Городской versus деревенский (окончательный вариант)

- Идем мы как-то от огородов. Поздно уже. Слышим - на горе гуляют. Ну там, где база стоит. Охотничья. Костер прямо во дворе горит, рядом с домом. Вплотную к стенке. Деревянной. Глядим, какие-то фигуры движутся и музыка орет дикая - 'мати-суки аааяй'. Смотрим - матерь родная, они ж голые все, так и скачут! И все с ружьями в руках! Потом стрельба началась. Во все стороны. Сперва по яблокам стреляли, потом по окнам. Чуть попозже нами занялись:

- Двигаем мы с братаном с рыбалки. Видим - на поляне джип стоит, здоровый как сарай. Костер рядом горит до небес, водки стоит два ящика, мужиков толпа. Вся в навороченном камуфляже, в руках ружья со стаканами. Рядом лежит два оленя, уже на куски разобранных. Братан их постыдить пытался - что же это, говорит, вы, ироды делаете, сезона никакого нет, а вы стреляете: Тут самый главный у них, бритый и гладкий как кабан, и говорит - идите от греха подальше, законники фуевы! У меня брат - приморский прокурор, а дядя - зам. Губернатора. Прикажу - подкинут вам конопли косяк и пойдете вы арестанец плясать. И вообще - захотим - счас вас кокнем и на месте зароем:

- Приехали в район. Путевки взяли, лицензии в порядке. Пошли место искать, изюбря на реву манить. Отошли от дороги, прошли метров триста - петля. И в ней кабарожка. Мертвая, сгнила уже. Чуть дальше по тропе - еще одна. Мы петли снимаем - знаем, что запрещено. А сзади голос - вы чего это в моих местах петли трогаете? Оборачиваемся - стоит тип, лет ему непонятно сколь, оборванный, грязный, глаза закатываются - видно обкурился. Мы ему - ты кто таков? А он говорит - а живу я здесь, таким как вы тут вообще делать нечего. Проваливайте. Пока с вами чего дурного не произошло. Сами знаете - тайга закон, медведь - прокурор, а за свидетелей товарищи волки сойдут.
-
- Оставили мы машину недалеко от поворота. Пошли посмотреть, как номера будем расставлять, как погоним. Ну, перекус небольшой организовали, легкий стол вроде как. И - убрать не успели. Возвращаемся - батюшки-светы, двое каких-то ханыг в ватниках и с ружьями возле машины крутятся, пытаются дверь открыть. Увидели нас - и ходу, только колбасу с хлебом в заплечный мешок сунули.

Это не байки про гоблинов и не экзерсисы советских писателей про петлюровцев и батьку Махно. Так рассказывают друг о друге городские и деревенские охотники Приморья.
Наверное, стремление к некой социальной справедливости присуще каждому из нас и потому нас умиляют любые истории про плохих богатых и хороших бедных.
Принято априори считать следующее - пейзанин живет на опушке леса в гармонии с природой. По определению - он есть птичка божия и клюет росу с листка. То есть - берет столько, сколько ему надо и тогда, когда надо. Не очень обращает внимания на законы, однако последнее нивелируется рачительным отношением к лесу. Он нетороплив, несколько простоват и его легко обводит вокруг пальца испорченный до мозга костей горожанин.
Горожанин же напротив - алчен, суетлив и ненасытен. Его IQ превосходит таковый у несчастного селянина, что дает ему возможность помыкать последним без зазрения совести. Пользуясь городскими связями, он захватывает угодья деревенского, получает лицензии раньше деревенского, его самого заставляет выполнять свои неслыханные прихоти. Для городского охотника нет больше удовольствия, чем плюнуть в лицо охотнику сельскому, с наслаждением наступая при этом селянину на пальцы и одновременно выкрикивая оскорбительные слова в адрес последнего. У селянина же руки при этом связаны за спиной. То, что городской охотник убивает все встреченные живые существа, бросает их на месте, а мучениями некоторых из них прямо таки наслаждается.
Ощущение, как принято сейчас говорить, рационального природопользования, у городского охотника атрофировано в принципе. Даже при рождении не наблюдалось.
Я что-нибудь упустил в их портретах?

На первый взгляд итог этого противопоставления очевиден - оба охотника ведут себя друг по отношению к другу, как представители двух враждующих племен, солдаты противоборствующих армий, мирные жители и оккупанты, разные биологические виды, в конце концов.
Попробуем довести обозначенную ситуацию до логического конца. Проще говоря - до абсурда.
Картина 'а-ля Серджо Леоне, нарисованная выше, не оставляет, повидимому, никаких шансов на мирный итог этого противостояния. Рано или поздно, вооруженные городские и изощренные сельские поднимутся - одни - с сидений малиновых джипов, другие - с колен, построятся 'свиньей' и начнут войну на самоуничтожение. Как говорит многоуважаемый Владимир Арамилев, начнется 'гражданская война в охотничьих угодьях'.

На самом деле обозначенная ситуация являет собой не более, чем изощренный макияж на лице 50-тилетней дивы, изображающей на сцене 16-ти летнюю невинность.

Проблема противостояния между городским и сельским охотником, таким образом, сводится к противоречиям между понятиями 'казаться' и 'быть'.

С портретами мы покончили. Перейдем к оценкам.

Кто вреднее?

Селянин, не завязанный на норму времени и отделенный от тайги только собственным огородом имеет всю мыслимую возможность проводить в родных угодьях семь дней в неделю.
Важнейшим противоречием между городским и сельским охотником является процесс выделения лицензий, иначе - 'бумаги', как их принято называть обеими сторонами. Дело в том, что городской охотник, в силу своей приближенности к телу Самого Главного Начальства практически не испытывает недостатка в этих документах. Более того, если в силу тех или иных причин это тело ему доступнее, чем другим, то 'бумаги' ему становятся доступны в любой сезон года - что несказанно раздражает охотника сельского. Последний понимает, что круглогодичное наличие бумаг практически гарантирует ненавистному горожанину полную безнаказанность.
Однако, сами по себе, лицензии никого не убивают.
Отсутствие документов сельский охотник в полной мере компенсирует панибратскими отношениями с карательными органами на местах. Чем обеспечивает, в свою очередь, полную безнаказанность уже себе.
И он вполне готов городского удавить - но чужими руками!
Для этого у него есть местная милиция, местный рыбнадзор и местная охотинспекция.
Справедливости ради можно указать на то, что городской охотник обладает огромным рычагом давления на все эти органы в виде денег и связей с вышестоящими властями. С другой стороны, за спиной местного - родственные связи, знакомства, передающиеся из поколения в поколение, а также - сложная система оброков, которую он исправно выплачивает всем этим многочисленным анискиным и кузьмичам. Так что прямой прокурорский наезд 'из края' наталкивается на вязкость и сопротивляемость среды 'района'.

Особую роль для горожанина имеет фактор времени. Он не просто живет он - зарабатывает деньги. А процесс зарабатывания денег имеет много общего с ездой на велосипеде. В деле надо быть постоянно - вести переговоры, просматривать контракты, следить за бухгалтерией: Причем специфика современного бизнеса, к сожалению, такова, что отлучка более чем на два дня чревата потерей контроля над ситуацией 'в деле'. И это - не следствие плохого менеджмента, как это было бы воспринято в западных странах, а прямое влияние давления на бизнес государственных и криминальных структур. Отбиваться не успеваешь:
Таким образом, реально самый новый-переновый русский не имеет возможности отрываться от производства больше чем на 2 суток в неделю. Даже если он самый заядлый бабахер.
Много ли он добудет в отрыве от местных?

'Свои' местные.

Риторический вопрос - пытались ли Вы, уважаемый читатель, приехать в совершенно новое для Вас место и что-нибудь начинать в нем делать - хоть искать грибы, хоть сажать коноплю, хоть ставить петли на зайцев? Представили себе?
Ага:
А теперь представьте следующее - рядом с вами находится всезнающий и опытный местный мужик:
В том-то и заключается парадокс, что в центре любой 'явки приезжих' так или иначе находится 'местный'. Или целая их компания.
'Свои' местные находятся многими путями. Это могут быть родственники, соседи по даче, бывшие сослуживцы по армии. Но бесспорнывм остается одно обстоятельство - без поддержки кого-либо из местных жителей, городской практически недееспособен. И уж по меньшей мере, как охотник - малоэффективен.

Вы беседуете с сельским охотником (назовем его условно Петрухой) и слышите рассказ о его городском приятеле - назовем его условно Виталием Викторычем. Оный Виталий Викторыч, по словам нашего друга, степенен, рассудителен, природолюбив. Приезжает на охоту всегда всего с одним телохранителем, а иногда - с дражайшей супругою, а если и появляется у него компания - то это все те же рассудительнейшие люди, государевы умы, обсуждающие важнейшие проблемы за малюсенькой стопочкой под солененькие груздочки. По появлению Виталия Викторыча у Петрухи появляется: мини-электростанция (свет в деревне часто отключают), мобильный телефон (Виталий Викторыч любит предупреждать о своем приезде); видеодвойка (иначе на чем смотреть наирассудительнейшие фильмы на государственную тему), и множество других таких приятных и полезных вещей.
Вы слушаете вашего собеседника и думаете, как же несказанно ему повезло с городским знакомым. Потому что Витюха с другого конца деревни рассказывает о другом городском охотнике - подлинном монстре, бегающего голым на четвереньках по ночам, проверяющего свой Blaser на крестьянских овцах и свиньях, и являющегося не иначе как со шлейфом пьяных бандитов и шлюх. И только по здравому размышлению вы догадываетесь, что речь идет об одном и том же человеке.

Сельский охотник и самодостаточность.
Как мы уже установили, городской охотник зависит от сельского гораздо больше, чем сельский от городского. В чем же заключается причина самодостаточности сельского охотника?

Год местного охотника.
Проезжая по поселкам и деревням, которые априрори считаются браконьерскими, обращает на себя внимание следующие обстоятельства. В большинстве поселков - дома из кирпича. В трети из них торчат спутниковые антенны. В половине дворов стоят японские автомобили.
Откуда это изобилие у людей, по их собственным словам, едва сводящих концы с концами?
Чем занимается местный безработный охотник круглый год? Иными словами - насколько он безработен?
Весна - это рыба (красноперка и белорыбица), рыбалка в устьях рек. Сбор папоротника.
Лето - это тот же женьшень (в просторечии именуемый 'просто корень', вторая половина лета - красная рыба, икра, медвежьи лапы и желчь. Иногда - грибы и ягоды. Другой корень - элеутерококк, аралия.
Ранняя осень - шишка кедра.
Осень и зима - мясной и пушной промысел.
Практически круглый год - чага.
Особо продвинутые сажают и собирают коноплю.
Таким образом, годовой доход обычного безработного составляет около двух тысяч полноценных американских рубликов в год.
Продвинутого безработного (то есть, сажающего коноплю) - около четырех тысяч.
Кто сказал, что местному охотнику нечего делать?

Да, сельский охотник с удовольствием принимает все подарки и приношения охотника городского. Но относится он к ним с высокомерием и берет - брезгливо. Потому что для сельского уж городского лучше бы вообще не было!

Городской охотник, трезво взвешивая все обстоятельства, пытается найти с сельским компромисс. При всей своей гонористости и заносчивости, приписываемой ему фольклором, он понимает - без опоры на местных жителей ему - никуда. Дело в том, что никакое, самое совершенное, снаряжение, ни самое дорогое и дальнобойное оружие, ни вездеходные джипы не в состоянии заменить многолетнего навыка лесовика, знания каждой ямки на местности и практически ежедневного пребывания в тайге.

А какой же просматривается итог этой замысловатой ситуации?
На сегодняшний день существует такое формальное понятие, как членство в охотниках. Право на легальную охоту дает классическая картонная корочка с тиснеными лосиными рогами на коленкоре; а также уплата членских взносов согласно ей же.
Проблема заключается в том, что львиная доля сельских охотников считает наличие подобных корочек (а тем более - уплату по ним взносов), не более, чем малозначительной декорацией процесса охоты.
Со времени Ивана Грозного русский мужик ненавидел любую форму переписи самой лютой ненавистью (напомним, что тогда она кончилась введением крепостного права). А выдача любых проштемпелеванных удостоверений ничем иным как переписью и является.
Подумаем, чем РЕАЛЬНО поможет сельским охотникам участие в этой переписи.
Я намеренно опускаю ситуацию в промысловых районах Дальнего Востока, там, где охотник не может получить права на закрепление участка не имея охотбилета. Речь идет о том легионе людей, охота для которых это выстрел по кабану на следующий день после того как закончилось мясо во щах.
Право на законное оружие? - зачем оно, если ружье находится не в сейфе, а в дупле, закатанное в резиновый болотный сапог.
Выделение лимитов? - оно не нужно ему по определению - ему не хватит никаких лимитов. Официальных, разумеется.
Закрепление территорий? - но именно отсутствие оного дает ему возможность охотиться где угодно, то есть - выбирать наиболее богатые урочища вне зависимости от их статуса.
История о том, что люди вынуждены заниматься браконьерством под тяжким гнетом безработицы, к сожалению, должна быть отнесена к той категории, которую Остап Бендер называл 'сказами для дефективных детишек'. В деревнях и поселках не так уж мало свободных рабочих мест. Хрестоматийным является случай, как на одном из биостационаров два месяца висело объявление о вакансиях. За два месяца НИКТО ИМИ ДАЖЕ НЕ ПОИНТЕРЕСОВАЛСЯ!
В США существует такое понятие: 'принципиально не работающий элемент'.
К сожалению, в лице большинства сельских профессиональных браконьеров Дальнего Востока мы имеем дело именно с ним.

Выход, конечно же, не в налетах на браконьерские деревни и не в сжигании незаконных бараков и разорении зимовий. Речь идет о том, чтобы вывести из тени те ??% сельских охотников, которые держат оружие в дуплах, и втихаря в сумерках выходят за околицу, притаскивая обратно сочащиеся кровью рюкзаки с кабанятиной.

Трудно сказать, что может спровоцировать русского мужика, уже привыкшего считать себя браконьером на массовое вступление в ряды охотничьих обществ или организацию собственных.
Это - мечта. Красивая мечта. Сон. Не Веры Павловны, но министра природных ресурсов.

Путь к единству.

Скорее всего, все будет иначе. Всё будет продолжаться как есть. Состоятельные городские охотники будут аккумулировать вокруг себя наиболее деловитую и активную часть охотников сельских. Эти же сельские охотники будут сами, собственными руками, оттеснять на периферию своих менее толерантных товарищей и сдавать их милиции и охотнадзору. В обмен на лояльность, эти люди получат от городских охотников поддержку в закреплении угодий и получат свои участки, которые впоследствии станут приносить им прибыль. А маргинализированные их местные собратья перенесут на них всю тяжесть своей пролетарской ненависти.
Именно так и сформируется культурное охотничье сословие России - то, которое во всем остальном мире зовется егерями.
Другой вопрос - выиграет ли от такого симбиоза многострадальная дальневосточная природа?

[edited by kiowa]