричной краской чемоданом.
Обрадованный попутчику, я включил свет. У двери стоял стройный, среднего роста мужчина в форме военного летчика с капитанскими погонами на новой шинели. Но шинель, погоны и рост я заметил, наверное, позднее, а в первую минуту бросилась в глаза борода.. . Черная, длинная, но не густая она казалась искусственной на молодом и свежем обветренном лице пилота. И, когда капитан, положив чемодан на диван, снял шинель и фуражку, мне показалось, что он снимет сейчас и бороду, бросит ее на сетчатую полочку и попросит извинения за шутку.
Но капитан бороды не снял. Он наклонился над чемода+ном и, не вынимая вещей, начал в нем что-то разыскивать, не обратив на меня внимания. Чтобы не показаться излишне любопытным, я повернулся к нему спиной и, глядя в темный квадрат окна, думал, как бы начать разговор.
Еще в Красноярске я просил проводника первых же пассажиров посадить в мое купе, но места остались пустыми, и я целый день томился в одиночестве. А тут, скажу по правде, стало даже обидно, что посадили не гражданского, а военнослужащего. У меня было убеждение, что с военными нельзя начинать знакомство обычными вопросами: <Куда едете?> или <Где работаете?>
И все же, как бы себе назло, я спросил:
- Далеко ли едете, капитан?
Ответа не последовало, и я окончательно убедился в том, что соседство капитана сулит мне скуку еще на сутки езды до своего города. Но когда я оглянулся на <молчуна>, то увидел лишь раскрытый чемодан и верхнюю одежду капитана. Только минут через пять, вытирая подбритый затылок новым полотенцем, слегка прихрамывая на правую ногу, вернулся мой попутчик. Он был уже в пижаме, и на фоне полосатой шелковой ткани его борода казалась еще чернее и еще больше походила на пронумерованное имущество из реквизита драмтеатра.
- Ужинать будете? - спросил я, когда молчание стало тягостным.
- О, да! У меня прекрасный омуль в томате. Сейчас откупорю банку.
- Не откажусь! - обрадовался я доброму началу.- Только разрешите узнать, как вас называть? Ведь мы почти в домашней обстановке и <товарищ капитан> будет как-то уж очень официально.
- Извините, пожалуйста! Хоть нам военным, да еще летчикам, волноваться не положено, но я сегодня взволнован. Вот и забыл представиться. Иван Иванович Кузнецов.
Я тоже назвал себя, и знакомство, как говорится, состоя+лось. Мы разговаривали до самого утра, не считая станций и не замечая времени. Страстный книголюб, спортсмен-охотник, рыболов и незаурядный знаток сибирской тайги, он сам начинал разговор, и между нами то и дело возникала дискуссия то о проблеме положительного героя в литературе, то о наиболее интересных способах ловли тайменей удочкой, то о правильном использовании богатств Сибири.
В Иркутске мы расстались друзьями. Я уже был в своем городе, а Иван Иванович ехал дальше на восток, но куда именно - не знаю, потому что за разговорами так и не спросил его об этом.
Прошло больше трех месяцев, и я почти забыл о своем попутчике, как получил два извещения с почты: одно на заказное письмо, другое - на посылку.
К письмам из разных мест я уже привык, но посылка бы+ла неожиданностью, и поэтому я вскрыл ее первой. К моему удивлению, в большом фанерном ящике из обычных вещей лежали только две карманные записные книжки в коленкоровых корочках, а остальная часть ящика была заполнена плотными связками прямоугольных листочков бересты, сложенных пачками и перевязанных бечевочками из сухой травы крест-накрест, как деньги.
Чтобы скорее найти разгадку, я разрезал бечевку на первой попавшейся связке, рассыпал листочки на письменном столе и тут заметил, что все они исписаны мелким почерком, пронумерованы, как страницы, начиная с цифры триста два+дцать и дальше. Сами же связки, к сожалению, не были пронумерованы, и мне долго пришлось искать начало записи, раз+резая пачки подряд. Наконец начало найдено в одной из книжек. Я прочитал обе книжки, затем - связку за связкой и таким образом до утра изучил половину содержимого посылки.
За чаем вспомнил о невскрытом письме. Оно было напи+сано тем же мелким почерком на обратной стороне бланка дня телеграмм, вероятно, прямо на почте. Вот оно: <Здравствуйте, товарищ и друг! Помните Вы сказали, что бываете у главного редактора книгоиздательства. Вот я и решил выслать Вам свои записи и убедительно прошу показать их редактору. Если они представляют интерес, то, может быть, издательство напечатает их в виде дневника, повести или просто записок. Переписывать начисто сейчас у меня нет времени. Если Вы поможете мне в этом буду весьма благодарен.
С уважением, Ваш Ив. Ив. Кузнецов>.
Записи показались мне интересными, и я решил переписать их на бумагу и показать редактору. Но так как почти каждое слово было написано сокращенно и часто заменялось только начальной буквой, моя работа шла медленно. Особенно затрудняло то, что на большей части листков текст был настолько тусклым, что над отдельными строчками приходилось просиживать по часу и больше, изучая их через сильную лупу.
Но и в переписанном с бересты тексте не все было понятно. В записях отмечались, очевидно, только главные события, отмечались наспех и только для того, чтобы не забыть. И в таком виде они не могли быть напечатаны или показаны редактору, поэтому я время от времени, по мере переписки, отсылал непонятные места Ивану Ивановичу, а он, восстановив в памяти события, присылал мне подробные объяснения. Так я стянул его в работу, и он, сам того не замечая, писал главу за главой.
В декабре я пошел в издательство. Рукописью заинтересовались.
Так родилась эта книга.

КАТАСТРОФА
Итак, я очутился в глухой северосибирской тайге, где, вероятно, не меньше как за полторы тысячи километров вокруг, кроме меня, нет живого человека.
Но прежде, чем осознал трагизм своего положения, второй раз почувствовал резкую боль в правой ноге. Потом боль поползла по спине, отдалась в затылке, во рту появилась вязкая соленая горечь, сильно закружилась голова, на грудь свалилась многотонная невидимая тяжесть. Я закрыл глаза и, кажется, провалился в пропасть.. . Хотелось за что-то схватиться и остановить падение, хотелось вскочить на ноги и убежать от боли, но, чтобы опять не потерять сознание, я старался не делать никаких движений, не думать о ноге и обо всем, что произошло сегодня, совсем недавно.
Боль уходила медленно. Не желая сдаться, она цеплялась за пальцы рук, за здоровую ногу, опять подступала к голове и наконец исчезла. Надо было стереть с лица пот, но руки дрожали и плохо слушались: с большим трудом расстегнул пуговицы куртки, а после долгой передышки и с не меньшим трудом - крючки гимнастерки; в грудь пахнуло холодом, дышать стало легче.
Расстегивая крючки, я заметил, что часы на руке остались невредимы и показывали сорок шесть минут девятого по восточносибирскому времени. Солнце, помнится, уже спускалось к закату, обдавая вершины густой чащи последними косыми лучами. На сучьях ближайшей столетней сосны бе+лым парусом повис разорванный парашют, протянув ко мне перепутанные и обвисшие тенета - стропы. Казалось, будто кто-то в спешке неумело пытался скрутить мне руки и ноги, но, не закончив работу, сам поспешно скрылся в кронах деревьев и туда же утянул вторые концы веревок. Я осторожно, стараясь не двигать правой ногой, отстегнул подвесные ремни и вместе с ними освободился от строп.
Лежа на спине, протягиваю руку и ощупываю свою <постель>. Рука тонет в мягкой и прохладной щетке густого мха, а ниже - толстый слой полусгнившей мокрой подстилки из прутьев, листьев и хвои.
Выдергиваю и сжимаю в кулаке мягкие и нежные побеги мха, на грудь капает прохладная влага. Не задумываясь над пригодностью этой жижицы для питья, смачиваю ею язык и губы. Влага сильно пахнет грибами и плесенью, связывает и горчит во рту, но переносить жажду стало легче, шум в голове уменьшился и дышать стало совсем легко. От напряже+ния немеют пальцы, разжимается кулак, и горсть отжатых растений валится на подбородок. По белесым узким листочкам узнаю знакомый по коллекциям еще со средней школы, по охотничьим скитаниям сфагновый или, как его еще называют, торфяной мох.
Он замечателен тем, что растет совсем без корней и может расти даже в таких местах, где воды в почве нет или она другим растениям недоступна. Белесые листочки сфагнового мха с большой жадностью впитывают влагу из воздуха, и удерживают ее в крупных клетках-цистернах. Мох так эко+номно расходует свои запасы, что у него всегда есть необходимая для жизни и роста влага. Сфагнум не погибает при старении: отмирает только нижняя часть побега, и под покро+вом густой щетки верхних живых побегов мертвая часть превращается в беззольный торф.
Как-то мне приходилось слышать от старого партизана, что в тайге их всегда выручал этот мох. Из влажного сфагнума накладывались жаропонижающие компрессы, а высушенный мох заменял бинты и вату.
Кругом стояла спокойная таежная тьма. Только там за кронами, в небесной вышине, по-домашнему деловито светили звезды, где-то у горизонта с северо-запада медленно плы+ла на восток бледная заря летнего севера. Я поднялся на локтях, потом сел на подстилку: в глазах запрыгали золотые иголки, поплыли желтые круги, в ногу кольнуло чем-то рас+каленным и острым.
Когда боль стихла, я попробовал снять сапог, но тут же понял, что сделать это не удастся, так как нога сильно распухла и голенище плотно обтянуло икру.
- Надо разрезать! - подумал я и машинально сунул руку в правый карман штанины. Ножа в кармане не было.
Превозмогая боль, обшарил мох вблизи, проверил в карманах, ощупал гимнастерку и куртку, но ножа так и не нашел. Эта потеря настолько огорчила, что притупилась боль в ноге, забыл о жажде.
<Нож солдата> - так он назывался по торговому прейскуранту - я купил года два тому назад в Новосибирске и с тех пор с ним не расставался. В красной оправе из пластмассы было два лезвия, отвертка, штопор, шило и консервный нож. Короче говоря, это был очень прочный и удобный нож.
Я опять начал шарить по карманам со смутной надеждой найти его, но в руку попала самодельная расческа из дюралюминия - подарок фронтового друга Кости Реброва. После удачно выполненного боевого задания Костя несколько часов просидел над кропотливой работой, приводя, как он го+ворил, в божеский вид кусок дюралюминия от сбитого им под Яссами <мессершмитта>. Свою поделку он держал в секрете. И только в день освобождения Бухареста преподнес мне подарок - завернутую в бумажку расческу с надписью и датами. Подарок утром и вечером напоминал мне о днях войны, о где-то летающем теперь Косте, о фронтовых удачах и злоключениях асов.
Хотя расческа и не могла заменить нож, но я обрадовался ей, и она сослужила мне большую службу.
Острыми, как у пилы, зубчиками, за которые я не раз поругивал Костю, без труда разрезал голенище. Сняв сапог, я начал ощупывать ногу. Пальцы и ступня были целы, голень тоже в порядке, только на самой <чашечке> прощупывалась большая ссадина, и сильно распухшее колено при вспышке спички казалось иссиня-черным.
Закончив осмотр, я вырыл в подстилке неглубокую канавку, обложил ее отжатым мхом и поместил туда больную ногу. Сверху опять наложил толстый слой мха, поудобнее улегся и - будь что будет - так решил провести ночь. Через полчаса боль прекратилась, и я крепко уснул.
Проснулся от резкого холода. По верхушкам деревьев заря уже рассыпала свою позолоту, но под пологом крон еще таился серовато-черный, сырой и холодный морок. Я застег+нул гимнастерку и куртку и, чтобы побыстрее согреться, лежа, как на больничной койке, начал делать гимнастические упражнения руками, чередуя их с глубокими вздохами. Дви+жения разогнали сон и быстро согрели, но тут же, словно ото сна, пробудилась жажда, и я начал думать, как добыть воду.
Тайга, конечно, не пустыня и воду здесь можно найти почти всюду, но правильно говорят сибиряки: <Не теряй ног в тайге - погибнешь>. А тут еще, словно назло, из сомкнутых крон посыпались холодные, пахнущие сосновой смолью и хвоей капли. Попадая то на грудь, то на лицо и даже на глаза, ни одна из них не смочила пересохшие воспаленные губы.
Ночь медленно уходила в свои тайники, уступая место голубоватому рассвету. Точно по команде, со всех сторон застучали дятлы, свистнул клест, где-то далеко заурчала гор лица. В тайге стало просторно и гулко - могучая и мирная она просыпалась. Из-за кустика голубики с любопытством и удивлением меня рассматривали чьи-то черные и влажные, красиво посаженные на острой рыжей мордочке маленькие глазки. Потом, осмелев, зверек выполз из укрытия, поднял на коротких ножках гибкое тело и, выгнув дугой ржаво-бурую спинку, начал меня обнюхивать с почтительного расстояния. На душе стало веселее, и я не удержался, чтобы не заговорить с первым знакомцем в этой глухомани.
- Живешь и здесь, колонок? Значит и я проживу.. - ска+зал шепотом, чтобы не вспугнуть зверька. Но колонок и не думал убегать. Он, наверно, возвращался с удачной ночной охоты за мышами и теперь после сытного завтрака подыскивал удобное место для дневного отдыха.
Колонок скрылся в подлеске. Я тоже начал выбираться из своей берлоги и, к большому счастью, тут же у изголовья нашел нож. Срезав небольшое деревце с развилкой, сделал палку наподобие костыля и, превозмогая дурманящую боль в колене, поднялся на ноги.
За ночь опухоль немного спала, но нога не сгибалась. И хотя уже была надежная опора - по мягкой лесной подстилке я не мог сделать ни одного шага и с завистью посмо+трел туда, где недавно скрылся колонок. Метрах в десяти, за кустами рододендрона, покрытого густыми лилово-розовыми цветами, в небольшой ложбинке от старого выворотня я уви+дел лужу.
На левом боку с помощью рук и костыля, потея и изне+могая от боли, добрался до нее и долго, без передышки, глотал коричневую, пахнущую банным веником и грибами холодную воду.
Утолив жажду, здесь же у лужи съел полплитки шоко+лада, приложил свежий компресс к колену и вскоре уснул.
На этот раз меня разбудил рокот мотора самолета. Не обращая внимания на боль в колене, я быстро встал на ноги и начал <выслушивать> небо. Сердце сильно колотилось, в ушах раздавался стоголосый перезвон, а рокот мотора, казалось, то усиливался, то стихал, а потом и вовсе прекратился.
Что меня уже разыскивают - я не сомневался. Но найти человека под покровом тайги без сигнализации также трудно, как и затерявшуюся в стоге сена иголку.
Так как костра я не зажигал, то единственным указателем места моего приземления мог быть разорванный парашют. Я посмотрел в ту сторону, где еще вчера он висел на сучьях сосны, и последняя моя надежда рухнула: на сосне парашюта не было. Опять ползком я возвратился на место ночлега и увидел, что обрывки купола вместе со стропами лежат на земле.
Врач нашего подразделения Фаина Александровна всякий раз, провожая пилота в очередной полет, придирчиво проверяла трехдневный неприкосновенный запас продуктов, который в брезентовом мешочке пришивался медсестрой к лямке подвесных ремней справа, сама накладывала пломбу и проверяла целость запаса при возвращении летчика. В таком же парусиновом мешочке меньшего размера слева прикреплялась аптечка первой помощи.
Инструктаж Фаины Александровны всегда был кратким и ясным: <Если придется прыгать - еду и йод бери с собою>.
Теперь, когда я вскрыл мешочек, мне очень захотелось поцеловать руки нашей труженицы и попросить прощение за те подчас небезобидные шутки, что отпускали пилоты в ее адрес. В посылке было немного сухарей, граммов двадцать соли, банка сгущенного молока, банка свиной тушенки и банка паштета. Если к этому прибавить полторы плитки шоколада, что лежат в кармане куртки, то будет полный перечень моих продуктов.
В мешочке с красным крестом я нашел перевязочный пакет с бинтом и двумя булавками, небольшую ампулку йода и таблетки от головной боли. Обработав йодом и перевязав колено, я лег на обрывки купола парашюта и, как сквозь решето, начал глядеть сквозь кроны деревьев в безоблачное голубое небо. Тут же рядом, потрескивая, дымил небольшой костер.
В памяти всплыли события вчерашнего дня.
На новой реактивной машине, маленькой и комфортабельной, я должен был отправиться в дальний полет, через обширные просторы сибирской тайги. Мне очень нравился новый самолет, и я был доволен, что в этот важный и трудный по выполнению полет назначили именно меня. Хотелось побольше побыть наедине с машиной, получше узнать ее <характер>.
На ближних полетах машина показала прекрасные результаты, и я после каждого полета радовался все новым и но+вым ее аэродинамическим качествам. Ранним утром первого июня машина уже была готова к полету, и на аэродроме раньше обычного собрались товарищи. Недалеко от самолета начальник группы полковник Светлов о чем-то разговаривал с командиром отряда майором Курбатовым. Перед вылетом все подошли ко мне, пожимая руку, желали успеха, давали какие-то советы.
Но я глядел только на майора и ничего не слышал, стараясь разобраться и понять, что именно поднималось в моей душе против этого человека: обида, ненависть или презрение. И чтобы не пожимать его руки, я быстро скрылся в кабине, включил моторы.
Выруливаю на старт, получаю - разрешение на вылет, осматриваю знакомые приборы, увеличиваю обороты и отпускаю тормоза. Самолет несется по взлетной дорожке.. . Беру штурвал на себя - машина в воздухе. Через шесть ми+нут подхожу к нижней кромке облаков. Еще штурвал на се+бя, прибавляю обороты. Самолет погружается в темно-серое туманное месиво, потом над головой - чистое синее небо.
Прекращаю набор высоты, выравниваю и разгоняю самолет по горизонту. Машина и связь работают отлично, настроение бодрое, хоть запевай. За пятьдесят минут я уже был гак далеко, что обычные моторные самолеты вряд ли залетали в эти края без дополнительных опорных баз.
Прибавляю двигателю, обороты, скорость возрастает до максимальной. Вместе с ней, как известно, увеличивается подъемная сила. Чтобы самолет не пошел вверх, хочу отжать ручку немного от себя. Но тут чувствую, что давление на нее само собой катастрофически падает. Вот уже ручка в нейтральном положении, и самолет идет в пике.. . Снижаю обороты и тяну ручку на себя. Она поддается безо всяких усилий.. . Кончился запас рулей - ручка до отказа на себя, а самолет стремительно летит носом к земле. Радирую в часть, сообщаю координаты, и тут вдруг рокот мотора заглушает взрыв...
Взорвался левый мотор или трубопровод. Машину качнуло вправо и опять стремительно понесло вниз. Держусь за рычаг катапульты и гляжу на безбрежное зеленое море. Тайга. В голове молниями проносятся тысячи мыслей. Оставить машину? Погубить многолетний труд конструкторов и мастеров?! Нельзя!.. Но другого выхода нет. Чтобы не вызвать в тайге пожар, надо направить машину в болото или в реку.. . Опять тяну штурвал на себя, подаю вперед, но тщетно!.. Внизу виднеется большой голубой полумесяц. Значит озеро! Самолет может упасть туда!..
Нажимаю рычаг, и кабину вместе со мной с силой швыряет из машины.
Через несколько секунд в лицо ударила плотная струя воздуха - кабина развалилась на части, и я вместе с сиденьем повис на упругих стропах. Самолет уже внизу и, кажется, падает в озеро. Отстегиваю сидение, и оно летит вниз. Ищу глазами самолет, но его уже в воздухе нет. Куда же он свалился?
За свою жизнь я сделал 128 парашютных прыжков, но такой неудачный - первый. Точнее, неудачным было только мое приземление или, вернее, присоснение, и в этом виноват я сам: у самых вершим деревьев я еще раз посмотрел в ту сторону, где упал самолет, чтобы запомнить место, и ноги запутались в ветвях лиственницы, парашют потянуло в сторону, купол зацепился за соседнюю сосну, я полетел плашмя вниз и, повиснув на стропах, сильно ударился о шероховатый ствол сосны. Разрываясь, парашют уже медленно опустил меня на мягкую подстилку. Быстро вскакиваю на ноги, но нестерпимая боль в правом колене повалила на землю.

МАЙОР КУРБАТОВ
У места падения прожил три дня. И хотя опу+холь почти спала, колено еще так болело, что вставать на ногу невозможно. В запасе оста+лось только четыре сухаря, банка свиной тушенки и полплитки шоколада, а сидеть у гнилой лужицы дольше нельзя. Надо действовать, двигаться, выбираться из сырой чащобы, добывать еду, искать самолет...
Сделав второй костыль и закинув за спину обрывки пара+шюта, начал небольшие переходы на одной ноге. Костыли то вываливались из непривычных рук, то цеплялись за побеги рододендрона, то путались в папоротнике, в зеленом мхе, то глубоко тонули и вязли в подстилке, и я часто падал, ударя+ясь правым коленом обо что-нибудь твердое. Переждав боль от ушиба, опять поднимался и ковылял дальше, стараясь не сбиться с направления на северо-восток, к озеру. Сухие узло+ватые ветки лиственницы царапали лицо и руки, в глаза лезли свисающие с сучьев длинные серые космы бородатого лишайника. Каждый метр продвижения стоил больших усилий.
На пути стали попадаться разрытые муравейники, пере+вернутые колодины, разбитые старые дупла. С надеждой об+легчить путь я пошел по этим медвежьим приметам и скоро вышел на поляну, усыпанную прошлогодними красными яго-дами брусники. Они валялись на пушистом моховом ковре, висели на ветках, но те и другие хорошо сохранились зимой, свежие и приятные на вкус. Правда, мишка изрядно помял мох и кусты брусники, много ягод потоптал ногами, но много оставил и мне.
На брусничной поляне я сделал трехчасовой привал. Пе+ребинтовав ногу, наелся досыта ягод и собрал, чтобы взять с собой. От поляны на северо-восток, куда я держал путь, лес заметно поредел, и идти стало легче. Вместо зеленых мхов под ногами теперь высокий желто-зеленоватый, а местами буроватый лишайник - ягель, или <олений мох>.
Даже не нагибаясь, замечаю, что здесь паслись олени го+да два назад и изредка встречаются их следы, оставленные в прошлую зиму. Ведь ягель растет очень медленно - не больше сантиметра за лето - и восстанавливает высоту в 12-15 сантиметров не раньше, чем за десять лет. Конечно, я не знал, какие олени здесь паслись - дикие или домашние, - но в глубине души питал надежду на воз+можную встречу с пастухами.
К вечеру я вышел на широкую, покрытую молодой весен+ней травкой и усыпанную желтыми цветами одуванчика, пахнущую родным краем поляну. Отсюда было видно солнце и большой кусок неба, и хотя лесной сквозняк и приносил из чащи обрывки запахов гниющей хвои, грибов и плесени, Дышалось здесь легко, и на душе стало покойней.
Чтобы поближе носить дрова для костра, с которым те+перь не расставался ни днем, ни ночью, я расположился для ночлега на границе поляны и леса. Лучи заходящего солнца узкими золотыми мечами уже прорезывали вековые заросли, тянулись через поляну и острыми концами врезались в про+тивоположную зеленую стену чащобы. Через поляну, хлопая крыльями, пролетела какая-то птица. Но я так залюбовался закатом, что не хотелось поворачивать голову, чтобы посмо+треть на своего пернатого соседа. И только тогда, когда по- .гас последний луч, я стал собирать дрова, готовиться к ноч+легу.
Когда доставал спички, чтобы зажечь костер, из кармана выпал зеленый прямоугольник грубоватой бумаги и упал на дрова. Мелькнула надпись - <Кинотеатр <Гигант>. 16 мая, 20 ч. 30 м. - и вызвала в памяти совсем недавнее, но те+перь далекое и не совсем еще понятное прошедшее.
Майора Федора Федоровича Курбатова прислали к нам в августе прошлого года, и уже с первой встречи мне понра+вился этот стройный, веселый и находчивый пилот. Его се+рые, под густыми торчащими рыжими бровями глаза как-то сразу располагали к себе, а дружеский тон в обращении с младшими по званию и чину офицерами вызывали доверие.
После оформления прибытия в штабе Курбатов пришел познакомиться с подчиненными прямо к машинам, с чемода+ном и плащом в руках - как был с дороги. И это тоже не могло не расположить к нему. После короткого представле+ния и знакомства я предложил майору поселиться в моей комнате, пока ему дадут квартиру, на что Курбатов сразу же согласился.
В первый же вечер мы рассказали друг другу о себе. Ока+залось, что Федор в войну летал на бомбардировщике, вое+вал на Центральном и Втором Украинском фронтах, где бывал и я, потерял за войну три машины и пять боевых това+рищей, был шесть раз ранен и носит теперь три ряда орден+ских колодочек. Оказалось также, что мы окончили одно и то же летное училище, но Федор окончил его годом раньше, как раз к началу войны.
Родился Курбатов где-то в Воронежской области, но ро+дителей не помнит, воспитывался в Острогожском детдоме, там же окончил десятилетку, потом был принят в летное училище. После войны женился в Воронеже на студентке ме-дицинского института, но молодая жена, окончив учебу, уехала работать врачом куда-то на Камчатку, написав Федо+ру с дороги, что если она и вернется когда-нибудь в Воро+неж, то к нему не вернется никогда.
Федор не ожидал такого разрыва и тяжело переживал. Трудно было забыть Марию, а в Воронеже все напоминало о ней, и он попросил перевода в Москву, а уже оттуда был направлен к нам.
На откровенность Федора я ответил тем же, рассказав ему, что знаком со Светланой, девушкой, на которой, может быть, женюсь, но наверное сказать пока трудно, так как раз+говора на эту тему с нею еще не было. Она учится в аспиран-туре у виднейшего геолога - профессора Ядренецкого - и каждое лето с экспедицией сотрудников кафедры уезжает в горы, где она обнаружила ценный минерал и теперь изу+чает его свойства и запасы.
Я заметил, что Курбатова заинтересовал мой рассказ, и был очень рад. Он сказал, что хотел бы познакомиться со Светланой, если с моей стороны нет возражения. Я пообещал познакомить, и мы уснули.
Каждое утро мы вместе занимались гимнастикой по ра+дио, вместе брились и завтракали, вместе направлялись в часть и возвращались. Мне казалось, что мой начальник и друг вовсе и не думает о другой квартире - решил остать+ся у меня и, признаться, радовался этому. Ведь вдвоем жить куда веселее, да еще с таким жизнерадостным товарищем, как он.
Вскоре я познакомил его со Светланой, и мы все трое ста+ли друзьями.
- Знаешь, Иван, сегодня я встретил одну свою москов+скую знакомую. Приехала сюда работать по зову пар+тии. Она специалист по редким металлам. Хочешь, завтра пойдем в кино все вместе - познакомлю, - сказал как-то Курбатов.
- Что за вопрос? Конечно, хочу! - ответил я.
Розалина, или просто Лина, оказалась стройной, молодой женщиной, со смуглым нежным лицом, черными спокойными глазами и пышными длинными черными волосами.
Я ничего не знал о ее личной жизни ни от Федора, ни от нее, но по всегда печальным глазам и по сдержанным отве+там чувствовал, что у нее недавно было какое-то горе или она по ком-то сильно скучает.
На мои вопросы Лина всегда отвечала как-то неохотно и скупо, вроде - <да>, <нет>, <нравится>, <не могу>.. . Со Светланой была более разговорчивой, но говорила так, буд+то делала одолжение. Мне казалось, что Светлана не любит Лину, но старается не показать этого ни мне, ни самой Лине.
Мы стали часто ходить в кино все вместе. Сперва прихо+дили мы с Федором, а перед началом сеанса подходили Свет+лана и Лина.
После кино мы гуляли по главной улице, потом я прово+жал Светлану, а к двенадцати возвращался домой и удив+лялся тому, что майор всегда уже был дома.
Как-то я проснулся ночью и долго не мог уснуть. Майор тоже заворочался и что-то невнятное заговорил во сне.
Утром, когда мы брились, я пошутил над Федором, рас+сказав, что он разговаривал во сне. Он даже побледнел и на+чал извиняться за беспокойство. После я не раз каялся за эту неуместную шутку, так как через два дня Курбатов по+лучил комнату, и мы вечером перетащили туда все его вещи. На новоселье выпили бутылку шампанского, и я с сожалени+ем вернулся в свое опустевшее жилище.
Шестнадцатого мая мы условились встретиться вечером у кинотеатра и всем вместе посмотреть новую картину. Я при+шел первым и взял билеты для всех, но явилась только Роза+лина. И хотя мы пропустили киножурнал, ни Федор, ни Свет-лана не пришли.
Подобные <неявки> Светланы были мне не в новинку. Она часто задерживалась в институте за неоконченной рабо+той или на совещании, это обижало, но не беспокоило, так как я знал, где и чем она занята. Но Лина видно подумала, что сегодня я сильно удручен и обеспокоен; она вдруг стала разговорчивой, пыталась шутить, кажется, только для того, чтобы развлечь меня.
- Вас проводить? - спросил я, когда вышли из зритель+ного зала.
- О, да! Только не домой. Давайте немного погуляем.
Общей темы для разговора мы так и не нашли, больше хо+дили молча и, надоев друг другу, в одиннадцать часов рас+стались у автобусной остановки. Я зашел к Светлане на квартиру, но ее дома не оказалось. Из института по телефону вахтер ответил, что она ушла в семь часов и больше в кор+пус не приходила: ключ от лаборатории висит на доске.
Ключ на доске.. . Дома - нет.. . Где же она? - подумал я тревожно.
На второй день после неудачного посещения кино я сидел в парикмахерской с намыленными щеками и глядел в зерка+ло. Зеркало стояло против окна и пока мастер правил брит+ву, я с детским любопытством наблюдал за проходящими но тротуару. Вот прошла группа студенток: они смеются, о чем-то разговаривают, на капроновых чулках, как росинки, искрятся солнечные зайчики. За студентками шагает пожи+лой железнодорожник с женой под руку, дальше - старичок профессорского вида, за ним майор с.. . Так это же Федор со Светланой!..
Быстро снял салфетку, вытер со щек мыльную пену и по+бежал к выходу, но ни на улице, ни в магазинах, куда я за+глядывал, Светланы так и не нашел. На другой день она уехала в командировку, и я так ее и не встретил.
Майор Курбатов по-прежнему относился ко мне по-прия+тельски, как и всегда был веселым и жизнерадостным. Сло+вом, все шло так, будто ничего не случилось, если не считать то, что в разговорах мы не вспоминали ни Светланы, ни Ро+залины, хотя, кроме аэродрома встречались с Федором в столовой и садились за один стол. Это молчание вызвало у меня настороженность. Оно больше, чем что-либо другое, говорило, что не все осталось по-прежнему, не все в порядке, а что именно не в порядке - знает только майор. Об этом я и хотел поговорить с ним после возвращения из полета, но наш разговор не состоялся. Кто знает - вернусь ли я в город, увижу ли Светлану, встречусь ли с Федором? Сейчас все это кажется далеким и невозможным.

ЗЛАТОГЛАВАЯ САРАНКА
Я проснулся до рассвета. Боль в ноге утихла, и, хотя тайга дышала ночной прохладой, на ду+ше было как-то тепло и радостно, спать уже не хотелось, и я, усевшись у ствола сосны, стал ждать прихода дня.
Рассвет в тайге начинается по-разному.
Под густым пологом вековых лиственниц, сосен и кедров еще уверенно и стойко властвует ночная тьма, а на полянах и редколесье, на болотах и марях, на увалах и сфагновых зыбунах лилово-розовым отсветом уже разливается утренняя заря. На окутанных легким прозрачным туманом кустиках ракит, на березах все отчетливее и ярче обрисовываются от+дельные фиолетовые листочки, а темные мутовки хвойной мо+лоди все сильнее покрываются серебристой росяной пылью, уже улыбаются желтыми глазками цветы одуванчика и гори+цвета, а в густой чаще еще темно, и там колонки и летяги еще не закончили ночной охоты, и барсуки не спрятались в норы.
Но вот рассвет уже рисует пикообразные вершины елей и лиственниц на таежном горизонте, проникает в чащу, и ка+жется, что сейчас вдруг тайга зазвенит, запоет тысячью голо+сов, сливающихся в единую и стройную симфонию леса, опо+вещая все живое о наступлении нового дня. Но это только так кажется.
Если в лесах Воронежа или Подмосковья, в дубравах Чер+ного леса или в буковых рощах Прикарпатья утреннюю зарю встречает звон и пересвист радостных голосов пернатого лес+ного царства, то в северной сибирской тайге напрасно ожи+дать чего-то подобного. Сколько ни напрягай слух, здесь не услышишь трели соловья, заливистого пения дрозда, свиста шутника-скворца, журчащего воркотания тетерева.. . Тихая и угрюмая тайга почти ничем не встречает зарю, и это как бы задает тон на весь будущий день, тишину которого нарушит лишь где-то сорвавшаяся шишка или засохшая и отжившая свой век ветка.
Только перед восходом солнца, когда восточная часть не+ба уже окрасилась в яркий желто-оранжевый цвет и ночная тьма покинула густые чащи, где-то у опушки закуковала ку+кушка, а тайга огласилась барабанной дробью приступивших к работе неутомимых дятлов. Но от перестука дятлов шумит в ушах, непривычно и больно сжимается сердце, а на душе становится тоскливо и одиноко.
Позавтракав сухарем с брусникой, я начал готовиться к походу. Все мое имущество можно нести в одной руке, если даже снять одежду и сложить ее в узел. И так как на попол+нение его в ближайшее время нет никакой надежды, а сколь+ко мне придется прожить здесь - неизвестно, я выложил из карманов все, что в них было, чтобы осмотреть и каждой ве+щи придать свое, может быть, несвойственное ей раньше значение.
В карманах было: два носовых платка и две записные книжки, авторучка и химический карандаш, перочинный нож и дюралюминиевая расческа, спичечная коробка с два+дцатью восемью спичками и ключ от комнаты. В кожаном бу-мажнике лежало триста сорок рублей, партбилет и офицер+ская книжка. Кроме того, со мною был пистолет с двумя обоймами патронов - по восемь штук в каждой, - куски шел+ковой ткани от купола парашюта, парашютные стропы и подвесные тесемчатые ремни. За подкладкой кожаного шле+ма нашлась иголка с черной ниткой - холостяцкая привыч+ка, - а от аптечки остались две английских булавки. Вот и все.
С первого же шага опять появляется боль в колене, опять знобит все тело и сохнет во рту, но оставаться на месте - значит обречь себя на голод и гибель, и я вихляющей поход+кой направляюсь по склону к востоку. Лес стал реже, грунт под ногами тверже, муравейники и колоды попадались так редко, словно они начали уступать мне дорогу.
Вскоре под ногами заблестели на солнце белесовато-зеле+ные листочки черемши. В Сибири растет свыше тридцати различных видов дикого лука, но самым излюбленным для сибиряков является один - черемша. Ее молодые мягкие листья сладковато-горькие на вкус, пахнут чесноком с луком, и я с удовольствием ел листок за листком, пока не заперши+ло в горле, но с собою брать не стал, надеясь, что заросли черемши будут встречаться часто.
К двенадцати часам я вышел к неширокой мари, покры+той высокими осоковыми кочками, между которыми стояла бурая, пахнущая болотом, вероятно, еще снеговая вода. Марь неширокой долиной тянулась с юго-востока, и я пошел на северо-запад у ее кромки. Слева стоял негустой лиственнич+но-сосновый лес, а справа, за марью, раскинулась бугристая и, казалось, бесконечная тайга.
Еще через час мучительного похода справа показалась большая зеленая поляна, и я потянулся к ней, рассчитывая здесь отдохнуть и пообедать. У края поляны, споткнувшись о небольшую кочку, рухнул на землю и сильно ударился больным коленом. Страшная боль, кажется, еще сильнее, чем после первого удара о ствол сосны, разнеслась по всему телу, и я потерял сознание. Только с наступлением темноты, придя в себя и заметив лежащий рядом костыль, вспомнил, что про+изошло, и начал готовиться к ночлегу.
Уснуть удалось только утром, и не знаю, что пришло рань+ше: сон или успокоение боли. Во сне беспокоили кошмары. Меня окружали то улыбающиеся колонки, то шипящие гадюки. Змея ужалила колено, и я опять проснулся. Рядом действительно спокойно и деловито ползла в траве пригре+тая солнцем огромная серая змея. Я приподнялся на локте, чтобы достать костыль, но она, испугавшись моего движения, бесшумно скользнула в сторону и, припод+няв острую головку, начала издали осматривать незнакомое ей чудище. Ее спокойное поведение и испуг при моем движе+нии как-то сразу изменили сложившееся с детства мнение о змеях как о самых коварных и самых противных существах земного шара, беспричинно и неотступно нападающих на человека при любой встрече. Вот она подползла к цветку оду+ванчика и в один миг схватила и проглотила сидевшую на нем белую бабочку; потом затаилась и терпеливо стала 'ждать новую добычу. Так за полчаса она схватила с десяток синих, красных и белых бабочек, еще раз посмотрела на ме+ня, как бы желая сказать - гляди, чем наша сестра зани+мается, и спокойно уползла в лес.
Три дня я не поднимался на ноги. Совсем опустела бан+ка с тушенкой, кончились сухари, до последнего квадратика съеден, шоколад, и в запасе осталось только немного брусни+ки. Но ягоды надоели, от них щипало язык, а на зубах оста+валась неприятная оскомина. За эти дни деревья в лесу ста+ли словно свежее и краше, цветы рододендрона, или, как его называют в Восточной Сибири, багульника, потускнели и на+чали осыпаться, а на поляне появилось много новых цветов: только теперь пришла настоящая весна северной тайги, хотя сегодня уже тринадцатое июня и где-то у Байкала сейчас в разгаре лето.
Метрах в десяти от моей <постели> появились кустики яркооранжевых крупных цветов на высоких стебельках. Они напоминали что-то знакомое, близкое, родное, ласкали взгляд, манили к себе. По закрученным наружу лепесткам и темно+бурым на чих крапинкам узнаю лесную лилию - златоглавую саранку. Мне захотелось побыть рядом с этими кудреватыми красавицами, и я попробовал встать на ноги, но боль заста+вила остаться на месте. Тут мне вспомнилась старинная си+бирская легенда о появлении в тайге прекрасной лилии - саранки, которую в старину называли <царские кудри>.
Давным-давно, при завоевании Сибири Ермаком, от ядо+витой стрелы, пущенной из-за куста черемухи вражеской ру+кою, пал храбрый казак Михайло. Товарищи похоронили бое+вого друга на поляне у большой реки, покрыв тело пушистой сибирской землей. Но сердце храброго воина не умерло на+веки. Оно продолжало жить и под землею и выросло в чу+десную лилию - саранку.
И если кто из воинов понюхает душистую саранку - ста+нет таким же храбрым, каким был Михайло, а если съест сладкую луковицу - станет сильным и стойким в боях. А съест луковицу девушка - станет красивой и в ее сердце проснется глубокая нежность и любовь.
Я, конечно, далек от того, чтобы верить этой легенде, но когда гляжу на цветы саранки, то чувствую, что их улыбка и огненный цвет вселяют теплоту и радость, и мне хочется, что+бы они были рядом.
Вообще неправильно считают, что самые красивые и са+мые душистые цветы растут только в южных широтах. Так думают, наверно, потому, что на юге все лучшие цветы давно <приручены> и их считают творением труда человека, а не одной природы. В сибирской тайге растут не менее красивые и душистые цветы, прекрасному букету из которых обрадова+лась бы и самая капризная невеста-южанка.
Однажды вечером - как давно это было! - я возвращался домой в пригородном поезде. Свет в вагоне был тусклый, ли+ца пассажиров казались серыми и озябшими, а глаза - устав+шими и сонными. На станции Хвоя в вагон вошли два маль+чика лет по двенадцати с закатанными выше колен штанина+ми и в испачканных рубашках. На ногах кровавые царапины и ссадины, лица измазаны грязью, искусаны комарами. В ру+ках мальчуганов было по огромному букету прекрасных ор+хидей, лютиков и лилий, из которых ярче всех рубиновым цветом сияли саранки. И казалось, что ребята внесли два солнца, озарившие сказочным светом полумрак вагона, лица пассажиров. От букетов повеяло запахом летней тайги, си+бирским простором.
Пассажиры обступили мальчиков и, не выражая ни удив+ления, ни восхищения, что вообще свойственно сибирякам, молча глядели на букеты.
Мне очень захотелось подарить такой букет самому люби+мому человеку, и я уже видел, как Светлана, словно ново+рожденного ребенка, прижимает букет к груди.
-Сколько возьмешь за цветы? - спросил я черномазого мальчика, который казался постарше.
Он глянул на меня черными удивленными глазами, будто хотел спросить - <откуда ты такой, дяденька?> - потом пере+пвл угольки на своего товарища, и оба негромко засмеялись. <Глухонемые, что ли?> - подумал я и отошел в сторону. На+чали расходиться и пассажиры. Но ребята, как прикованные, стояли на прежнем месте в проходе вагона, у самой двери.
<Наверно, боятся продешевить>, - никак не выходила из головы мысль о букете.
- Пятьдесят рублей возьмешь? - спросил я полушепотом уже белобрысого, но ответ был тот же, что и несколько ми+нут назад. '
- Скажите хотя бы, где вы их собрали? - не унимался.
- В тайге, дяденька, и на болоте. С самого утра бродили. Шестичасовым сюда приехали и не обедали еще, - рассказы+вал чернявый. 4
- На базар, наверное? - спрашиваю совсем шепотом, чтобы не слышали соседи.
- Зачем на базар? Чай, не барыги! Учительнице собрали. Завтра у нее день рождения.. . Только вы ей, если знаете, не говорите. Мы хотим по секрету, - объяснил чернявый...
Как только я увидел саранки, перед глазами встали те два измазанные, но счастливые и гордые мальчики - <се+кретники>, вспомнилось и свое детство. И теперь я ползу к ближайшему кустику цветов - не для того, чтобы собрать букет, - одну за другой выкапываю палкой светло-желтые рыхлые луковицы этой лилии и ем их тут же, лежа среди цве+тов. Луковицы пахнут землей и горохом, но кажутся вкуснее, чем тогда в детстве.

Спасибо, большое! Когда продолжение!?

майор испортил самолёт?

Originally posted by Михалыч Абакан:
Как то не вяжется, ход мыслей, описание деталей, природы зверушек с ситуацей.

Да, это вам не истеричка-беркем. Другие люди были.

Интересно, спасибо. Давненько я такие большие посты сразу с форума не читал.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ

Originally posted by takeneo:
майор испортил самолёт?

100%! Он еще во сне по-немецки (по-английски) говорил - шпийон! А Светланой заинтересовался аж никак из-за любви! В последнюю минуту все совецкие будут спасены, шпиона - к ногтю! Сюжет предсказуемый, но все-равно интересно!

Интересно "документальная" составляющая есть? А вообще да, надоели моральные уроды типа беркема, про нормального человека читать куда интереснее

Originally posted by suhai123:
Интересно "документальная" составляющая есть? А вообще да, надоели моральные уроды типа беркема, про нормального человека читать куда интереснее

Читал про аналогичный случай. Но он был вроде в 70-х годах.

Причем как мне помнится, пилот ползком добирался. По снегам.

Один эризод поразил. Пилот видел метрах в 50-ти грузовик. Капот открыт

и двое что-то там регулируют. Из-за шума мотора ничего не слышат. Пилот

стрелял сначала вверх, затем по кузову. Его так и не услышали. Только в

гараже сильно поудивлялись - откуда борту пулевые пробоины?

Причем как мне помнится, пилот ползком добирался. По снегам.

... и звали пилота Мересьев. ))) Так это ещё раньше было. Пилоты они все такие - их хлебом не корми, только дай по лесу со сломанными ногами поползать.. . ))))
Кстати, по тексту - если нашему герою в лесу повстречалась змея, - значит это уже не северная тайга - ареал распространения гадов до 60 широты. Впрочем, это вполне объяснимо - раньше навигаторов не было, вот и угораздило его залететь незнамо куда... ))))

Читается на одном дыханье, спасибо автору, авторам, с нетерпением жду продолжения.

САМОЕ ВАЖНОЕ
Когда с голубой высоты я медленно спускался на зеленую щетину тайги, то небольшая гряда скалистых гор и озеро, имеющее форму по+лумесяца с отходящей от него голубоватой ниточкой - речкой, казались совсем недалеко от места моего злополучного приземления. Там, за мой высокой скалой, в озеро упал самолет. Но вот уже сколько дней я иду к тому месту, а ни скалы, ни безымянного озера не вижу и не знаю, сколько времени еще придет+ся мне ковылять туда на костылях.
Правда, отдохнув еще два дня на поляне с саранками, пи+таясь их луковицами, черемшой, прошлогодней брусникой и ежедневно прикладывая к колену компресс из мха, я почувст+вовал себя лучше. При ходьбе можно уже слегка ступать больной ногой без костылей, но палка в руке еще нужна.
Марь, у кромки которой я шел дальше, привела к неболь+шому озеру, окруженному густыми зарослями тростника, камыша и рогоза. Вблизи этих зарослей я заметил кустики борщовника и направился к ним, чтобы отведать сочных мо+лодых стебельков. Это волосистое растение с крупными рас-сеченными листьями знакомо мне с детства. Его мягкая сладковатая сердцевина, очищенная от кожуры, очень вкус+на и питательна. Мне и моим сверстникам в детстве борщов+ник заменял свежие огурцы и другие овощи, мы называли его съедобные стебли <пиками>. Ими лакомятся даже медве-ди, отчего борщовник в Сибири называется медвежьей тра+вой, или просто медвежатником.
Я вырвал и съел два или три стебля и пошел дальше, что+бы сорвать еще, как тут, из-под самых ног, посвистывая крыльями, вылетел большущий селезень обыкновенной кряк+вы. Он с минуту покружился в воздухе и где-то за сплошной стеной рогоза шлепнулся на воду. Обрадованный, я пошел к зарослям, совсем позабыв про борщовник. И тут, как в охот+ничьей сказке, из-под ног опять вспорхнула длинная утка - шилохвост, потом рыжеголовый селезень, а за ним, пробежав немного по траве с распростертыми крыльями, в воздух взле+тела его белобрюхая подруга. Здесь же, прямо на земле, бы+ло гнездо свиязи, сделанное из прошлогодней сухой травы, в котором лежало семь штук зеленовато-белых свежих яиц.
Оказалось, что эти заросли и все озера кишмя кишат во+доплавающей птицей. Серые утки, кряквы и чирки, когда я подходил, то неохотно шипели угрожая, то тихо и незаметно покидали свои гнезда с яйцами. Это открытие так меня обра+довало, что я не знал как поступить, и, чтобы немного успо-коиться и обдумать свои дальнейшие действия, отошел по+дальше от озера, прилег на небольшой поляне.
Немного отдохнув, я тихонько, по-охотничьи, обошел озе+ро, отбирая из гнезд по два-три свежих яйца в приготовлен+ный из парашюта мешок. Собрав таким образом около сот+ни яиц, я ушел подальше чтобы не беспокоить птиц. В консервной банке сварил к ужину несколько яиц, и они пока+зались такими вкусными, каких не приходилось есть никогда раньше.
Но каково было мое удивление, когда утром первое яйцо показалось настолько невкусным, что я не смог съесть даже половины; в желудке появилась неприятная тошнота, а во рту копилась горечь. Я попробовал другое яйцо, потом луковицу саранки, стебель борщовника, но вся эта пища вызыва+ла тошноту и отвращение, хотя есть хотелось так, что, ка+жется, съел бы целого теленка.
И вдруг я догадался: ведь не хватает соли!.. Обыкновен+ной поваренной соли!
Я уже пять дней, как ничего не писал, не собирал яиц, не выкапывал луковиц саранок. Пять дней бродил по тайге, уси+ленно, но тщетно разыскивая соль. На земле, на стенках про+моин, на месте высохших лужиц и болот то и дело пробовал па вкус белые выцветы и каждый раз выплевывал. Ночами, сидя у костра, вспоминал прочитанные раньше записки путе-шественников, но ни в одной из них не находил ответа, как разыскать соль в сибирской тайге. А утром, медленно продви+гаясь на север, опять пробовал на вкус выцветы и воду на бо+лотцах. Но увы!.. Вода везде сладкая, а выцветы по-прежне+му горькие или совсем безвкусные, как порошок мела.
Ни озера, ни утесов не вижу. Может быть, блуждая по тайге в поисках соли, я сбился с направления и ушел от них в сторону? Тогда надо сделать бивак и от него, без вещей, которые стали теперь тяжелой обузой, пойти на восток, по+том на запад или наоборот, с тем, чтобы поскорее найти ос+татки самолета. Где-то в глубине теплилась надежда, что при аварии могла уцелеть радиостанция, особенно если самолет упал в озеро, и тогда можно будет связаться со штабом и моим мучениям придет конец. Сделал небольшой шалашик, в нем оставил все, что не нужно в походе. Но во всем теле чув+ствовалась такая слабость, что, оставив вещи, я не почувство+вал облегчения и через каждые пятнадцать-двадцать метров ходьбы приходилось делать длительную передышку; в руках и ногах появилась предательская дрожь, а глазах - темные блики.
Ночью долго не мог уснуть. А когда, наконец, пришел сон, он не принес облегчения, так как вместе с ним навалились кошмары. То майор Курбатов с налитыми кровью глазами, диктует мне по-английски - <ты должен погибнуть, Светлана будет моей женой>, то лезут на грудь такие чудища, каких не бывает даже на картинках в книжках с волшебными сказ+ками.
Соли!.. - требовал желудок, и до обморока кружилась го+лова. Соли!.. - просило все тело. Соли?!.. Соли?!.. - дразни+ли чудовища, кривляясь и хохоча так, что я просыпался, облитый холодным потом.
Но где и как ее найти?.. И есть ли вообще в этих местах соль?
Дни были ясные, жаркие и длинные, а ночи стали настоль+ко короткие и светлые, что, кажется, солнце совсем не ухо+дит за горизонт, а только на два-три часа прячется где-то за плотными тучами для передышки, оставив за себя повисеть в сероватом небе никому теперь ненужный бледный месяц. На+чался период самых длинных дней и белых северных ночей, так поэтично воспетых Пушкиным. С каждым днем воздух все больше наполняется писком комаров и сибирской северной мошки, асе нахальнее и жаднее становятся слепни-кровопий- цы. Гнус посменно преследует меня на каждом шагу в тече+ние суток, пытаясь высосать вместе с кровью последние силы, и мне беспрерывно приходится заботиться о самозащите: днем от слепней, вечером от мошки, а ночью от целой тучи бесстрашных и назойливых комаров.
Выпитые два яйца - больше выпить не смог - не утоли+ли голод, а двухчасовой отдых не восстановил сил. Ни о чем не хотелось думать, двигаться уже было не в мочь, и я бес+цельно глядел сквозь кроны в небо. На вершинах деревьев, совсем рядом, не пугаясь, весело играли многочисленные се+мейства рыжеватых белок. Лохматоухая и пушистохвостая, с вылинявшими боками и некрасивая в этот летний период, но счастливая, мать прыгала по ветвям лиственницы, за нею следом рыжевато-серыми мохнатыми комочками катились уже окрепшие и бесстрашные бельчата.
Горячий, как чай, воздух до предела насыщен терпким за+пахом сосновой смолы и хвои, цветов фиалки и тысячелистни+ка, клевера и иван-чая. Эти запахи смешиваются с запахом гниющего дерева, грибов и мха и еще чего-то непонятного, создавая неповторимый аромат сибирской земли.
От пьянящих запахов или от недостатка соли начало ло+мить в висках и в глазах запрыгали крупные желтые амебы. С каждой секундой амебовидные пятна, вздуваясь и расплыва+ясь, становились все темнее и темнее, и через минуту я уже не видел прыгающих белок. Потом исчезли деревья и цветы и, наконец, поляна и вся тайга провалилась в бездонную черную пропасть. Я вскочил на ноги, протер глаза.. . Темная пустота еще сильнее кружила голову, и я с сильно бьющимся от смятения сердцем рухнул на землю.
Час или больше я лежал на траве, стиснув виски руками, стараясь не двигаться и ни о чем не думать. Спину начало об+давать приятным холодком, боль медленно покидала виски и голову. И, казалось, не было конца моей радости, когда, по+вернувшись на спину, я увидел над поляной чистое голубое небо.
Но.. . ослепление может повториться и.. . остаться навсег+да!.. Значит близится смерть.. . приходит конец, такой неле+пый и бесславный конец?.. Нет, нет!.. Этого не должно слу+читься.. . Мне надо.. . я хочу жить!.. Жить для того, чтобы смотреть на такие вот цветущие поляны, дышать запахом си+бирской тайги.. . любить. Да-да! Именно любить! Любить Светлану, любить кружащие голову полеты за облака в без+брежную синеву неба на рокочущей стальной птице!.. Любить свой край, край степей и пустынь, тундр и тайги, край всех красот природы и гигантских строек. Надо жить и для того, чтобы - если понадобится - опять подняться в воздух на истребителе для защиты жизни миллионов наших людей. Вот тогда, в бою, зная за что, не стыдно и не страшно уме+реть.
Ведь даже матери, оплакивающие гибель сыновей на фронте, находят успокоение в том, что они погибли за жизнь других, за Родину.. . А такая нелепая смерть среди тихой и мирной природы совсем убьет мою старенькую мать. Знает ли она о моей судьбе? Увижу ли еще ее лицо? Поглажу ли ее го+рячие, измученные многолетней нелегкой работой руки?
Вспомнилось далекое детство, спрятанная в вишневых са+дах степная украинская деревня с глазастыми белыми хата+ми. Деревню разрезает пополам маленькая, но быстрая и полноводная речушка. Она с шумом прыгает мимо хат по гранитным уступам и только за деревней, среди широких цветущиx лугов, становится тихой и кроткой.
Каждый год в мае, в начале каникул, я клал в школьную сумку кусок хлеба, бутылку молока, пару огурцов и, вырезав в лозняке киек, гнал корову на луга. И каждый день с утра до вечера, с весны до осени оставался один на один с полной удивительных загадок природой, со своими мечтами. Так бы+ло до седьмого класса. Потом начались дальние летние путе+шествия и экскурсии с учениками: по Крыму, в Черный и Бежбайрацкий леса, в плавни Приднепровья, в заповедник Аскания Нова. На цветущем лугу родилось, а в походах ок+репло желание стать ботаником или географом, а потом за+хотелось стать и тем и другим - геоботаником.
И трудно сказать, кто из близких привил мне любовь к труду и жажду к познанию природы. Отец погиб от выстрела из кулацкого обреза в коллективизацию еще до моего рожде+ния; мать почему-то считала, что я и без ее советов и подска+зок найду свою дорогу в жизни и что этот путь будет самым верным.
С седьмого класса главным воспитателем и наставником в жизни был комсомольский коллектив. Я всегда чувствовал его руку, то строгую и требовательную, то сильную и дру+жескую. Так было в семилетке, потом в техникуме, в универ+ситете.
И, наверное, я никогда не был бы военным летчиком, если бы на мою страну не навалились фашистские полчища, не пошли топтать цветущие луга окованными сталью сапо+гами.
Когда грянула война - я был на втором курсе биологичес+кого факультета Московского госуниверситета имени Ломо+носова - мы всей комнатой ушли в военкомат просить о по+сылке на фронт. Не легко было этого добиться. Кроме нас, туда пришли тысячи таких же будущих ботаников, географов, металлистов,- математиков, геологов.. . Да разве всех переч+тешь. Трое суток мы не покидали военкомата и все же своего добились.
Когда мне предложили пойти в летное училище, я даже не думал возражать. И вскоре летное дело стало не только осознанно необходимым, но и любимым делом, хотя любовь к жи+вой природе никогда не покидала меня.
Приземлишься, бывало, на прифронтовом аэродроме в Румынии, в Польше или в Венгрии и сразу же хочется побе+жать в лес, на поля, хочется узнать, какие там растут травы, какие водятся насекомые и птицы, что сеют на полях кре-стьяне.
После войны, продолжая летать, я не мог смириться с мыслью оставить биологию, с одинаковым интересом читал в печати о достижениях в биологической науке и о новинках в самолетостроении и поступил на заочное отделение биоло+гического факультета университета.
Товарищи по работе часто подсмеивались над моим выбо+ром второй специальности, говорили, что авиация и геоботаника несовместимы и что, наконец, вообще человеку две спе+циальности ни к чему.
Если хочешь быть настоящим специалистом, то должен отдать всего себя и до конца какой-то одной выбранной то+бою специальности, изучить ее до глубины, овладеть в совер+шенстве. А погонишься за двумя зайцами - не догонишь ни одного.
Я часто думал над их советами и всегда приходил к убеж+дению, что современному специалисту, в какой бы области он не работал, надо владеть и другой специальностью. Инженер и музыкант, врач и химик, агроном и поэт, геолог и ихтиолог, ботаник и писатель. К этому подводит нас развитие советской науки и техники, всесторонность развития знаний нашей мо+лодежи. Ведь были же и есть у нас люди, прекрасно владев+шие и владеющие двумя специальностями. Отто Юльевич Шмидт - знаменитый математик и географ-путешественник, академик Обручев - исследователь, геолог и писатель, академик Холодковский - хирург, энтомолог и переводчик произведений Гете, Ботвинник - инженер и шахматист с ми+ровым именем, академик Кржижановский - ученый-электрик и поэт. Да мало ли таких!
Академик Иван Павлов говорил, что смена занятий дает человеку лучший отдых, чем ничегонеделанье, что активный отдых лучше пассивного. Так почему же я должен отказать+ся от второй специальности, которая мне тоже по душе?
И я продолжал изучать ботанику.
Мне кажется, что и сейчас - не будь недостатка в соли - я смирился бы со случаем, заставившим на некоторое время <снизойти с небес> на необжитую землю. Правда, случай очень уж прискорбный, но раз так вышло, то почему не ис+следовать дебри северной тайги?
Соль я тоже должен найти!.. Если люди каменного века умели ее находить, то технически грамотному человеку атом+ного века совсем уж не к лицу погибать от недостатка соли.
За воспоминаниями я не заметил, как прошла бледно-розовая северная ночь, запылало карминовое крыло утренней зари и на горизонте, словно на полотне художника, выступили зубчатые силуэты верхушек леса. Вдруг откуда-то издали послышался гул мотора. Он нарастал, становился все сильнее, обрывался и опять несся по тайге.. . Уже узнаю <по голосу> двухмоторный ИЛ.. . Вскакиваю на ноги и бегу за дровами. <Костер!.. Быстрее костер!.. > - проносится в голове, отчаян+но колотится сердце. Останавливаюсь, чтобы еще секунду по+слушать желанный нежный рокот, но.. . только слышится стук в висках да мирное чириканье в кустах вспугнутых чечеток.
<Галлюцинация>, - подумал я и, убитый горем, сел на траву.
Уж в который раз меня обманывает звук мотора, но сегод+ня он был настолько явственным, что я позабыл предыдущие обманы. Он так взволновал сердце, что я долго не мог успо+коиться.
<Нет, брат! - сказал я себе. - По-настоящему бери себя в руки. А то нервы совсем расшалятся... >

ГУРАН
Чтобы быстрее забыть рокот мотора, иду ожи+вить потухший костер. Под соснами у опуш+ки на лесной подстилке - толстый слой коричнево-красных шишек с растопыренными ежи+ком чешуйками. Сухие и свежие, они пахнут новой доской и скипидаром, смолой и хвоей - таежными про+сторами Сибири. И так как костер мне нужен ненадолго, то быстро сгорающие сосновые шишки, подумал я, заменят дрова.
Нагибаясь за этим душистым топливом, я случайно гля+нул в сторону своего бивака и то, что увидел, заставило по+забыть про костер. Гордо подняв красивую, с тонкими вет+вистыми рожками голову, через поляну спокойно и бесстраш+но, как и подобает отважному таежнику, шагал гуран. Он словно плыл в красновато-лиловой дымке рассвета, легко перебирая высокими и тонкими ногами, и его короткая свет+ло-бурая летняя шерстка лоснилась от распыленной в утрен+нем воздухе влаги. Вот он остановился на полсекунды и ог+лянулся назад, слегка качнул рожками в сторону и опять зашагал.
Из-за толстых бурых стволов, как из-за колонн, за гураном вышла такая же стройная, но безрогая косуля-самка, а за нею следом две годовалых косули и два мохнатых красно+вато-бурых маленьких козленка. Все семейство прошло цепоч-кой по одному следу за своим вожаком и скрылось в лесу.
Я всегда с трепещущим от восторга сердцем наблюдал за животными на охоте, забывая про все на свете. И появление косуль в такой глухомани пробудило знакомое чувство вос+хищения, жажду наблюдений. Я осторожно пошел за семьей. Они прошли в чаще по узкой, едва заметной на моховом по-крове тропке, вероятно, на водопой или полакомиться сочной травой у болота.
И как ни прекрасны эти жители таежного редколесья - я должен убить молодую косулю или старого самца-гурана, чтобы свежим мясом хоть немного восстановить силы. Мне всегда был по сердцу неписаный умный закон таежников-сибиряков: <Убивай столько, сколько съешь>.
Скоро густая чаща с колоннами кондовых стволов кончи+лась, лес пошел реже, и земля вместо зеленого мха и сфагну+ма была покрыта здесь негустой и невысокой травой, посы+панной белесыми капельками росы. Впереди, у подножья склона, - широкая с редкими деревьями поляна. Казалось, что отдаленные друг от друга ели и лиственницы, словно мо+лодые стройные девушки, выскочили ночыо из таежной чащи на широкий простор безлесого склона покружиться в развесе+лой русской пляске. Будто вспугнутая рассветом, вдруг обор+валась таежная музыка, и танцовщицы на самом высоком темпе, когда забывается все, кроме порыва молодости и жаж+ды головокружительного движения, замерли на месте. Их зе+леные сарафаны, то опавшие до самой земли и скрывшие да+же пятки у елок, то вздутые веером у лиственниц, тоже как бы застыли на месте. Но кажется, что вот-вот, очнувшись oт оцепенения и слегка вздрогнув, деревья-девушки с веселым смехом побегут с поляны к своим матерям в густую чащу, ос-тавив на зеленой травке следы сбитой росы, как оставили их прошедшие здесь косули.
Дохнул легонький ветерок - деревца приветливо кивнули. На сердце стало легко и жарко, захотелось бежать просто так, без дела, лишь бы сберечь подаренную поляной радость.
Безросая тропка косуль темно-зеленой ниточкой протяну+лась к подножью склона, к кочковатому болоту. Но ни сре+ди кочек, ни на поляне животных не видно. Может быть, они заметили своего преследователя и скрылись в тайге или где- то спокойно пасутся в скрытом от моих глаз месте. Тогда нет смысла выходить на поляну. Невспугнутое семейство обяза+тельно вернется по старой тропке с водопоя, и мне легко их подкараулить у опушки. Я выбрал густой куст хвойной моло+ди вблизи тропки и, замаскировавшись ветками, сделал за+саду.
Солнце уже вышло на свой голубой простор, но семейство косуль не возвращалось. Капельки росы исчезли, и поляна за+улыбалась тысячами разнообразных сибирских цветов, рас+крывшихся и заколыхавшихся от легкого подыха ветра. У самых ног улыбаются своими желтыми глазками голубые ко-локольчатые цветки сибирского водосбора; рядом желтеет приземистая и мелкая лапчатка земляниковидная, а там, у опушки, пылают ярко-оранжевые головки всегда радостной купальницы, или, по-сибирски, <жарка>. Их запахи смеши-ваются с нежным и едва уловимым запахом обычной садовой розы. Но откуда здесь роза? Не мерещится ли, как и звук ле+тящего самолета? Но вот!.. Из колючих густых кустов меня приветствуют и зовут ярко-розовые цветы и бутоны обычно+го шиповника. И выходит - нет предела красоте <суровой> сибирской тайги в это летнее время.
Дохнувшим из леса ветерком принесло нежный запах све+жего сотового меда. Запах усиливался и крепчал, дразнил и без того бурный аппетит, манил в глубь чащи, будил жажду к розыскам. На цветах и в самом деле, то взлетая, то садясь, копошились золотистые мохнатые пчелки. Трудно сказать, были ли это родственницы нашей домашней пчелы, что носят мед в дупла деревьев, или это те, что строят небольшие вися+чие гнезда на ветвях и запасают столько меду, что его хва+тает лишь для прокорма собственных личинок. Но так или иначе, а я, позабыв, что нахожусь в засаде на косуль, встал на ноги и направился туда, откуда доносился медовый запах.
Идти пришлось недалеко. На большой куртине, густо за+росшей кустиками вечнозеленой брусники, я сразу же нашел разгадку. Приятный медовый аромат издавали мелкие розо+вато-белые цветочки брусники, густо облепившие гроздями кустики с восковыми листочками.
Огорченный, возвращаюсь в засаду и ложусь на траву. Опять сильно заломило в висках, в глазах запрыгали злове+щие амебы, кругом пошла голова. Стиснув виски руками и закрыв глаза, прячу лицо в густой траве и стараюсь забыть все происходящее и даже самого себя.
Сколько я лежал без движения, прошли ли косули - не знаю, так как раскалывающая голову боль долго не проходи+ла, и я с нею уснул. А проснулся только тогда, когда над по+ляной уже висели бледные июньские северные звезды.
Незаведенные часы стояли. В висках глухо постукивала пульсирующая кровь, во рту пересохло, хотелось пить.. . Ос+лабевший и безразличный ко всему окружающему, вихляю+щей походкой направился к кочковатой мари, надеясь найти воду. Маленький спокойный ручеек, невидимый в траве, уга+дывался по тухловатому запаху. Местами он то совсем куда- то проваливался, то терялся между высокими кочками, порос+шими жесткой осокой.
Я пошел вдоль него на север и скоро наткнулся на большой родник.
Утолив жажду вкусной ледяной водой, освежив лицо и тело по пояс, выпил три яйца и решил здесь ждать рассвета. Но поднявшийся из мари туман заставил покинуть родник и подняться выше по склону. На пути попался небольшой рас-падок с обрывистым темным оврагом посредине. Мне не хо+телось, да и не было сил преодолеть это препятствие, и я мед+ленно пошел на увал по-над оврагом, то и дело заглядывая вниз, где тихо журчал веселый ручеек. К вершине овраг ста-новился все мельче, так что были видны валуны на его дне, и я начал приглядывать место для перехода.
И тут.. . О радость!.. На гигантском, в несколько тонн, гладком валуне, преградившем путь ручейку и образовавшем как бы плотину, я увидел моих козочек. Они стояли на коле+нях и, вытянув длинные шеи, пили воду или что-то грызли за валуном. Вынув пистолет, по-пластунски ползу, чтобы зайти сбоку, так как сзади не легко убить животное, тем более выбрать самца или ярку. Козочки были так заняты своим делом, что не слышали моих движений. Я прицелился в ле+вую лопатку самой крайней, не думая самец это или самка. Рука дрожит от усталости и волнения.
- Фу ты, черт!.. Хуже, чем на фронте, - обругал я себя, и это принесло некоторое успокоение.
Раскатистое эхо выстрела разрезало спящую тайгу. Козел прыгнул, как кузнечик, и свалился в воду. Косули вздрогну+ли, на секунду вскинули вверх красивые головки с полными удивления и страха глазами и, ничего не поняв, промчались мимо меня к чащобе. Следом запрыгали два резвых коз+ленка.
Сердце еще сильно колотилось от радости или просто от волнения, когда я вынимал гурана из небольшой колдобины с холодной прозрачной водой. Колдобину питал, вероятно, затухающий или совсем затухший родник, так как вода из не+го не выходила ни через валун, ни под ним, а белые круги на каменистых отвесных стенках говорили о том, что в жаркие дни водоем испаряет воды больше, чем получает от род+ничка.
- Чем полюбился косулям этот малодоступный водопой, если кругом много родников с хорошим подходом? - думал я.
И вдруг молнией пронизала мозг почти невероятная до+гадка...
Упав животом на валун, где недавно стояли косули, про+тянул дрожащую руку к стенкам водоема и, соскоблив ногтем белесый порошок, положил его на язык.. . Она самая!.. На+стоящая соль!.. Спасибо, милые косули!
Насосавшись вдоволь смешанных с глиноземом и песчин+ками, но приятных на вкус кристалликов, я приступил к при+готовлению жаркого.

"ВОРИШКИ"
Силы постепенно возвращаются, и кошмары ис+чезли. Стоят ясные жаркие дни, но вода в со+леном водоеме испаряется так медленно, что прибавка <накипи> соли на стенках почти не+заметна. Кропотливая работа по сбору мел+ких сероватых кристалликов отнимает три-четыре часа, а со+ли хватает только на день.
От соленого водоема хорошо видны скалистые возвы+шенности, за которыми должно быть озеро, куда, как я пред+полагал, упал мой самолет. Но водоем так крепко привязы+вал скупой подачей соли, что я не мог оторваться даже на два-три дня, чтобы пойти к озеру на розыски самолета.
Надо было придумать какой-то способ, ускоряющий до+бычу соли, пока же я занялся постройкой шалаша. Место для шалаша выбрал вблизи родничка с ледяной водой, на самом краю поляны, к югу от соленого источника. Вход в шалаш ре+шил сделать на северо-восток, так, чтоб из <двери> были вид+ны скалистые возвышенности и то место, где находился соле+ный водоем. Позади шалаша, метров за пятьдесят, начинает+ся дремучая тайга, справа - глубокий обрыв в виде грота, проделанный стекающей с поляны снеговой и дождевой во-дой. Слева - тянется обширная поляна, или вернее редко+лесье, так как по всему склону растут хотя и редкие, но рос+кошные лиственницы и ели.
Просторный и прочный шалаш я построил за четыре дня из пережженных на костре (ведь пилить-то печем) жердей, увязав их латами из гибких ветвей черемухи, укрыл корьем и сверху еще толстым слоем сухого зеленого мха, дверь связал из тонких прутьев, уплотнив сплетения стеблями рогоза. По+стель из сухих прошлогодних стеблей рогоза и сухого мха устроил прямо на земле. На пятый день, натаскав из оврага глины и валунов, сделал неказистую, но удобную печку с вытяжной трубой. Издали она походила на старинный ма+ленький паровозик-кукушку.
За дни одиночества, кажется, разучился говорить и го+тов был принять в собеседники кого угодно, даже медведя, но приходилось довольствоваться лишь записной книжкой. На протяжении этих дней она была и моим слушателем и мо+ей памятью. И вот сегодня в ней исписан последний листок. Нужен какой-то заменитель бумаги. В старину новгородские князья писали свои грамоты на бересте, той самой, которую сибиряки заготавливают для разжигания костра и дров в печке.
С заготовкой бересты следовало торопиться, так как во второй половине лета снимать ее с деревьев гораздо труднее, а сегодня уже 28 июня. И я занялся заготовкой.
Меня серьезно одолевали еще две заботы: соль и спички. Без соли я не мог далеко уходить от водоема, а спички.. . их осталось в коробке всего восемнадцать.
На фронте, во время войны, когда не хватало спичек, бой+цы обычно прибегали к помощи <катюш>. Это, конечно, не были грозные минометы. Свое название нехитрые солдатские приспособления, видимо, получили от того, что как и настоя+щие <катюши>, так и эти - самодельные - помогали своим огоньком бойцам. Первые громили врага, а вторые - заменя+ли спички.
И я сделал свою <катюшу>. Отрезав аршинный кусок па+рашютной стропы, вымочил его в воде, потом долго, пока он не стал почти совсем сухим, мял в свежей древесной золе. Сушил его еще на воздухе, а потом, пропустив через тростни+ковую трубочку, зажег один конец стропы. Ненадолго, лишь для того, чтобы на нем образовалась золка. Трут был готов. Кресало - твердый камень, такой, чтобы из него я мог высе+кать искры, нашел среди валунов, а вместо огнива использо+вал все тот же перочинный нож, который с успехом можно было заменить обоймой от пистолета или пряжкой от ремня.
Соль я сначала попробовал добывать выпариванием. На+ливал воду в консервные банки, кипятил их на огне. Но ре+зультат был плачевный: из четырехсот граммов воды на дне банки оставалось не более десяти граммов белесого порош+ка. Подсчитал, что в воде содержится не более двух процен+тов соли и чтобы получить килограмм ее, надо выпарить не менее полуцентнера воды. Расчет оказался не очень утеши+тельным. А кто знает, сколько придется пробыть мне в тай+ге - месяц или год - и сколько вообще надо человеку соли в день? Вспомнился один рассказ партизана.
<Заходим мы летней ночью сорок второго года в один по+селок, - рассказывал партизан. - Тихо и мирно. Постучались в окно к хозяйке и говорим, чтобы вышла на улицу. Она, на+верно, догадалась, кто кличет, сразу вышла на крыльцо со спящим ребенком на руках. В лицо старается узнать каждо+го, а потом видит - все трое незнакомые, на ступеньку при+села. А дите не считается с тайностью дела - голосок подает.. . Пока мать дрожащей рукой нашла под кофточкой, чем его забавить, соседки подошли. Минуты через три, глядим, чело+век двадцать собралось. И тихо так, безо всякого тебе пере+шептывания, стоят. Горе ко всему приучит...
Ну мы, стало быть, не тянем волынку. Сразу выкладыва+ем зачем пришли.
- Хлебом нам помогите и еще чем сможете, а особли+во - соль нам нужна. Без нее совсем исстрадались. Болеют даже.
Глядим - зашевелились, перешептываются, вздыхают по+тихоньку и опять молчат, и ни одна ни с места.
Может быть, мы не туда пришли? Так не стесняйтесь - сразу скажите. Ноги у нас собственные и без спидометра.
Так что и в другое место сходим, - сказал кто-то из наших сгоряча. Покаялся потом, да сказанного не вернешь.
Первой наша хозяйка начала. Склонилась над ребенком и слезы на его личико роняет. Тут, вижу, и другие тоже: кто платочком, кто подолом слезы вытирает. Один только дидусь седобородый, что за спинами женщин стоял, крепится. Толь-ко согнулся и покашливает. Он-то и пояснил нам, почему плачут.
Немецкий комендант Ганс Фирринг с неделю назад от сво+его начальства новый закон про соль привез. Никто, конечно, тот закон не читал и был ли он написан, - про то не знал. Только начали выдавать рабочим по пятнадцать граммов со+ли на день. А у которых есть свидетельство, что в его жилах хоть сколь-нибудь течет арийской крови - по тридцать грам+мов. Ну, кто имел дома какой ни есть запас - обходились. А которые пригнаны немцами из других мест и кормились в столовой, уже на второй день узнали цену нового закона.
Соль выдали на кухню на два дня. Первый день повариха посолила суп и кашу по вкусу, а на второй - завтрак без со+ли. Подростки ложками в столы барабанят, повариху тре+буют - соль подавай!.. Та вышла молча, передником слезы вытирает - этим и объяснила все. Притихла детвора, посиде+ла малость, потом черепашьим ходом пошли за чавунку на бурак. До половины дня пололи впроголодь, кое-где даже шутки слышались, а как привезли обед, то тут и началось. Сняли пробу - и не стали есть. Баланда совсем без соли. Так ее целехоньку повариха и увезла на усадьбу. А девушки да мальчики кучками в лесозащитную полосу разбрелись.
Лежат на поле тяпки час-другой, никто из посадки не вы+ходит.
Тут на взмыленной паре комендант с переводчиком при+катил.
- Was sol das bedeuten? - спрашивает он переводчика, - скажи, мол, что случилось?.
Тот окликнул девушек, порасспросил и передал своему шефу:
- Keine gramm meher! Deutschland haben wenig Salz.
Unsere Fiirer muss sparen! - залаял комендант.
- Так что, девка, давай работа, - переводил рыжий вер+зила в немецкой форме без погон. - Герр комендант боль+ше соли дать не может. Наш фюрер должен экономить соль.
- Хай ваш фюрер на себе экономит!.. Сахарку захотел, а
соль под зад свой спрятал!.. На наших желудках хочет вой+ну выиграть!.. - шумели девушки.
- Schnell zum Arbeit! Sonst alles werden mit Peitsche bes- trafen!.. . - Сейчас же работа! Иначе каждый девка получать два+дцать пять плетка по гола зад, - перегавкивал рыжий.
Девушки притихли, да так ни одна из посадки и не выш+ла. Тут комендант опять что-то залаял, пистолет вынул и вы+стрелил наугад в посадку. Там только завизжали, и густой, колючий, словно проволочное заграждение, серебристый лох в секунду скрыл от глаз коменданта разноцветные блузки и косынки.
Укатил комендант, а через час человек двадцать поли+цаев на вершнях.. . Только ни в лесопосадке, ни в бараке не нашли. И по домам одни старушки да детишки. А как комен+дант в бывшем детском саду на десять замков закрылся и на покой отошел, народ, кто откуда, на усадьбу собираться стал. Тут и мы за солью к ним.
Позвали мы с собой пять комсомольцев ихних, сделали что надо и ушли. А утром с полсотни эсэсовцев с собаками на машинах в совхоз примчались. Кого в домах успели захва+тить, пинками да прикладами на площадку согнали, пулемет навели, два фрица виселицу наспех сколачивают, другие на дверях замки сшибают и все вверх дном в домах.. . Только не нашли, что хотели. А уезжать ни с чем, видать, охоты нету.
Тут офицер ихний переводчику что-то наказал, а тот к людям:
- Ночью,-говорит,- из склада всю соль закрали.. . Ви+новных мы найдем, конечно, только пан офицер надеется, что сами скажете. Кто скажет - десять кило в награду, а вору - вот туда.. . - и в сторону виселицы рукой махнул.
- Я бачив, как мешки через чердак носили, - вышел тут наш знакомый старик.
У офицера рожа хочет улыбку сделать, да так и не вышло - улыбки-то. От злости дрожит, старика торопит:
- Кто носил?!.
- А кто их знает? Ночью. Темно.. . Да и не пускали близ+ко. С такими же пулеметами, и автоматы немецкие. Только говорили по-нашему. Стало быть, партизаны, кому же боль+ше.. . Человек сто было...
От одного слова <партизаны> - оно-то одно и было им без переводчика понятно - висельщики топоры обронили, за автоматы схватились, офицер съежился, по сторонам заоглядывался, пистолет вынул и тут же красную ракету в небо. За минуту всех фрицев будто корова языком слизала.
Ну, а народ с тех пор за водою не только к колодцу, а еще и к бане стал ходить. Там два чана большущие. А вода в них чистая и аж горькая от соли. Даже зимою не замерзала>.
Этот рассказ мне очень пригодился. Значит, если я уйду от соленого водоема, то на каждый день надо примерно два+дцать пять граммов соли, а на месяц - семьсот пятьдесят граммов.
Собрав плитчатые валуны с блюдцеобразными выемками, я разложил их у водоема и залил водой. Залил также сколь+ко-нибудь заметные углубления на больших камнях и, кроме того, два корытца из бересты. К вечеру вода испарилась, но слой соли оказался настолько мал, что пришлось повторить разливку несколько раз.
На третий день кристаллы были уже хорошо заметны. Я опять залил углубления и корытца водой, а когда пришел на следующее утро, то нашел плитки и корытца сдвинутыми с места и тщательно вылизанными. Значительная часть налета была слизана и со стенок водоема.
- Ах вы, воришки!.. обругал я косуль и, упрекая себя в оплошности, начал все сначала.

Читаю с интересом. Ибо на Флибусте такого текста нет.
Но про 25 грамм соли в день - это он не того, не загнул?..

НАПАДЕНИЕ С ВОЗДУХА
Тайга цвела и ликовала, боясь упустить даже минуту долгожданного короткого солнечного лета. Каждый день она встречала новыми цветами, новыми запахами, новым дыханьем. Каждый час, как на выставке платьев, она меняла свои наряды. Еще вчера низинка жел+тела лютиками и одуванчиками, а сегодня она ласкает глаз ковром голубых лепестков первоцвета, среди которого васи+лек, горит гвоздика и дикий сибирский мак. И кажется, что поляну и марь, редколесье и опушки я увидел впервые только сейчас, что они за одну ночь созданы и усыпаны цветами могучей рукою волшебника-великана. И как-то совсем уж не верится, что все это - цветущее и благоухающее под чистой лазурью неба - и есть та суровая и холодная Сибирь, что несколько месяцев назад единственным и полновластным хо+зяином здесь был мороз, и поляны покрывались толстым слоем синеватого снега; не верится, что и сейчас под ногами, на глубине полутора метров, черной вечной мерзлотой пря-чется укрощенная и присмиревшая зима.
Из <дому> я вышел в восемь утра, направляясь к утесам через марь. Чтобы воришки не трогали <соляной промысел>, я поставил у водоема чучела, и косули больше не приходили.
Я нес два крючка с лесками, надеясь на удачный улов в озере. Крючки сделал из английских булавок, лески -из ни+тей строп. Что касается <наживы>, то даже для такого мало+опытного рыболова, как я, затруднений здесь не могло быть. В илистой наносной почве у мари уйма дождевых червей, в траве прыгают кузнечики, а на цветы садятся всевозможные бабочки.
За марью с цветастыми луговинками потянулись кусты черемухи и уже пылящей белыми пушинками кудреватой раки+ты. Вспомнился мой город, где дома и улицы в июне покры+ваются слоем такого же пуха от <цветущих> тополей. Две не+дели, кружась в воздухе, пушинки надоедливо лезут в рот, застилают глаза, преследуют горожан в магазинах, в столо+вых, в автобусах и трамваях; словно назойливые мухи, через форточки врываются в квартиры, теплым снегом покрывают одежду и обувь. Очищая брюки и гимнастерку от пуха, каж+дый день я вспоминал работников горзеленхоза недобрым словом за такое озеленение улиц и парков. Ведь, кроме жен+ских пылящих тополей, есть мужские, не дающие пуха. Так почему же не выращивать мужские особи этих красивых и неприхотливых растений? Ведь те и другие размножаются че+ренками. Но здесь, вдали от города, такие же пушинки пока+зались милыми и родными. Они кружились веселым хорово+дом над зеленым ковром овсяницы, мятлика и щучки, нежно касались желтоглазых цветов сибирской астры, садились на фиолетово-розовые цветы <кукушкиных сапожек>, щекотали лицо, плясали перед глазами.
И вот черемушник закончился. Словно на прощанье ко+лючими ветвями ткнулась в лицо упрямая боярка, и я попал в объятья спрятавшего небо и солнце густого и высокого пих+тача. Цветы, пушинки остались позади. Из лесной полутьмы дохнуло холодной шахтной сыростью, будто за две минуты я перенесся куда-то за тысячи километров - в холодную и тем+ную страну древесных великанов. Чтобы привыкнуть к пере+мене, сажусь на полусгнившую влажную колодину и до боли в ушах вслушиваюсь в немую тишину. Ни звуков, ни призна+ка жизни.. . Только у ног, словно выцветшие в полутьме бледно-рыжие муравьи, подтянув свои брюшки, куда-то торопят+ся, неся с собою то крылышко жука, то белую куколку - бу+дущего собрата, то неизвестно зачем понадобившуюся сухую былинку.
Вверху подул легкий ветерок, ветви пихт вздрогнули, и лес проснулся.. . Со всех сторон послышалась спокойная, уба+юкивающая, чудесная лесная песня. <Отдохни>.. . - шептали ветви слева. <Усни.. . Усни>.. . - подпевали справа. <Приляг.. . Полежи>.. . - еле слышно гудели обросшие лишайником ство+лы таежных старожилов.
И хочется послушаться доброго совета гостеприимных хо+зяев, прилечь на бурый ковер из еще не сгнившей хвои, отдохнуть, повспоминать, подумать. Но мокрая от пота гимна+стерка липким холодом обжигает спину, и я, не спеша, про+бираюсь через чащу на редколесье, к солнцу. Здесь встре+чают улыбающиеся незабудки, из-под ног во все сто+роны прыгают кобылки, в ушах звенит стрекотанье куз-нечиков.
Вот она какая.. . Цветастая и душистая, жаркая и прох+ладная, немая и поющая, приветливая и грозная, гостеприим+ная и суровая, гористая и равнинная, болотистая и суходоль+ная, скупая и богатая сибирская тайга!..
Наконец я на вершине большой базальтовой скалы, высо+та которой не менее ста метров.
Позади остался крутой, покрытый редколесьем склон, а впереди у самого обрыва - огромный полумесяц голубой гла+ди озера. Бросаю вниз камень, за ним другой.. . Они гулко за+стучали по выступам, потом стук стал тише и, наконец, сов+сем заглох, словно камни повисли в воздухе, не коснувшись озерной глади.
К востоку справа, испещренный грязно-зелеными пятнами <накипных> лишайников, громоздился самый высокий, совсем недоступный утес-исполин, скрывавший от глаз гряду своих восточных соседей. Рядом с ним - похожая на беседку, по- видимому, легко доступная, седловина. Скалы слева спуска+лись все ниже, а километра за три от того места, где я стоял, совсем прятались в зарослях сосны. Лишь хорошо видный противоположный северный берег - отлогий и ровный. От са+мой воды он зарос широкой каймой рогоза, за которой вдоль озера тянулась полоса густого леса, отделившая озеро от бес+конечной болотистой равнины.
Мне захотелось осмотреть озеро с высоких скал, и я на+правился к заманчивой седловине. Опять заныла нога, и при+шлось выбирать места поровнее, посильнее упираться на не+разлучную палку. Но выступы базальта то и дело прегражда+ли путь, и я то преодолевал их на четвереньках, то обходил стороной, что отнимало много времени и сил.
Не успел подойти к седловине, как с высокого утеса взви+лись в воздух один, потом другой крупные темно-бурые с бе+лыми пестринками орлы. Они начали делать широкие круги над головой, опускаясь все ниже и ниже, уменьшая диаметр круга с каждым заходом. По широким закругленным крыльям, размах которых достигал полутора метров, по длинному с по+перечными полосами хвосту и золотисто-рыжей длинной шее я узнал орлов-беркутов. Вот они опустились так, что можно отличить отдельные перья на крыльях и длинные черные изогнутые когти на мощных желтых пальцах.. . Левый глаз каждого обращен в мою сторону, и в этой темно-коричневой с серым ободком бусинке чувствуется спокойная делови+тость, хозяйская уверенность, гордость и превосходство.
Из книг я знал, что беркуты часто охотятся на крупных животных, но человека боятся и избегают. Однако не лиш+ним было приготовиться к защите. Спускаясь с покатого камня за оброненной палкой, я засвистел и взмахнул рукой. Орлы ни на полметра не изменили сужающей спирали и бы+ли совсем уж низко. Я наклонился за палкой и услышал сильный свист перьев над головою и тут же вдруг довольно сильный удар клювом в голову и две звонких пощечины крыльями. Глаза заволокло туманом, потекли слезы.. . Потя+нулся за сбитым шлемом и почувствовал удар в спину и уко+лы когтями в поясницу. Быстро развернул кожу косули - укрыл ею голову и часть спины. Третий удар был опять в голову, но слабее. Это придало мне смелости и я выглянул из-под кожи, чтобы следить за неприятелем. Один опять пи+кирует с вытянутым клювом, целясь в глаз. Молнией проно+сится мысль - ошибка в сотой доле секунды оставит без гла+за, и я с палкой в руке выжидаю эту <долю>. Взмахнув пал+кой над головой в момент приближения хищника, и в то же время прикрыв глаза кожей, почувствовал, что палка шлеп-нулась о что-то мягкое, потом это <что-то> тяжелым грузом толкнулось в голову, свистнуло крыльями, улетело. Приот+крыв глаза, увидел, что получивший ответный удар пернатый великан беспорядочно машет огромными веерами крыльев у самой земли. Оправившись, он торопливо стал набирать вы+соту. Налет второго хищника был уже менее уверенным, и я лишь концом палки смог достать его богатырскую грудь. Орел резко вышел из пике и полетел к своему собрату. Они сделали еще один широкий круг, осматривая меня с почти+тельной высоты, и удалились к утесу.
Как только скрылись орлы, меня охватил такой приступ смеха, что я от хохота и, может быть, от усталости, потеряв опору под ногами, повалился на раскаленную, пахнущую ба+зальтом и лишайником каменистую землю.

Загнул по любому. На семью 1 кг уходит за 4-6 мес. Но книга ничего.

Originally posted by booran:

Но книга ничего.

А вы, уважаемый, предлагали мне пустить ее на самокрутки

Originally posted by Andrew Nik:
Читаю с интересом. Ибо на Флибусте такого текста нет.
Но про 25 грамм соли в день - это он не того, не загнул?..

А если мясо или рыбу впрок заготовлять еще и мало будет.

ПЕРЛАМУТРОВЫЙ ГРЕБЕШОК
Я никогда не был счастлив в любви. Мне просто не везло. И вообще я никогда не был любим+цем в веселой и по-молодому задорной компа+нии девушек. Почему так получалось - не знаю.
Одним из моих недостатков могло быть то, что наедине с девушкой, которая мне нравилась, я робел и терялся, не умел поддерживать и вести беззаботные веселые разговоры, и во+обще был невероятно застенчив и, по-видимому, невыносимо скучен. Да и среди мужчин не умел приподнести веселую шутку, и даже самые смешные анекдоты в моем изложении теряли остроту, казались вялыми, не вызывали не то что смеха, а даже улыбки.
Еще в техникуме мне нравилась наша студентка Полина. Может быть, я даже любил ее первой робкой любовью, не знаю, но я думал о ней днем и вечером. При встрече изо всех сил старался рассказывать ей о виденном и прочитанном, о себе, фантазировал, но Полина - я видел - с нетерпением ждала, когда я окончу, и я, теряясь, обычно умолкал на половине.
Огорчало еще и то, что она избегала встречи один на один. Купленные мною билеты в кино передавала своим подругам, и на место назначенного свидания приходила вместе с под+ругой, а потом и вовсе не стала приходить. В такие вечера было грустно, и я уходил в общежитие, ложился раньше всех, но не засыпал до утра.
А когда такие ночи стали совсем уж в тягость, я написал Полине письмо, в котором признался в любви. И хотя я ви+дел ее каждый день, письмо отправил по почте. Шли длинные мучительные дни, отцвела сирень и приближались каникулы, а ответа не было. ,
Я уже решил остаться в общежитии на все время каникул, так как Полина с отцом и матерью жила рядом, и не терял надежды на хотя бы случайную встречу. Но еще до начала каникул в один вечер навсегда рухнуло все, на что я мог хоть сколько-нибудь надеяться.
- Ты писал Полине письмо? - спросил как-то сосед по койке, заметив, что я не сплю.
Этот вопрос так взволновал, что я долго не мог сказать ни слова. Наконец, стараясь подавить дрожь в голосе, от+ветил:
- Да. Писал. Откуда ты знаешь?..
- Сейчас читала мне. И знаешь - я не поверил, что пи+сал ты.
- Почему?
Володя молча разделся, лег на койку, закурил папиросу, и только когда она совсем догорела, повернулся ко мне и за+шептал:
- Ответа не жди. И вообще брось о ней думать.. . Так просила передать.. . Да она и не стоит того, что ты там на+писал.
Так закончилась первая любовь.
Прошло больше года. Как-то в августе меня вызвали в райком комсомола и послали помочь сельсовету закончить срочные расчеты. В комнате секретаря сельсовета уже сиде+ла незнакомая девушка, что-то высчитывая на бумажке и за-нося результаты расчета в большую ведомость - <шпалеру>. Она глянула на меня из-под нахмуренных по-детски белесых бровей, поправила карандашом незаметную прядку светлых волос и приветливо, по-дружески, словно знакомому с дет+ства человеку, улыбнулась. На душе стало тепло и уютно, я с радостью получил у секретаря задание и уселся работать за столом незнакомки.
Но что это была за работа?
Цифры путались, итоги не сходились, и я, потея и прокли+ная все на свете, один за одним портил чистые бланки.
- Давайте сделаем перерыв. Потом я научу вас вычис+лять проценты, - предложила девушка. - Не понимаю, как только вас в техникуме учат? - прибавила она, улыбаясь все той же дружеской теплой улыбкой.
Я молча протянул руку за новым бланком, но она быстро спрятала их под сумочку, а сумочку прикрыла счетами, и мы оба, как по команде, рассмеялись. И так как я продолжал молчать, девушка сказала, что знает меня давно и даже ви-дела наш самодеятельный спектакль <Турлюн Миротворец>. Она аплодировала мне громче всех, но я ни разу не глянул в ту сторону, где она сидела с сестрой Лизой.
Я хорошо знал старшекурсницу Лизу и ее отца - бывше+го военного лекаря, теперь заведующего Николаевской семи+леткой Тимофея Семеновича Коваленко. Небольшое, но уютное, спрятанное в зелени садов село Николаевка находи+лось на половине расстояния между техникумом и моим до+мом, и я часто заходил к Тимофею Семеновичу вместе с Ли+зой передохнуть от жары или спрятаться от дождя. Бывал в их огромном фруктовом саду, выращенном руками Тимофея Семеновича, но почему-то эту синеокую смелую и какую-то особенно милую девушку Ольгу, младшую дочь Ко+валенко, мне ни разу не приходилось видеть ни в саду, ни в доме.
Мы разговорились, и перерыв в работе затянулся до вече+ра. Потом вместе через темные поля пошли в Николаевку за три километра, и восход солнца встретили на лавочке у школы.
В доме Ольги пробыли до полдня, а после обеда опять от+правились в сельсовет, только зашли совсем в другую сторо+ну, к небольшому дубовому лесу, где встретили наше второе утро и, прощаясь, дали обещание писать друг другу. Ольга собиралась ехать в институт физической культуры в Одессу, а я был принят в Московский университет.
Домой я шел полевыми дорогами, и мне казалось, что вместе с моим сердцем поют единую песню - песню о моей Ольге, о моей любви - коноплянки и жаворонки, кузнечики и перепела.
Теплые письма Ольги приносили в Москву радость и жа+жду работы. Еще тогда я решил, что если стану путешественником-геоботаником, то первое открытое новое растение на+зову ее именем - Ольгиола, а если придется открыть гору или речку, я назову ее Ольгинской горой, речкой Ольгой. А пока что я послал ей в подарок ко дню рождения неболь+шой перламутровый гребешок, купленный в комиссионном магазине.
Но спустя полгода, к моему удивлению, письма стали при+ходить все реже и совсем короткие, потом и вовсе не стали приходить, а весною сорок первого года Ольга написала, что вышла замуж. Эта вторая рана была очень мучительной.
Потеряв всякую надежду найти себе верную подругу, я решил полностью отдаться науке и работой над книгами в уютных залах Ленинской библиотеки безуспешно лечил сер+дечную рану.
Когда Москва переживала тяжелые дни войны, удержи+вая фашистские полчища в тридцати километрах от стен древнего Кремля, я еще учился в летном училище. И не ду+мал, конечно, что Ольга могла быть в Москве, но мысли о ней продолжали преследовать. Во время коротких прогулок я часто ловил себя на том, что ищу ее среди незнакомых женщин.
После войны я заехал в Николаевку к Тимофею Семено+вичу, чтобы узнать хоть что-нибудь об Ольге. Старик встре+тил меня, как родного сына, а когда я спросил об Ольге, он притих, ссутулился и, вынув из кармана замусоленный пла-ток, стал вытирать упрямые слезы.
От него я узнал, что во время блокады и в первый год ок+купации Одессы Ольга оставалась в городе, а в следующее лето приехала в свою Николаевку, что недалеко от Одессы. Здесь она вела себя так, будто нет никакой войны, нередко сидела с немецкими офицерами в саду, шутила с ними. Вско+ре одного из ее знакомых - гауптмана - нашли убитым в том небольшом лесу, где мы с ней провели памятную ночь после первой встречи. В селе начался переполох. Рядом с убитым офицером немцы нашли затоптанный в траве перламутровый гребешок. Этот гребешок в Николаевке был единственным, и его знали многие односельчане и даже офицеры. Ольгу схва+тили гестаповцы, а утром все жители села увидели ее пове+шенной среди зеленой улицы против окон школы. Через три дня ее схоронили вместе с умершей от горя матерью в школь+ном фруктовом саду.
Надо было прожить еще годы, чтобы забыть это горе.
И хотя во время аварии я потерял карту, но я ее так хорошо изучил перед вылетом, что точно знаю - ни этих гор, ни озера на карте нет и я являюсь их первооткрыва+телем. И если уж до сих пор мне не пришлось найти нового растения - Ольгиолу, то с радостью назову голубое озеро Ольгинским, а гору, у подножья которой я и веду эти запи+си, - Светлой горой. Итак, Ольгинское озеро у Светлой горы с Орлиным утесом.

Originally posted by Stag-beetle:

... и звали пилота Мересьев. )))

"Повесть о настоящем человеке" я наизусть процитировать могу.

Тот же случай о котором я говорю, был с военным летчиком в 70-х годах.

Где читал, уж не помню. То ли в газете, то ли в журнале.

ПЕРВАЯ ВСТРЕЧА
К западному спаду горы я спустился сейчас же после боя с орлами. Скалы здесь заканчива+лись двадцатиметровым обрывом, за которым от самого озера начинался крутой подъем по+крытого лесом увала. Между обрывом и ува+лом лежит небольшая площадка ровного, усеянного крупны+ми камнями, но вполне доступного берега.
В стене скалистого обрыва, у самой береговой площадки, я нашел небольшую пещеру метра полтора глубиной и такой же высоты и ширины. Над входом в пещеру козырьком навис покрытый лишайником базальтовый выступ. Эта пещера мо+жет служить хорошим укрытием в ненастную погоду, из нее видна часть озера, заросший ельником и хвойной молодью западный берег. Там вдали, у изгиба берега, тянется неши+рокая падь, которая уходит к мари у моего шалаша и соле-ного водоема.
У пещеры из воды выступает шесть отшлифованных льдом и водою каменных глыб, когда-то сорвавшихся со скалы в озеро. Они так удобно расположены, что даже требователь+ному любителю клева лучшее место для закидывания удочек и искать грешно. Огорчило только то, что ни на дне пещеры, ни на ее стенках я не нашел никаких следов пребывания че+ловека в ближайшие полсотни лет.
За полчаса я вынул из озера штук пять золотистых кара+сей, одного окунька и двух ершей. Потом вода слегка вздрог+нула, зазыбилась, и клев вдруг прекратился. Сматывая удоч+ки, я посмотрел на залитый заходящим солнцем береговой изгиб и понял причину появления зыби. В полукилометре от меня, мыча и фыркая, в озере купались три огромных лося. Через минуту к берегу спустился и смело зашагал в воду чет+вертый, потом пришли две комолые самки и еще.. . и еще.. . Так, не подходя близко друг к другу, в воде собралось целое стадо спасающихся от гнуса таежных великанов. Они купа+лись долго и с наслаждением, потом окунали длинные горбо+носые головы в воду вблизи берега, вытаскивали оттуда це+лую беремку корневищ прибрежных растений, не спеша отмывали добычу от грязи и, втянув в огромную пасть, дело+вито жевали и опять погружали головы в воду за свежей порцией лакомой пищи.
Забыв про рыбу, я не отрывал глаз от незнающих еще выстрелов и страха перед человеком сохатых. Только с на+ступлением темноты они по одному начали покидать озеро, уходя в тайгу по заросшему увалу. За увалом они разойдут+ся в разные стороны, на <свои> участки, чтобы завтра к вече+ру опять встретиться здесь. Некоторым идти километров пят+надцать или больше, но лоси так любят купаться, что ни рас+стояние, ни трудный переход не помешают им прийти сюда еще.
Запах свежей рыбы напомнил об ухе. Но ее я мог сварить только в поллитровой жестяной консервной банке, а такое количество, конечно, не может удовлетворить аппетит чело+века, вот уже больше месяца не евшего горячей пищи.
Вспомнилась прочитанная статья в газете. Ученый-ар+хеолог сообщал, что в долине реки при раскопках им откры+ты несколько печей, сделанных древними жителями долины. Печи были круглой формы и напоминали современную рус-скую печь. Около них найдены черепки гончарной посуды. Значит в таких печах готовили пищу в глиняной посуде, ко+торую без особого труда можно изготовить и в моих условиях. И хотя я не собираюсь жить здесь долго, но решил в бли-жайшее время заняться поисками подходящей глины и из+готовлением гончарной посуды. А пока что придется пользо+ваться жестяной банкой.
На спокойном мирном озере я не увидел никаких призна+ков, которые подсказали бы, что самолет находится на его дне. Но, может быть, всплывшую смазку отогнало ветром к другому берегу, а горючее, если оно осталось и всплыло, мог+ло за это время просто испариться с поверхности воды. По+этому, завтра же надо начать обследование озера у Орлино+го утеса.
На озеро спустился вечер. Черными силуэтами встали уте+сы, и из тайги в спину подуло ночной прохладой. Далеко-да+леко, на почерневшей озерной глади засветился огромный пунцово-красный островок. Потом, вздуваясь, островок отор+вался от глади и стал непривычно крупной, похожей на огромную ягоду клубники, луной. Где-то всплеснулась вода.. . крякнула утка и умолкла, чтобы не вспугнуть тишину и кра+соту летней ночи. От луны к моим ногам мириадами золотистых блестков по озеру потянулась искристая до+рожка.
И эта чудесная луна и искристая дорожка были давно знакомы по Байкалу и Черному морю, по Феодосийскому за+ливу и картине Айвазовского; они несли покой и волновали сердце, располагали к мечтам и отдыху.. . Не хотелось зажи-гать костер и ложиться спать и я просидел до зари, так и не отведав ухи из свежей рыбы.
Закинув удочки на утренней зорьке, я глядел на поплав+ки, думая о предстоящих поисках самолета на дне теперь по+дернутого дымкой тумана спокойного озера. Вдруг слева по+слышался какой-то гул со стуком. Повернул голову и заметил, что зеленые вершины молодых сосен одна за другой вздраги-вают от ударов. Эта дрожь узкой дорожкой спускалась все ниже и ниже, и через несколько секунд годовалым поросен+ком из обрыва шлепнулся в воду камень. Не придав значения столь обычному в гористых местах явлению, поворачиваюсь к своим поплавкам, но с горы опять загремело. Камень, стук+нувшись о ствол, остановился на полдорожке. Вверху что-то заурчало, и сейчас же полетел вниз третий, за ним четвертый камень.
Хватаясь за стволы деревьев и побеги подлеска, согнув+шись и на четвереньках, запыхавшись, выбрался на вершину безлесого нагорья. Останавливаюсь, чтобы перевести дух, но то, что пришлось увидеть, заставило позабыть усталость и все на свете.
Огромный косматый бурый медведь, шагах в двадцати, полулежа на животе с подтянутыми к переду задними нога+ми, передними лапищами рыл землю. Вот он вынул двух+пудовый валун и, помогая мордой, толкнул его вниз по склону. Послышался гул катящегося камня и стук о стволы деревьев. Медведь, склонив голову на бок, прислушивался к грохоту и стуку. Его черные глаза глянули прямо на меня - по спине пробежала дрожь, руки похолодели. Но зверь не за+мечал или не придавал значения присутствию человека. Гро+хот закончился всплеском, медведь удовлетворенно хрюкнул и еще с большей силой принялся разгребать землю. Следую+щий валун застрял где-то между стволами, зверь сердито рявкнул и с бешенством швырнул в догонку новый. И кажется, что только сейчас он заметил виновника неудач своей утренней забавы: встал и не спеша пошел на меня.
В висках сильно застучало. От усталости или от волнения не могу отстегнуть кобуру пистолета. Вот зверь уже в не+скольких шагах, и бежать нет смысла.. . Он идет отомстить за свои неудачи и, видно, не отступит от своего намерения.. . На-конец, пистолет зажат в руке, и.. . звук выстрела всколыхнул утреннюю прохладу. Медведь взревел и огромным мохнатым столбом вздыбился на задних лапах. Потом голова покачну+лась, и зверь с неистовым ревом рухнул на землю. Еще не знаю, радоваться победе или спасаться бегством?.. Повора+чиваюсь к зверю спиною и кубарем качусь вниз к озеру. В до+гонку слышатся гул и треск. Я сворачиваю в сторону и на миг оглядываюсь назад. Мимо прогромыхал и шлепнулся в воду большой валун, потом наступила тишина. Значит мед+ведь не погнался и, может быть, мертв.
Немного передохнув, возвращаюсь на место встречи. Мох+натая глыба лежит без движения, и я подхожу к ней совсем близко. Медведь внезапно поднимается на ноги и как-то не+уклюже, нагнув голову к земле, с душераздирающим ревом ковыляет на меня. Я пячусь назад и стреляю почти в упор в голову.. . Теперь медведь лежит на животе с протянутыми когтистыми лапами.

To be continued...

То Пал Анатолич:
Спасибо за труд!

Originally posted by Пал Анатолич:

А вы, уважаемый, предлагали мне пустить ее на самокрутки

Кто старое помянет, тому.. .

Сказали бы сразу "могу добрую книгу отсканировать" - было бы понятно.

Да, про соль через чур. аккурат в 81 году, однажды пришлось обходится без соли больше месяца + субтропики и высокие физические нагрузки. Первое время хреново, но потом вошёл во вкус, понял, что соль всё таки портит продукт. По настоящему начинаешь чувствовать какая вкусная пища! Но когда соль наконец стала доступна, соль снова стала необходимой в рационе. Не скажу, что было как то особенно плохо без соли, или не домогалось. Но высох здорово.

Интересно. Несмотря на некоторую неестественность отдельных эпизодов.

БОГАТАЯ НАХОДКА
Только к вечеру я успел привести в порядок свою добычу. Мясо большими кусками разло+жил на каменном полу в пещере, вымытые кишки опустил в озеро, а тающий на глазах жир поместил в наспех сделанные из коры плошки.
Заложив камнями и завесив шкурой вход в пещеру, начал перетаскивать мясо к шалашу или, вернее, к соленому водо+ему, где погружал в воду для засола. За эти переходы я нашел к шалашу более короткий и ровный путь по-над марью и второй день, отложив обследование озера, ношу богатую до+бычу.
В эти дни по-прежнему стояла теплая ясная погода. Но к вечеру второго дня с северо-запада черной стеной поднялась грозовая туча. Точно кто-то злой и могучий перемешивал там киселеобразную муть, и она, озаряясь змеями молний, нес+лась мне навстречу, замазала полнеба, спрятала солнце. На+доедливые слепни куда-то исчезли, а обрадованная перемене мошкара черным дымом повисла над головой, посыпалась в глаза, запирала дыхание, разъедала руки. Я старался по-быстрее пройти четырехкилометровое расстояние с последней ношей.
До шалаша оставалось полкилометра, как, выскочив из тайги, в лицо хлестнул крупный спорый дождь, и мошкара исчезла. Над головой рушилось и трещало небо, ложбинки быстро заполнялись пузырящейся мутной водой; подернутые белой вязью пены, по рытвинам заспешили темно-бурые ру+чейки. В воздухе запахло теплым дождем и детством, живи+цей и ромашкой.
Вот уже почти рядом шалаш, но намокшая одежда связы+вает движения, отяжелевшая ноша давит к земле, опять ноет натруженное колено.
Грянул сильный гром. И вдруг мерную дробь дождя за+глушил шум вспугнутой бури, затрещали сучья таежных ста+риков. С каплями дождя в воздухе смешались хвоя и листья и в гонимом бурей месиве, озаренные молнией, блеснули бе+лые ледяные комочки. Опять загрохотало небо, и, словно подчиняясь грозной команде, на тайгу и поляну ринулась в атаку стена белого беспощадного града. И не комочки, а круп+ные льдинки сбивают цветы, втаптывают их в набухшую зем-лю, косят траву, больно стучат в спину. По скользкому бело+му булыжнику остаток пути иду спиной к ветру и, наконец, упираюсь ношей в дверь своего жилища. Одновременно с моим приходом, так же внезапно, как и нагрянула, буря с градом умчалась за озеро, оставив на поляне ненужные, се+реющие и медленно исчезающие градины. Наконец, гроза со+всем притихла, а с серых клочьев облаков на землю посы+пался мелкий, прохладный, бесконечный дождик.
В шалаше тепло и уютно, пахнет берестой и сеном. Мер+ный шелест по кровле потянул к отдыху, напомнил далекое детство. Мы с товарищем, мокрые и смешные, бегали под дождем по улице деревни, напевая: <Золото, золото падает с неба>.. . Потом забирались на чердак и со сладким зами+ранием сердца слушали дробь дождя по железной крыше. Прижавшись друг к другу, мы подолгу просиживали молча в чердачной полутьме, улавливая все новые и новые нотки в говоре дождя с жаждущей влаги землею.
<Золото, золото падает с неба... > - с раннего детства за+помнились слова из чьего-то стихотворения. С раннего дет+ства деревенская жизнь научила ценить и любить дождь, ко+торый вселял в душу радость, крепкую надежду на урожай.
<Золото, золото падает с неба... > - выбивали капли по плоскостям моего самолета, выстукивали в стекла окна уют+ной холостяцкой квартиры...
<Золото, золото падает с неба... >
Уже тайга спряталась в прохладной темноте, а дождь все моросил и моросил. В такую погоду мне всегда хотелось по+быть наедине с дождем, послушать симфонию воды, земли, воздуха и еле слышные далекие раскаты грома. Потом вклю+чалась радиола, и в говор дождя вплеталась раздольная рус+ская песня сестер Федоровых.. . - <Ничто в полюшке не колы+шется... > или словно сотканная из красот самой природы сим+фония Чайковского.
Так было там, дома, в деревне, в городе.. . А сейчас хоть идет и такой же дождь, но он льет и льет на душу нестерпи+мую скуку и тоску и я дорого заплатил бы за то, чтобы побыть сейчас в кругу товарищей. И сильнее, чем хлеб и суп, сахар и чай, мне нужны сейчас товарищи, друзья, коллектив, люди. И совсем уж трудно выразить словами жа+жду поговорить, поспорить, посоветоваться, а то и запросто посидеть молча с людьми, избавиться от гнетущего чувства одиночества. Но это желание в дебрях таежного простора остается несбыточным, похожим на сказку.
Нет.. . Нет!.. Так дальше нельзя. Надо скорее найти само+лет, а потом и выход из создавшегося положения...
Всю ночь, не давая уснуть, ныла припухшая нога, а утро двадцатого июля встретило меня дождем и серым туманом. Непогодь и боль в ноге опять неизвестно на сколько дней привязали к шалашу, обрекли на бездействие. Стараясь не поддаться тоске и боли, избегаю постели и, закончив записи, начинаю делать туески из заготовленной бересты.
В этот воскресный день - дни помечал в маленьком табе+ле-календаре - сшил три ведра и три большие кринки, две кружки и два кузовка под грибы или подо что угодно. А дождь все льет и льет, будто прорвалось прогнившее небо и непогоде не будет конца. В понедельник под шелест дождя изготовил килограммов двадцать колбасы и в туесках залил ее жиром, а в дымоходе печки начал копчение слегка просо- левшей медвежатины. На колбасу ушел весь запас соли, и надо его восстановить, вываривая соленую воду в большой посуде. Так, хочешь - не хочешь, нужда заставляет заняться гончарным делом.
Шлепая босыми ногами по грязным лужам, утром два+дцать второго июля иду к оврагу, что недалеко от шалаша справа, осмотреть глину и взять ее для пробы. По-прежнему моросит дождь, и с двухметровой обрывистой стены на усы+панное валунами дно оврага грязной струйкой урчит водо- падчик. У самой струйки, на кирпично-красном фоне стены оврага, большими коричневыми овалами выделяется вязкая глина. Она показалась мне подходящей для задуманной цели. Деревянная лопаточка то и дело натыкается в глине на валу+ны, и я, вспоминая медведя и улыбаясь, швыряю их на дно оврага. Один из камней оказался настолько неподатливым, что, подковыривая, я сломал инструмент и, огорченный этим, решил забросить упрямца подальше. Но небольшой, величи+ною с литровую кружку, валун оказался таким тяжелым, что я уронил его у самых ног под струйку водопада. Из-под гряз+ных брызг, точно благодаря за душ, упрямец улыбнулся мне желтоватым блеском.
- Золото?!- вскрикнул я, принимая такой же душ, и подошел к самородку.
Забылась сломанная лопаточка и глина, в душу хлынула радость и волнующая непонятная тревога. Золото?!. <Золото, золото падает с неба.. . Дети кричат и бегут под дождем... >- запел я не выходившую из памяти все эти дни песенку неиз+вестного автора.
Оглядываю навалы мокрых валунов на дне оврага и на+хожу еще два самородка поменьше и восемь штук совсем маленьких. Да, да.. . Коренное золото.. . Богатейшее месторож+дение...
Сложив самородки в одну кучу на дне оврага и превозмо+гая боль в колене, добираюсь до соленого водоема, чтобы осмотреть валуны: нет ли и здесь золота? Но самородков не оказалось, а соленый водоем доверху заполнен мутной дож-девой водой, прорвавшейся в него из ручья через сделанную мной предохранительную гать. Пришлось заняться откачкой воды и починкой преграды. Эта работа отняла весь день
Уставшее тело просило отдыха, но боль в ноге прогоняла сон, и я всю ночь лежал с открытыми глазами. Может быть, причиной бессонницы была также богатая находка? О чем бы я ни начинал думать в эту ночь, мысли опять и опять возвра+щались к золоту, мешая сосредоточиться на других важных вопросах. Начинаю обдумывать план поиска самолета, а в голове из неведомой глубины возникают и овладевают мною фантастические проекты. То я вижу замерзшее озеро, приспо+собленное под удобный зимний аэродром, принимающий са+молеты с инженерами и рабочими, с оборудованием для при+иска и продуктами для приискателей; то прекрасный поселок приискателей на моей поляне и веселых ребятишек, играю+щих у соленого водоема; то слышу шум моторов огромной драги...
Уснул только под утро, когда принял твердое решение: при розыске самолета изучить размеры озера и его пригод+ность под зимний аэродром. Этой работой надо заняться завтра же при любой погоде.
Но боль в колене держала у шалаша еще пять дней.
Русскую поговорку <не святые делают горшки> я переде+лал бы в пословицу <сделать простой горшок - не так уж просто>. И это верно. Два дня ушло на поделку шести очень неказистых горшков, похожих на украинские <макитры> и четырех шляпообразных мисок.
Вместо гончарного деревянного круга приспособил плос+кий округлый валун, положив его на слегка заостренный ка+мень. Отсутствие малейшего навыка в гончарном деле приво+дило к тому, что один и тот же <горшок> по нескольку раз ломал, перемешивал, и опять <тянул>, проворачивая круг одной здоровой ногой. Ломило спину, болели плечи, уставала нога. Пока сохла готовая посуда, вырыл в земле обжигатель+ную печь вблизи шалаша и натаскал топлива.
Еще в пятом или в шестом классе учительница подробно объясняла нам, что при обжиге гончарной посуды первые сут+ки надо давать слабый огонь или просто <дымок>, и только после этого жар постепенно увеличивать, а на третьи сутки посуду прокалить докрасна. После обжига по такой <ин+струкции>, с сильно бьющимся сердцем, я начал вскрывать печь.
У первого горшка оказалось две трещины, у второго - оплавились и покоробились стенки, а третий - рассыпался совсем. Лишь три горшка с подрумяненными боками ласкали глаз и при легком постукивании ногтем издавали приятный звон. Что касается мисок, то они все оказались удачными.
В этот же день я собрал уцелевшие от града уже спелые ягоды лесной клубники и целый кузовок грибов и сварил в новых горшках компот и грибной суп. И компот и суп были так вкусны, что повар нашего ресторана никогда не угощал пилотов подобными блюдами даже в большие праздники.

ГДЕ ЖЕ САМОЛЕТ?
Двухдневные поиски машины в Ольгинском озере второго и третьего августа принесли раз очарование. На его дне, вблизи усыпанного белыми перьями Орлиного утеса, под трехмет+ровой толщей хрустально чистой воды на всей ширине водоема я не нашел никаких остатков самолета, ни+каких признаков его падения. Но где же самолет? Ведь я видел тогда с высоты, как он почти вертикально падал на голубую гладь озера за Орлиным утесом. Правда, последний раз я взглянул на машину, когда она находилась на высоте около пятисот метров над озером. Не могла же она сама по себе выйти из пике, свернуть вле+во или вправо, или полететь дальше по прямой и упасть где- то подальше?..
А может быть именно так и случилось?
Четвертого августа на небольшом плотике из четырех су+хих колодин, связанных попарно тонкими березками, я продолжал обследование озера уже по его длине, заплы+вами от западного до восточного, еще незнакомого мне бе+рега.
Правый берег представляет собою цепь скалистых нагро+мождений базальта с почти отвесной, уходящей ввысь стеной. На высоте ста метров и выше, тесно прижавшись к серой сте+не, каким-то чудом держатся невысокие елочки, березки и со+сенки, словно ребятишки на руках нежной матери. И трудно даже представить, куда пускают корни, как удерживаются над пропастью и чем питаются эти смельчаки.
Проплывая не больше двух километров в час вдоль бере+га, просматриваю каменистое дно под прозрачной толщей воды, наношу очертания озера на лист бересты, описываю растительность и животный мир берега. Правда, из животных в этот день я видел только лису-белодушку и двух старых моих знакомых - орлов-беркутов. Встреча с лисой удивила больше, чем встреча с лосем, так как в научной охотничьей литературе пишут, что белодушек в северной тайге нет. Оши+биться же я не мог. Лиса долго стояла на выступе вблизи воды, с любопытством следила за каждым моим движением, кокетливо позируя то в анфас, то в профиль, как перед фото+аппаратом. Когда плот стал удаляться, лиса пустилась пры+гать по уступам вслед, затем, видать, раздумала и, свернув вправо, скрылась в темноте расселины. Орлы, наверно, не за+были о нашей первой встрече и, не пытаясь повторить напа+дение, сонно поглядывали на плот с высоты.
Перед заходом солнца я уже был у восточной оконеч+ности озера и остановился здесь на ночлег. Вся длина озера не больше четырнадцати километров, а наибольшая ширина, у Орлиного утеса, около четырех километров. На восточной стороне закончились и скалистые нагромождения, словно они только и поставлены сюда для того, чтобы охранять озе+ро с юга. Скалы здесь более доступны, чем у пещеры, а у из+гиба берега они оставили место для ровной цветастой по+ляны.
По нанесенным очертаниям берегов видно, что озеро дей+ствительно напоминает форму полумесяца. В сужении, у са+мой поляны, в озеро впадает небольшая быстрая речушка с заросшими ивняком и черемухой живописными берегами. Се+верный пологий берег на всем своем протяжении сплошь по+крыт густыми зарослями камыша, тростника и рогоза, кото+рые начинаются от устья речушки. За этими зарослями тем+но-зеленой стеной стоит тайга.
На берегу на меня хлынула такая уйма комаров, что при+шлось сейчас же развести спасительный костер. Кстати, пора было подумать и об ужине.
Если днем Ольгинское озеро казалось <мертвым царст+вом>, то уже после захода солнца оно заговорило стоголосым гомоном. Выплывая стайками из камыша, первыми завладе+ли озерной гладью дикие утки. Их было тысячи: серые важ+ные кряквы и гордые гоголи, проворные нырки и разнопест+рые чирки, задумчивые касатки и стремительные в движениях шилохвостки. Словно кто-то специально собрал здесь огромную живую коллекцию из всех представителей семей+ства утиных, какие только есть на территории Сибири. Ку+выркаясь и ныряя, они шипели, крякали, пищали, смешивая звуки собственных голосов с всплесками воды.
Немного погодя, как бы выждав приглашение, к утиному обществу выплыли гуси со своими пушисто-желтыми питом+цами, а за ними отважно вышли гордые красавцы - белые лебеди. И, несмотря на множество птиц, на излишнюю игри-вость и подвижность чирков, нырков и шилохвостей, на озере царил строгий порядок. Будто умелый птицевод колхозной фермы только что выпустил из птичьих домиков своих питом+цев на прогулку и тут же строго наблюдает за порядком, пре+дупреждая нарушителей.
Боясь костра или человека, птицы удерживались от бива+ка на почтительном расстоянии, образуя большой свободный полукруг. Я приблизился к тому месту, где утки были совсем близко к берегу, но они, не обратив на меня внимания, про-должали свои немудрые занятия. Иду к костру и возвраща+юсь с леской и кусочком жирной медвежатины. Привязав мя+со, закидываю его в озеро. При взмахе руки и всплеске мяса мои пернатые соседи вздрогнули, пустились было в рассып+ную, но убедившись, что опасности нет, скоро успокоились и занялись своими делами.
Минуты через две конец лески дернуло и потянуло в озе+ро. Наматывая на руку нить, вместо мяса я притянул к бере+гу испуганную и удивленную крякву. Утка закричала, и все пернатое царство с шумом и плеском удалилось в ночную черноту...
Прохладный утренний ветерок очистил озеро от пелены тумана, а золотистая заря обещала смениться ясным пого+жим днем. Добывая завтрак, пернатые опять укрыли озеро говорливыми стаями, посвистывая крыльями, совершали утреннюю прогулку в воздухе, делая широкие круги над во+дою. И вдруг озеро вздрогнуло и зарокотало от ударов тыся+чи крыльев. С быстротой молнии пернатые валом мчались к зарослям по воде и над водой, оставляя за собой серое обла+ко водяной пыли.
Приподняв голову и оглядывая берег, я увидел виновника- всеобщего переполоха. Метрах в ста от меня у самой воды спокойно стоял огромный медведь - двойник убитого мною зверя. Он несколько секунд глядел на оседающую водяную пыль, потом самодовольно рявкнул, словно одобряя случив-шееся, и не спеша пошел в воду. Я пополз к кусту и оттуда наблюдал за мишкой. А он уже нырял, фыркал и хрюкал да+леко от берега, переворачивался вверх животом, становился на задние лапы, как бы измеряя глубину, и все больше уда-лялся от берега, приближаясь к зарослям рогоза. Минут че+рез двадцать его мохнатая голова уже скрылась в камышах и только по движению стеблей было видно, где гуляет таеж+ный хозяин. Из камыша послышался предсмертный крик утки, закричал гусь. Стало ясно, что мишка разоряет гнезда, безжалостно уничтожая хозяев, прилетевших за тысячи кило+метров, чтобы вырастить детенышей в этом тихом прекрасном крае, на своей родине.
Обратно к каменной пещере я плыл у противоположного от скал северного берега. Двухметровые стебли рогоза с бу+рыми бархатистыми султанами напомнили детство. Не один раз плакали наши школьные подруги, когда мы, озорные мальчишки, распушив султан, осыпали их серовато-белым <дымом>. А кому неизвестны мягкие маты, прочные корзины и канаты из листьев рогоза? В сибирских колхозах его листья силосуют на корм скоту, превращая этого <дикаря> в молоко и мясо. Пухом из султанов украшают и утепляют окна в го-родах и селах, а жители тайги нередко набивают им по+душки.
Я подплыл поближе к зарослям рогоза, чтобы нарвать султанов для подушки. За стеблем потянулось из воды тол+стое мясистое белое корневище. И тут вспомнилось, что из этих корневищ можно сделать муку и выпекать хлеб, что в сухом корневище, как и в пшеничных зернах есть крахмал, белки, сахар и почти столько, сколько в обыкновенной пше+ничной муке. А я третий месяц живу без хлеба!
За час я загрузил свой плот корневищами и, осматривая дно, направился к пещере. Солнце стояло уже высоко, но с поверхности воды еще улыбались не спрятавшиеся в воду от солнца белые кувшинки и удивленными глазками провожали плот цветы стрелолиста.
В юности многие девушки напоминали мне разные цветы. И я в шутку, а то и всерьез, называл их не по именам, а на+званием цветка, на который, казалось, девушка была похо+жа. Так, одну я называл Георгиной, другую - Гвоздикой, третью - Ромашкой. Ребята посмеивались, а потом сами на+зывали подруг новыми именами, так и закрепившимися до окончания техникума. Девушки отзывались на свои новые имена с довольной улыбкой, а те, которым цветов не хватило, обижались на мою ненаходчивость. Обиделась и наша отлич+ница Галя. Ее всегда какие-то удивленные карие глаза и вправду не напоминали мне ни одного цветка.
Как-то мы катались с Галей в лодке на нашем заболочен+ном пруду. У берега торчали из воды толстые, словно выли+тые из воска, блестящие пикообразные листья и среди них подымались редкие султанчики лиловатых цветов стрелолиста. И тут мне показалось, что на меня смотрят с султан+чиков удивленные глаза Галины. Вот уже цветы позади, а глазки, поворачиваясь, следят за мной, не переставая улы+баться удивленной улыбкой.
- Галя! Да ведь у тебя глаза стрелолистные. Так и буду звать - Стрелолистик! - обрадовался я находке.
Но глаза девушки в ответ на мои радостные восклицания налились обидой.
- Брось глупости! - ответила она сквозь нахлынувшие слезы. - Причаливай к берегу.
Я начал рассказывать Гале о красоте цветков этого расте+ния, о том, что на его корнях растут небольшие клубни и в Китае на болотистых местах выращивают стрелолист, полу+чая до сорока тонн клубней, заменяющих картофель. Но де-вушка не слушала моих объяснений. Она сидела ко мне спи+ной, а когда лодка ткнулась носом в илистый берег, не про+стившись, убежала домой.
Непрочитанная тогда мною <лекция> пригодилась теперь самому.
К ужину я приготовил вкусный <картофельный> суп с рыбой, слегка пахнущий тиной и горохом. А мысли о возможности состряпать еще и лепешки вызвала такое сильное желание поесть хлеба, что я, позабыв об отдыхе, тут же взялся за работу. Уже к двенадцати часам ночи я вынул из булыжной печи высушенные хрустящие кусочки корневищ рогоза и, размолов их в муку на гладком камне, к рассвету испек первые лепешки. Трудно вспомнить, что в своей жизни я ел вкуснее этих поджаренных на медвежьем сале и никак не желающих сохранять приданную им форму, рассыпчатых рогозовых лепешек! А на заре опять вышел в озеро продолжать поиски машины.
К концу пятого дня мытарств по озеру с чувством горького разочарования возвратился к шалашу. Позолотившая тайгу вечерняя заря еще не принесла прохлады, и дневной зной цепко держал за землю. От усталости и зноя подкашиваются ноги, дрожат руки и все тело просит отдыха, а раскаленный мозг неотступно сверлит вопрос: где же самолет?
И я понимаю, что не смогу уйти отсюда до тех пор, пока не найду машину, где и в каком бы виде она ни находилась. Сколько времени и как придется ее искать - не хотелось об этом сейчас думать, каждый мускул, каждый нерв требовал покоя.
Даже прорытая лисой дыра в крыше шалаша и пропажа большого куска медвежатины не вызвали возмущения, и я с чувством тупого безразличия повалился в постель.

ФАТА-МОРГАНА
16-го августа в субботу, взяв трехдневный запас мяса и соли, отправился на поиски самолета за озером. За прошедшие восемь дней <отды+ха> собирал и сушил ягоды лесной клубники, которых даже после града было очень много; сушил грибы и корневища рогоза, молол муку, выпаривал соль и приводил в порядок остаток мяса. Словом, у меня те+перь столько продуктов, что даже самая запасливая хозяйка не нашла бы в них недостатка. Для лучшей сохранности <овощей> и мяса вырыл в стене обрыва хранилище в виде большой ниши и, обложив его корьем, сложил туда клубни стрелолиста, все мясные продукты, больше пуда муки и, подумав, положил также самородки золота.
<Из дому> я вышел в десять утра. Воздух уже так нака+лился, что даже под пологом многоярусных елей и широкоголовых сосен не чувствовалось прохлады. Оранжеватые рыжики и синеголовые сыроежки, томясь в горячем воздухе, издавали приятный грибной запах, дразнящий аппетит, так и просились в кузовок. Вековые деревья, словно отдохнувшие за ночь гвардейцы, встали стеной над марью, готовые бро+ситься в атаку на безжалостное солнце. В густых кронах их сидели не по сезону одетые распаренные притихшие белки, умолкли говорливые кедровки и пискливые кукши.
И кажется, что вот сейчас разрежет застывшую тишину бодрый гудок паровоза, застучит колесами поезд, а в голу+бую высь со звонким рокотом взлетит серебристая птица. И проснется другая, кипящая жизнью тайга.. . С дикой сибирской красотой переплетается новая могущественная красота созданная руками и разумом человека. Но идут часы, и ничто не будит полудрему зеленого простора.
Перевожу взгляд на скалистые горы и.. . поражаюсь неве+роятной переменой. Опрокинутые, они висят высоко в небе, а на их месте, на земле, островерхими гребнями волн плещется безбрежное море.. . Из белесой дымчатой дали, точно из самой мысли, без шума и рокота на меня несется огромный самолет, за ним другой, третий.. . Через секунду они раство+ряются в воздухе, а на волнах вспученного моря уже колы+шутся и дымят сверкающие белизной морские пароходы. <Не спятил ли с ума?!.. > - проносится в голове, и десятком моло+тов стучится сердце. От неожиданности и удивления, от ка+кого-то непонятного волнения кружится голова, и я, закрыв глаза, сажусь на землю.. . Передохнув, опять гляжу на <море>.. . Но оно исчезло. На зеленом ковре огромной равнины, над красными громадами кирпича высятся гигантские строи+тельные краны, а у их <ног> суетятся самосвалы. А из белой дымки на строящийся город несется гигантский поезд.. . Еще секунда, и я стану свидетелем страшной катастрофы.. . И тут над стройками встает фигура женщины...
Она, гордая и упрямая, смотрит в упор летящему на нее поезду.. . улыбается и приветливо машет рукой. Исчезают машины, поезд. На лугу стоит прекрасный город с прямолинейными улицами, садами и парками, над ним - на экране беле-сой дымки - женское лицо. Растаял город. На свои места водрузились горы, но лицо женщины еще долго улыбалось необъятным таежным просторам. Ее глаза излучали силу жизни, могущество гения человека.
Что же это?.. Сон, кошмары или бред сумасшедшего?..
Нет, нет!.. Ни то и ни другое...
Изучая вопросы аэрометеорологии, я не мог не знать о существовании и сущности миражей, появляющихся в силу оптического явления в атмосфере, когда в слоях перегретого воздуха, как в зеркале, видны изображения земных предме+тов в искаженном, чаще в перевернутом виде. Но то, что я сейчас видел, - не простой мираж, а мираж миражей или, как его называют, фата-моргана (фея Моргана). При таких явлениях на горизонте появляются изображения предметов, находящихся за несколько сот километров от места наблю+дения. И хотя я знал природу миражей, все, что я видел, на+столько поразило своей грандиозной фантастичностью, что пришлось довольно долго посидеть в тени, чтобы прийти в себя.
Перед глазами встал любимый город. Все тело налилось силой, в душе проснулась безудержная жажда жить, рабо+тать, действовать. Я встал и, стряхнув с себя навеянные ми+ражем воспоминания, поспешил на розыски машины.

НОЧЬ НА БОЛОТЕ
С седловины скалистых гор перед боем с орла+ми я видел, что за береговыми зарослями ро+гоза вдоль озера тянется неширокая полоса тайги. Переплыв озеро, в полдень я уже был у кромки этой тайги. И хотя с горы тогда не замечалось никаких признаков падения самолета в эту ги+гантскую зеленую щетину, я все же решил перейти лесную полосу против Орлиного утеса: не найду ли каких-либо сле+дов катастрофы?
Густая чаща встретила в <штыки>. Отмершие нижние вет+ви елей и лиственниц царапали лицо, рвали одежду, космы лишайника связывали руки, путали ноги, лезли в рот, засти+лали глаза. Замшелые скользкие колодины то и дело преграждали путь, и, спотыкаясь, я падал на мокрую зелень подстилки.
А чаща становилась все гуще и темней, словно ее ширина не два-три километра, а тянется бесконечно. К счастью, попа+лась звериная тропа и по ней, петляя и плутая, я вскоре вы+брался на редколесье, а потом уж и к болотистой мари.
До боли в глазах всматриваюсь в кочковатую с редкими и чахлыми кустиками ракиты равнину, но, кроме черных от времени каких-то чудом занесенных сюда колодин, ничего не вижу.
Позабылся голод, прошла усталость. Делаю засечки на деревьях опушки - начало пути - и, срезав лесину для шес+та, ступаю на слегка вздрагивающие кочки. Шагов через сто кочки начинают шататься, как зубы старухи. Дальше они удерживают меня только две-три секунды и под шипение ржавых пузырьков сернистой вони предательски уходят из- под ног в черную пучину болота. Это заставляет быстрее пры+гать с кочки на кочку, наконец - бежать, не глядя по сторо+нам.. . Случайно наткнулся на кустик ракиты и упал на него животом, не ощутив боли. Куст не тонет, и я перевожу дух, протираю заслезившиеся от напряжения глаза, осматри+ваюсь. На голову, на шею, на спину густой пылью сыплются комары и мошки. Сквозь пляшущую живую сетку из насеко+мых вижу на мари такие же кусты, изредка торчащие впере+ди и по сторонам. Приходит мысль - отказаться от слепого передвижения <по прямой>, а наметив куст, бежать к нему, передохнув, - к следующему, не теряя из виду Орлиного утеса.
И хотя мой путь по болоту шел зигзагами, поход стал ме+нее утомительным и менее опасным. Преодолев около два+дцати межкустовых пространств, замечаю, что солнце уже за+шло и на болото серым зонтом спускаются сумерки. Комары сквозь одежду так обжигают спину, что нет терпения. Прок+линая всех предков этих поистине гнусных двукрылых, на последнем ракитовом пятачке собираю прошлогоднюю жест+кую траву и развожу костерок. Агрессивный характер моих истязателей мигом исчез; они шарахнулись во все стороны, оставив меня в покое. Костерок скоро затух, и болотистая равнина провалилась в темноту. Надо думать о ночлеге.
В кустике ракиты с десяток тонких сухих и около двадца+ти водянистых зеленых побегов. Этим <запасом> топлива надо постараться поддержать костер до утра, иначе комары отнимут последние силы. Часов в одиннадцать из болота под+нялся вонючий густой туман, насквозь пронизавший тело хо+лодом, и комары исчезли. Но костер нужен теперь для тепла. Иначе об отдыхе нечего и думать.
Чтобы скоротать время до рассвета и как-то согреться, срезал на своем пятачке весь запас древесины, разложил побеги на сухие и сырые и нарезал из них двадцатисантимет+ровые <бревнышки>. Их надо растянуть на шесть часов. Рас+кладываю дрова на шесть кучек: в каждой оказалось по восем+надцать <чурок> толщиною в карандаш. Они, конечно, не могут дать тепла даже на полчаса, но без костра оставаться нельзя и надо что-то придумать еще. Ошкурил и укоротил на полметра свой шест, с комлевого конца затесал острием, как у кола, а на вершине сделал гладкий срез для надписи. Рабо+та сократила ночь на час, а стружки и кора прибавили пищи скудному костру.
Сажусь поближе к огню и вырезаю глубокую надпись на ровном срезе шеста: <Вблизи находится потерпевший аварию самолет. Сообщите место катастрофы в местный совет. Куз+нецов. 17 августа 1957 года>.
Надпись закончена, а до восхода солнца еще три часа. Заостренным концом погружаю шест в болото у своего ост+ровка. Он тонет, как в масле, но на глубине в полтора метра ударяется обо что-то твердое, как о камень. <Вечная мерзло-та!>- проносится догадка. Значит, самолет не могло засо+сать на большую глубину этой вонючей трясины? А может быть такая глубина болота только у куста?..
Кладу две кучки дров в костер. При свете огня прыгаю по кочкам подальше от пятачка и там быстро погружаю шест. Он тонет на ту же глубину и опять ударяется в верх+нюю кромку мерзлоты. Упираюсь в две кочки, пытаясь вытя+нуть шест, но болото крепко держит его в своих зубах, а коч+ки уходят из-под ног в трясину. Оставляю шест на месте и в две секунды выскакиваю на спасательный пятачок. Он тоже вздрагивает, как плот на озере, но пока не тонет.
Догорели последние побеги ракиты, и сырая темнота глы+бой придавила болотную равнину. Невидимый в темноте во+нючий туман запирает дыхание, давит кашлем. Мозг устал бороться с беспощадной природой, отказывается искать вы+ход из этого положения. Хочется бежать назад.. . бежать без оглядки к обжитому шалашу и больше не пытаться проник+нуть в глубь этого страшного места.. . Но.. . я прикован к пя+тачку темнотой. Уйти сейчас в болото - значит уйти на вер+ную гибель. Полутора метров трясины вполне хватит, чтобы навсегда проглотить человека. Измученное тело просит отды+ха, ноет нога, одолевает жажда. Средь вонючего болота не на+питься, как и в пустыне.
Начинаю делать гимнастические упражнения для рук, спи+ны, приседания на одной здоровой ноге. Пятачок вздрагивает все сильнее и, кажется, хочет отказать в убежище. Но тело уже согрелось, и я еще способен продолжать борьбу. Только бы воды.. . Хоть один глоток свежей, прохладной.. . А там - пусть тонет островок; хватит сил добраться до другого.
Из тайги подуло запахом грибов и хвои, спокойствием и миром. Туман поплыл куда-то на восток, где его властно ок+расила в лилово-розовый оттенок заря. Вскоре поднялось хо+лодное, бодрое малиновое солнце. Я встретил его громким <ура>, но голос так и потонул в болоте, не отозвавшись эхом
Четыре раза безуспешно бегал по кочкам к шесту, пы+таясь выдернуть его рывками. Только с пятого забега вернул+ся с победой. Опять пускаюсь в перебежки по кочкам между кустами р.акиты, все больше удаляясь от озера и леса. Часа через два кочки так поредели, что перепрыгивать стало сов+сем трудно, а спасительные кустики вовсе исчезли. Глазам открылась округлая, метров семьсот в диаметре, покрытая зеленым мхом равнина с грязно-желтыми пятнами сфагнума. Почти в центре этого пестрого ковра лежало что-то огромное, бурое, косматое. <Медведь?> - и по спине побежали мураш+ки. - <Еще здесь его не хватало... >
Упираюсь на шест и всматриваюсь в <медведя>. Вокруг него разбросаны такого же цвета рваные глыбы.. . торфа.
- Самолет! -- вскрикнул я радостно и помчался к глы+бам, ступая куда попало.
Но тут правая нога увязла в болоте. Рвусь вперед, пытаясь выдернуть ногу. Это не удается. И теперь какие-то силы тя+нут меня в губительную пучину за обе ноги. В голове мысли молнией сменяют одна другую. Неужели конец? У самой це+ли? Как сохранить силы? Как выбраться? А не слепая ли это надежда на возможное спасение?..
Поставив рядом шест и вогнав его в болото, пытаюсь под+няться по нему, как по столбу. Но по свежеошкуренной глад+кой и измазанной болотом древесине руки скользят вниз, а ноги все глубже уходят в пропасть. Наконец шест и ноги уперлись в мерзлое <дно> и это дало слабую надежду на спасение. От жгучего холода одеревенели ступни, немеют икры, колени.. . Руки дрожат от усталости и напряжения, правый бок и голову нестерпимо жжет солнце, язык и горло иссохли от жажды...
Отстегиваю и бросаю в сторону ремень с пистолетом, ту+да же летит котомка с припасами. Больше снять нечего. Бо+лото уже холодит грудь, но вода, даже эта вонючая и непри+годная для питья, куда-то ушла и нечем смочить губы. Толь+ко метрах в двух от меня поблескивают на солнце зеркальца темных лужиц. С большими усилиями удается все же вынуть шест. Протягиваю его одним концом к лужице, кладу на бо+лото и выдавливаю канавку. Вода медленно ползет к месту моего обречения. Мою руки, смачиваю лицо и губы, затем кладу шест концами на ближайшие кочки и, как на турнике, пытаюсь выжаться на руках из болота. Хрустнуло в коле+не, но ноги остались на месте, а шест тонет в пучине. Выни+маю свое единственное орудие из болота и кладу рядом с собой. По оставленной шестом канавке справа и слева к гру+ди медленно ползет вода.
Вдруг осеняет догадка: меня спасет вода! Да, да. Толь ко она! Ведь вся трудность выбраться из болота в том, что мое место не может заменить воздух. Его можно заполнить водой. Надо заставить бурую жижу оказать помощь!..
Шестом и руками делаю углубления у тела и заполняю их водой. Болото отказывается принять в свое лоно непро+шенную гостью, выталкивает вверх, но надежда на успех прибавляет силы, и я продолжаю работать. Вот грязь уже до колен стала теплее и жиже, но ступни еще крепко зажаты в зубах болота. Опять подвожу воду с ближайших лужиц и с помощью шеста помогаю ей забраться под брюки в штани ны. По голеням вниз медленно ползут теплые змейки. Устраи+ваю шест концами на кочки и изо всех сил выжимаюсь <на турнике>. Опять хруст в суставах, но на этот раз ноги отор+вались от мерзлой подошвы и повисли в болоте. Напрягаю все силы.. . Внизу что-то противно чавкнуло и я ткнулся го-ловой в мягкую кочку.. . Еще не веря в спасение, оглядываю покрытые грязью голые ноги (сшитые из кожи косули летние ичиги остались в болоте). Передохнув, подтягиваю шестом рюкзак и пистолет и еле плетусь до ближайшего кустика ра+киты.
Отогрев на солнце закоченевшие ступни, опять подбира+юсь к страшному месту с охапкой веток. Обложив <провал> подстилкой, без труда вынимаю брюки, шест с надписью ставлю у провала и возвращаюсь на свой пятачок. И уже не верится, что эта тихая равнина лишь час назад угрожала смертью
Теперь ясно, что самолет погрузился в самом центре мо хового зыбуна, по которому в летнее время с шестами и пал+ками не пройти.
Вся эта равнина - постепенно высохшее и заболоченное озеро. В центре еще остался не тронутый процессом забола+чивания и, по-видимому, очень глубокий водоем. Здесь при+рода наступала, на него по-иному. Затягивая теплую поверх-ность воды плавучими зелеными мхами, она десятилетие за десятилетием сужала зеркало и наконец совсем спрятала озеро под мягким ковром. Из отмирающих мхов на поверх+ности воды постепенно накопился слой торфа, и для зеленых мхов вода стала недоступной. Тогда на смену пришли сфаг+новые мхи, получающие воду и пищу из воздуха в виде ро+сы, дождя и пыли. Вода полностью погребена п.од слоем тор+фа, образовавшего шаткий, непроходимый зыбун. Если из болота можно было выбраться, то провал через толщу тор- фа в скрытую водную пучину, где не живут даже самые не+прихотливые рыбы, будет роковым. На ее дне лежит сейчас мой самолет.
Отжимаю брюки.. Они пластырем липнут к телу, сковы+вают движения. Но сушить их нет времени. Надо бежать из страшного болота. Опять прыгаю по кочкам, отмечая свой путь срезанными в кустах ветками. Босыми ногами чувствую малейшую неровность почвы. Даже травинки вызывают боль.
После каждой остановки усиливается слабость, тело ноет как от ушибов, в ушах комариный писк и перезвон, а в голове сумбур. Ноги с трудом тащат изнуренное тело.
А вот и лес. Он встретил бодрящим запахом распаренной смолы и хвои. Обнимаю первый ствол корявой лиственницы и, не разжимая рук, опускаюсь на теплую твердую души+стую землю; с жадностью гляжу в спокойную синь безоблач+ного неба. Окружающий мир кажется так дорог, что хочется обнять его весь и крепко прижать к груди.
Длинная прохладная тень деревьев напоминает об исходе дня. По звериной тропе пробираюсь к озеру. После шатких болотных кочек тропа кажется удобной гладкой дорогой. Че+рез час наклоняюсь над гладью озера, чтобы утолить давно мучившую жажду. Из воды на меня глядит измученное, страшное, чужое лицо, с облепленной грязью длинной чер+ной бородой. Секунду знакомлюсь с этим лицом, закрываю глаза и припадаю к воде. Вода кажется теплой, горькой, не+приятно пахнет тиной. Но я пью и пью без конца, с неболь+шими передышками, не чувствуя облегчения. Потом переплы+ваю к пещере, снимаю одежду и прыгаю в воду. Все тело пронизывает холодными иголками, и я с недоумением выска+киваю на берег. Наспех мою брюки, развожу костер.
Подбородок и руки дрожат от холода, подкашиваются ноги. От развешанной одежды валит пар, а тело совсем не чувствует тепла костра, словно костер нарисован на холсте. Не согревает и сухая одежда. Пришла страшная догадка - заболел!..
Уже поздней ночью с трудом добираюсь до шалаша и па+даю на мягкий мох. Скорее бы уснуть и забыть невзгоды двух прошедших дней, но ослабевшее тело охватывает лихо+радочный озноб, и сон совсем не приходит. Натягиваю мед+вежью шкуру и под ее тяжестью стремительно падаю в фан+тастическое царство кошмаров.

Надо почитать.. .

А педивикия вот утверждает, что соль жизненно необходима, соли надо от 5 г. в сутки, в жару в тропиках до 25-30 грамм, ибо большое потоотделение, и человек может прожить без соли только порядка 10 дней. В современных условиях в продуктах из магазина и так содержится соли примерно до черта, потому может и не так уходит покупная. Книга захватывает.. .

Ну и где продолжение?

Топичное произведение. Продпишусь на тему.

Не скажу, что было как то особенно плохо без соли, или не домогалось. Но высох здорово.

Утомляемость не повышалась?

сейчас мне кажется

Originally posted by НР-43:

Топичное произведение. Продпишусь на тему.

quote: Не скажу, что было как то особенно плохо без соли, или не домогалось. Но высох здорово.

Утомляемость не повышалась?

Сейчас уже не помню, но вроде нормально было. В рационе было много овощей.
конечно была потеря массы тела. Но и чувство легкости было. Возможно, что продлись бессолевая диета дольше, было бы хуже. Но скажу однозначно, что без соли можно жить какое то время, а не 2-3 дня, без существенного ухудшения самочувствия. читал, кстати, что Лыковы в тайге жили без соли десятки лет. И мясной пищи у них особо не было. Вообще, мне кажется, что соль излишне возбуждает аппетит. Замечал, что малая порция пищи, дает больше энергии, чем при превышении некого порога. Позднее перечитывая Солженицина, про один день из жизни заключенного Ивана Денисовича, обнаружил сходство наблюдений на эту тему.

Originally posted by Andrew Nik:
Ну и где продолжение?

Сегодня вечером будет (по Иркутскому времени). Сейчас на работе, некогда.

Крепись ПалТолич! Я в ворд пащу, не читаю спецово, чтобы потом - как соберу все, сесть вечером, да "за раз" прочитать/вникнуть.