Рассказы про собак

Пришвин, как всегда, супер. Но позвольте непрофессиональным писателям и поэтам написать ещё одно старое стихотворение про охоту:

Тоньчайшею нитью сквозь запахи трав
Вальдшнепом внезапно ударило в нос
Охота! Милее нет в жизни отрав
От предков её унаследовал пёс

Он вытянув тело, застыл на бегу
В глазах перевёрнутый лес отражён
Сжимая двадцатку к нему я бегу
И тоже отравой его заражён

А ветки всё хлещут штормовку мою
Вода ручейками за ворот течёт
Но Мартин застыл,как в волшебном раю
И словно магнитом Диана влечёт

Закрыла берёза дорогу мою
Белеет,лежа средь пожухшей травы
Мой бег остановлен, я тихо стою
Лишь сектор обстрела ищу средь листвы

Сказав неожиданно громко:-Вперёд!
Глазами листву пожираю вокруг
Пёс вздрогнул,шагнул и крадучись идёт
Неужто уже улетел? Нет? А вдруг?

Но валдшнеп с полянки вспорхнул и пошёл
В плечо упирается мягко ружьё
Дуплет опоздал, долггоносик ушёл
Лишь бешено сердце стучится моё

В руках унимаю азартную дрожь
Да дую в стволы, выдувая дымки
Мартин смотрит с видом:меня ты не трожь
И взгляд его полон обидной тоски

Ну что, ж-говорю я собаке- Ищи
Другого быть может, не скоро найдём
Тогда не промажу, не будет тоски
И снова осенней опушкой идём.. .

Вот вам ещё один рассказик:

ДЖИНА.

Мой Мартышка был рожден в 1977 году. Однажды в мае следующего года пришлось мне втретиться с его сестрой и однопомётницей. В овраге пел соловей, мы сдели у костра и чувствовали удивительную общность легашатников.Хозяином её был человек старше мення и учившейся в аспирантуре технического ВУЗа. Звали его Валерий Петрович. Мы подружились и стех пор стали очень близкими людьми.

Джина (так звали однопомётницу Марта), была собакой с великолепным экстерьером и начавшая работать в поле чуть раньше своих однопомётников.

Первые дипломы в поле были получены именно Джиной, среди её однопомётников. Получив сразу диплом второй степени, Джина продолжила свою
карьеру на охоте. Поскольку я был другом владельца, то все последующие охоты проходили на моих глазах.

Удивительно ранним для полуторагодовалой собаки собаки, показалось мне открыие охоты 1978 года. Мы приехали в луга и конечно же, серьёзно "надрюкались". Утром Валера пригласил меня на охоту. Отойдя метров 40 от стана наши собаки начали стоять. Джина великолепно стояла по дупелю, а Март ставал где-то недалеко по другой птице. Мы стреляли без промаха, а Валера стрелял из ружья "Робуст".

Следующий раз мы поехали на открытие охоты по утке в Ровенский район
Саратовской области. Валерий Петрович взял тогда Браунинг Авто-5 16 калибра.

Утки было очень много, но основную часть подали Джина и Март.

Ещё была удивительная охота по вальдшнепу, где Джина сделала более тридцати работ, очень врезалась в память. Долгие годы мы с Валерием охотились с нашими собаками и получали невиданное удовольствие.

Однажды Джина была повязана с чемпионом СССР Капуром С.И. Кремера, когда его продали в Тбилиси Саркисову. После этой вязки у неё было три прекрасных рабочих потомка, которые вывели её в класс "элита".

Ныне Валера, мой друг, охотиться с шотланским сеттером, но никога не забывает про Джину, которая подарила нам множество охотничьих воспоминаний.

Охотники. как всегда, понимают работу собак и умеют оценить их вклад в результат охоты.

Не жалея живота своего
Владимир ДЕНИСОВ.
История эта произошла с Иваном Дмитриевичем Сырцевым, инвалидом Великой Отечественной войны, жителем поселка Тюлюк Катав-Ивановского района.. .
Путь мой лежал через поселок, и я заехал к старому приятелю, с которым давно не виделся. Принят был, как всегда, радушно, и дружеская наша беседа затянулась за полночь. И нельзя было не заметить, что одна из собак моего знакомого - западносибирская лайка Кунак - свободно бегает по комнатам просторного деревенского дома и даже чувствует себя в них хозяйкой, хотя собак своих хозяин держал в строгости и в дом не пускал. Спросил хозяина. Иван Дмитриевич смутился, переглянулся с женой, та кивнула. Так я был посвящен в эту историю.
В осеннюю октябрьскую пору решил Дмитрич посмотреть заготовленные летом на дальнем покосе стожки сена: поправить, чтобы не замокли, да и на дорогу взглянуть - скоро вывозить.
На прогулку увязались две собаки Кунак и Рыжий, огромный пес рыжей масти, похожий на овчарку. Рыжий - характера злобного, нелюдимый, в общем, сторожевой, а Кунак телосложения для лайки среднего, добряк, лизун, ласкаться готов со всеми, только бы гладили. Что, естественно, хозяину очень не нравилось, но пса терпел - на охоте хорош. Брал с ним и белку, и глухаря, и куницу, да он и енотом при случае не брезговал.
Ружья с собой Сырцев не взял. Не захотел душу травить и охотников дразнить. Охота уже была закрыта, он тогда егерем служил и дурной пример подавать не хотел.
Ходок он отличный, вот уже и ручей прошли, с хребта Бакты бегущий. Лайка несколько раз брала след или запах (хвост бешено вертелся), но хозяин был строг, пса одернул:
- Не пора, пошли, Кунак.
Дошли до покоса, стожки стоят не хуже соседских, ждут своего часа. Осталось взглянуть на последний, что за еловой посадкой. Собаки принялись мышковать, узнав родной покос и поняв - охоты не будет.
А вот и крайний стог, самый маленький, что-то покосившийся. Решил подойти поправить.
То, что случилось дальше, видимо, останется у Ивана Дмитриевича на всю жизнь. Сделал он последний шаг к стогу, а из-за него буквально вывалился огромный черный лохматый злобного вида медведь.
Оторопел человек от неожиданности - хотя был не робкого десятка, в войну в разведке служил. А что делать? Все-то и оружие, что перочинный ножичек, да и тот достать миша не позволит.
Заговорил, как можно, спокойно, а медведь приближался, и понял егерь: будет нападать. Старый, жира в зиму не набрал. Понял и вскрикнул, и медведь одновременно рявкнул. И только тут
боковым зрением увидел человек несущихся к нему псов. Кунака со злобным рыком и Рыжего с визгом. Отвлекся на полсекунды - и медведь бросился на Дмитрича.. .
Но раньше медведя поспел Рыжий. Прыгнул со страха на грудь хозяина, сбил с ног и бросился с визгом к дому. <Все, конец>, - подумал егерь, попытался встать и услыхал страшный рык зверя.
Кунак с разгона впился в медвежий зад. Затем отскочил и снова бесстрашно пошел вперед.
Иван Дмитрич поднялся, потихоньку попятился и, как говорится, начал выходить из драки.
Сначала бежал, сколько мог, потом шел. Шутка ли. Почти в лапах побывал.
Дорога до дома показалась короткой, а там переполох, поняла хозяйка: беда. Пес прибежал с визгом, с ходу - в будку, дрожит, скулит, отпевает хозяина на своем языке.
Попил воды. Отдышался. Рассказал все жене, достал из сейфа ружье, патроны, кликнул друзей-охотников.
Выгнали из гаража старенький ЛуАЗ, и на покос.
Уже смеркалось, от реки тянул легкий ветерок.
Тихо. Обошел поляну, осмотрел все стожки. Никого. Еще во что-то веря, позвал: <Кунак, Кунак!>.
В ответ тишина. Кричали до хрипоты - тщетно. Пытались найти следы, да где там. Не зима и совсем стемнело.
Домой машину вел сосед. Самому не хватило сил, но все же надеялся, приедет - а пес дома.
Хозяйка встречала у ворот. На немой вопрос мужа покачала головой.
Редко егерь смотрел на дно рюмки, а тут налил стакан. За упокой, по старому обычаю. Хорошую рабочую лайку всегда охотники-промысловики за товарища почитали.
Всю ночь ждал, не ложился спать до утра. А Кунак не пришел.
Прошло два дня. На третьи сутки ночью собаки заскулили. Сразу вскочил. У приворотной доски что-то лежало. Зажег свет. Кунак. Но в каком виде! Из разорванной брюшины вывалилась часть внутренностей, морда вся в крови, губа порвана, голова сверху оскальпирована и шкура висит на тонкой полоске кожи. Внесли пса в дом. Позвали ветеринара. Осмотрел.
- Застрели собаку, не мучай.
И ушел. Да как застрелишь! Решили: друзей не предают. Будем лечить.
Согрели воду, одеколоном продезинфицировали суровые нитки и большую иглу, на стол положили клеенку и уложили на нее лайку.
- Держи, мать, - сказал Иван Дмитриевич и принялся промывать вывалившиеся внутренности, затем, стараясь причинять как можно меньше боли, заправил их в брюшину собаки. И без всякого обезболивания принялся зашивать порванный пах. Пес все понимал. Он тоже боролся за жизнь. И <хирургу> в общем-то не мешал, а когда было совсем уж невмоготу, брал руку хозяина в пасть. Нет, не кусал, даже не сдавливал. Держал, как бы говоря: <Подожди, передохну>.
Справились с брюшиной, перешли к голове. В общем, залатали.
Поправлялся медленно. Заживало плохо. А меж тем пришли морозы. Поняли - во дворе не выживет и оставили в доме.
- Вот живу по его велению, - сказал Сырцев и погладил Кунака.. .
* * *
Подобные операции не единичны. На охоте на барсука пострадал ягд-терьер Милка охотника А.Арнаутова из Озерска. Осталась без нижней части челюсти. Перекусил барсук. Все советовали: прибей. А хозяин, к медицине не имевший никакого отношения, решил: буду оперировать.
И слесарными инструментами, электродрелью и бритвой сделал, казалось бы, невозможное. Вот оно прелестное создание, добрая, ласковая к людям Милка лижет мне под столом руку, а я незаметно от всех скармливаю ей с общего стола колбасу.
И самое интересное. Эти собаки работают. Так говорят охотники. Хорошо работают. А я думаю, сколько же они ради нас могут вытерпеть.

Тронуло.. .

Да, лучше собак друзей не бывает. Это точно. Был в моей молодости такой случай. Правда не со зверовыми собаками, а с пойнтером.

ОПАСНЫЙ КОЛОДЕЦ.

Как-то в середине восьмидесятых годов приехал я на автобусе в одну из деревень Лысогорского района Саратовской области. Там жил ныне покойный друг моего отца Николай Иванович, по прозвищу Оратор. Работал он в своё время и егерем охотхозяйства "Инякинское",и водителем лесхоза, и лесником. Дом его стоял на краю села, а окна выходили на лес, который Николай Иванович знал как свои пять пальцев.

Оратором его окрестили друзья-охотники с лёгкой руки его супруги, которая однажды во время застолья и произнесения им долгого тоста, сказала:-Заканчивай, оратор, людям спать пора. Характер у Оратора был очень добрый и охотником он был знатным. Знал все тропинки в лесу, понимал все привычки зверей и птицы. Держал как все деревенские охотники, гончих.

В тот раз приехали мы с моим верным Мартом в октябре, надеясь побродить по вальдшнепу. Николай Иванович обрадовался, рассказал, что собирая опята, поднял вальдшнепа. Сам он не мог составить мне компанию, поскольку надо было выкопать картошку и складировать её в погреб.

Особенно много вальдшнепов, со слов Иваныча было вокруг заброшенной лесной деревеньки в пяти километрах от его дома. Там остались одни холмики от давно разрушенных домов и заброшенные огороды, в прегное которых и любили ковыряться клювами лесные кулики.

Утром в субботу мы с Мартом вышли из калитки, за которой сразу начинался лес под названием Калинники. Пройдя с километр по песчанной дороге, я спустил собаку с поводка и зарядил ружьё. Справа от опушки леса начиналась череда лесных озёр. С первого озера от заплывшего в тростник кобеля с громким кряканьем поднялась утка, которая после выстрела девяткой картинно свернулась и шлёпнулась в затопленные кусты. Сразу же после выстрела вылетело сразу три кряквы и ещё один селезень стал нашей общей добычей.

Скоро начались заросли молодого клёна и почти сразу же Март твёрдо стал в направлении поляны. Посыл, подъём двух вальдшнепов и великолепный дуплет из императорской тулки модели Б 16 калибра. Погода стояла превосходная. Жёлтые, красные,зелёные листья дрожали под дуновением лёгкого ветерка. Удивительно голубое прозрачное небо ласкало всё вокруг тёплыми лучами осеннего солнца. И весь лес с наполовину облетевшей листвой, полянками, как бы специально засеянными изумрудной травой, вселял в душу восторг и неповторимость происходящего.

Побродив по дубовым гривам и спугнув оленей, грациозно пробежавших мимо нас, направились на поиски вожделенной заброшенной деревушки, в которой я ни разу не был. Наконец, дойдя до реки Медведица, мы повернули обратно. В мелком осиннике-карандашнике опять стойка, вылет вальдшнепа на чистое и два моих позорных промаха. Не успел я взвести курки, перезарядив ружьё, как новая стойка на краю крапивы и вылет коростеля, которого удалось благополучно взять, взведя правый курок во время вскидки ружья.

Через триста метров новая стойка и вылет петуха фазана.
От неожиданности чуть было не промазал. Потом выяснилось, что через речку в элитном охотхозяйстве разводят фазанов и после выпуска многие из них разлетаются и даже зимуют. Наконец уже почти под вечер нашлась затерянная деревушка. О её присутствии говорили лишь холмики и остатки фундаментов давно разобранных домов. Находилось всё это на поляне шириной метров в триста и длинной полкилометра, в середине которой проходила когда-то проезжая лесная дорога.

По краям рос орешник и ольха, сбоку журчал ручеёк. Март сразу преобразился и начал ходить на потяжках от развалин к развалинам, затем метров через пятьдесят твёрдо стал. По посылу вылетела пара вальдшнепов и я сделал второй за этот день удачный дуплет. Обойдя поляну по периметру, мы подняли десять птиц, шесть из которых попали в наш ягдташ.Последняя стойка перед очередными развалинами, подъём зайца, выстрел, шаг вперёд с разложенным ружьём. И... больше ничего не помню.

Очнулся я на дне какой-то квадратной ямы около двух метров по периметру. Сверху горели звёзды и скулил Мартышка, царапая когтями скользкое дерево вверху. Вокруг были подгнившие брёвна, невероятно скользкие. Сколько я ни пробовал выбраться, всё время срывался и падал вниз. Колодец-понял я. Видимо он был прикрыт сверху осыпавшимися досками, дёрном и зарос мхом, поэтому я его и не увидел. Ягдташа и ружья со мной не было.

-Мартыша, дружок, иди домой, к дяде Коле, пожалуйста-просил я собаку. Но кобель только скулил, выл и лаял. Наконец всё стихло. -Март-позвал я собаку-в ответ тишина. Постепенно воображение моё начало рисовать картины, одна страшнее другой: собаку мою съели волки или атаковали кабаны. Мне уже никогда отсюда не выбраться. Я начал погружаться в сон. Проснулся, когда стало очень холодно. Опять возобновил попытки вылезти из колодца. Всё было тщетно.

Вдруг ухо моё уловило отдалённый лай и треск мотоцикла. Звуки приближались ко мне. Наконец в проёме среди звёзд показалась ушастая и брылястая голова моего пойнтера и раздался радостный лай. А уже через минуту Оратор с его другом-егерем спускали мне длинную складную лестницу. Наверху Март сшиб меня с ног и не успокоился, пока не облизал всего с ног до головы. Я не сопротивлялся, а только гладил собаку и целовал её в бархатную дрожащую морду.

Мне повезло, что ничего из костей моего скелета не было сломано. Глубина старого засыпанного колодца была около пяти метров. Оратор рассказал, что когда я до темноты не пришёл, то они стали сильно беспокоиться. В это время прибежал Мартышка, начал лаять на них и тянуть в лес. Он догадался, что я упал в колодец, взял складную лестницу, верёвку и вместе с егерем поехали на мотоцикле "Урал" потихоньку за собакой, которая и привела их к заброшенной деревеньке. Ружьё моё и ягдташ лежали рядом с битым зайцем в метре от злополучной ямы.

Николай Иванович рассказал за поздним ужином под самогон, что в этом месте одна женщина несколько лет назад, собирая грибы, провалилась в скрытый погреб и сломала обе ноги, после чего осталась инвалидом на всю жизнь. В следующие свои поездки в Урицкое я обходил стороной заброшенную деревушку и никакие вальдшнепы меня уже не могли заставить пойти в это злосчастное место. А Март стал мне с тех пор ещё ближе. Родители после этого случая стали баловать его ещё больше и он получил подпольную кличку Спасатель. После него не сразу я взял следующую собаку, которой стал Атос. Но об этом как-нибудь попозже...

Даа.. . заброшенные деревни полны капканов .
В прошлом сезоне в Волгодской провалился в колодец мой Филян, слава богу обошлось ушибом задней левой лапы. я было подумал что кабана держит, судя по лаю, бежал быстро, чуть сам не спикировал
Навело.. . спасибо док.

Достаточно частый случай. Опасно, черт побери. А Март то, какой молодец. Спасибо, Игорь.

МАРТ.ПОСЛЕДНЕЕ ПОЛЕ.

Заканчивались восьмидесятые. Мартышка сильно постарел. На правом бедре выросла внушительных размеров опухоль.
Гистология диагностировала аденомиому. Но оставлять охотничью собаку дома, самому уехав на охоту, было равносильно тому, что похоронить её заживо.

Поэтому на очередной праздник души, открытие летне-осеннего сезона, мы как всегда, поехали вместе. Мой друг Валера на своей тогдашней лодке повёз нас на острова в районе Чардыма. Его Джина уже год как ушла в страну вечной охоты.

Приехали на остров, на котором кроме нас никого из охотников не было. Провели разведку, определили пути пролёта утки.
Остров зарос настолько, что даже грязей, на которых традиционно водились бекасы, практически не стало.

С нами был родственник жены Валерия Юрий, приехавший с семьёй из Краснодара, тоже рыбак и охотник, а также младший сын Валерия Сашок и его двоюродный брат, сын Юрия, Сергей. Стоянку выбрали так, чтобы можно было детям купаться и загорать на песочке, а самим, недалеко отплывая на лодке, блеснить окуней и щук.

Охота открывалась в субботу с утренней зари, поэтому времени у нас было ещё вагон и маленькая тележка. Мы с Валерой занялись обустройством лагеря, а Юра заплыв на надувной лодке чуть выше по течению, приступил к блеснению.

Дети помогали нам, собирая дрова для костра и размещая вещи в лагере. Натянули тент из целофана, поставили две двухместные палатки и приступили к приготовлению обеда. Март лежал у моих ног, время от времени отгоняя комаров и слепней, клацая зубами. Его полностью седая голова с уже начавшими слепнуть глазами, время от времени поворачивалась ко мне, как бы спрашивая, что делать дальше.

Юрий приплыл с полным куканом окушков и парой небольших щучек. Решено было варить уху. Дети стали чистить рыбу под руководством Валерия, а мы с Юрием сели чистить картошку. Так незаметно подкрался вечер и мы наблюдали красивейший закат, который бывает только на Волге в августе. Одевшись в брезентовые куртки от комаров и намазавшись Дэтой, вышли понаблюдать вечерний лёт уток. Все наши ожидания оправдались и мы окончательно определились со стрелковыми местами на утрянку для каждого.

Костёр выхватывал из темноты песчанный берег, на который тихо накатывали ласковые волны, глаза Марта отсвечивали в темноте, дети ушли спать в палатку, а мы просто сидели и слушали тишину.

Утром в тумане расставились по местам. Всё вокруг было в росе. Постепенно туман начал рассеиваться, на востоке засветлело всё сильней и вот уже первые пока невидимые утки просвистели где-то недалеко. Заря разгоралась всё сильней и вот уже раздались первые раскаты выстрелов, полетевшие над водой.

Вот из всё больше просматриваемого тумана на нас несётся пара кряковых. ИЖБ-47 12 калибра дважды говорит своё громкое "АХХ!!!" и обе утки падают метрах в двадцати друг от друга. Мартыша подаёт одну и плывёт за другой.

Совсем рассвело и показался огромный диск красного солнца. Всё вокруг заиграло красками, отражаясь в мокрой от росы осоке. Лёт был слабый, но летели исключительно кряквы. Вот Валерий где-то рядом выстрелил из своего верного Шольберга два раза, Юрий стрельнул несколко раз и всё стихло.

Идём потихоньку по тропинке между озёр. Вижу, как на очень большой высоте над озером, у которого я стою, заходит кряковой селезень.
До него метров пятьдесят. Решаюсь и стреляю шестёркой из левого ствола. Селезень складывается и падает метрах в ста пятидесяти от нас в густой камыш на мелководье. Как-то становится стыдно посылать старика в такое крепкое место, но он уже сам там, пыхтит и вылезает с битым крякашом в пасти.

Проходим мимо Валерия и он говорит: -Пошли кобеля, вон на чистом утка битая плавает. Посылаю, собака плывёт, берёт утку поперёк тушки и вдруг останавливается на одном месте, задрав голову вверх, начинает тонуть. Я как был, в сапогах и одежде, бросаюсь на помощь другу и плыву туда, где видно только круги на воде. Запутываюсь в рыбацкой сети, рву её, освобождаю Марта, который никак не хочет выпускать из пасти утку, хоть и нахлебался воды. Так и плывём: я аппортирую собаку, а собака утку.

В сентябре я решаюсь и оперирую собаку сам, удаляя опухоль на бедре.
Келлоид формируется удачно и в конце октября на вновь купленном пластиковом катере "Нептун-2" с тридцатисильным "Вихрём" мы с Мартом едем в луга к уже месяц как живущему там Дмитрию.
Отчаливая с базы, волной поднимает лодку и сносит ветровое стекло натянутым корабельным тросом.

Становится не очень-то комфортно. Скорость катера большая, а от ветра защититься нечем. Кутаюсь в телогрейку, а лицо обматываю шарфом.
Март дрожит у меня в ногах. Усаживаю его в передний рундук на спальные мешки. На Волге штормит и если бы не хорошие обводы катера, то наверняка пришлось бы нахлебаться водички. Перевалив коренную, чуть сбавляю газ и наше дальнейшее путешествие проходит уже не так экстремально.

Красивый бурун за кормой и бегущие по бортам острова наполняют мыслями о вечности жизни. Уже тринадцатый сезон мы с Мартышкой ездим и плаваем на охоту. Старик вылез из рундука и внимательно смотрит на меня. Наверняка мысли наши и настроения совпадают.
Кто-то ведь сказал, что собаки похожи на своих хозяев.
Значит и мыслят они одинаково.

За размышлениями прибыли на один из островов, на котором во все сезоны мы обязательно стреляем вальдшнепов. Собираю ружьё, заряжаю спортивной девяткой. Мартышка выпрыгивает на песок. Отношу якорь на берег и отправляемся на охоту. Первая стойка сразу же за кустами. Кобель не слышит команды, тужит. Приходится самому вытаптывать птицу. Первый дуплет сезона из нового для меня ружья. Находим ещё трёх вальдшнепов и успешно приглашаем всех в ягдташ.

К вечеру приплываем на стан. Дима рад нашему появлению. Его тогдашняя собака, ирландка Лизавета, облизывает своего старого ушастого друга.
На дереве бечева, по которой висит гирлянда вальдшнепов, связанных за ноги.
По приблизительным подсчётам, там их не меньше тридцати штук. На другом дереве висит десятка два уток.

Дима с подозрением осматривает мой новый корабль и сочувствует мне в езде без стекла.Решаем ездить на охоту по гривам на его "Казанке-5М3", а моего "Нептуна" оставлять в лагере. Поздней осенью на Волге не бывало в те времена мародёров, поэтому лагерь мы оставляли со спокойной душой.

На другой день выяснилось, что у моего "Вихря" сломался торсионный вал и Димка взялся разбирать мотор. Починив, предложил попробовать его в работе. Оставляем собак на берегу, отплываем от берега и пытаемся завести мотор. В это время слышу всплеск и вижу плывущего ко мне кобеля.
Он подумал, что мы без него на охоту собрались.
Приходится вылавливать старика за шиворот из холодной воды и водворять в рундук, предварительно протерев насухо.

Неделю охотимся. Кобель разодрал о колючки келлоид операционного шва и приходится всё время его обрабатывать перекисью и заклеивать медицинским клеем БФ-6. Март по-прежнему тужит, он не слышит посыла, но чутьё стало ещё дальше и верней. Он не пропускает ни одной птицы. ИЖБ-47 тоже не подводит и несмотря на несколько коротковатую для меня ложу, вальдшнепы падают почти все. Вечерами в палатке слушаем приёмник "Абава" на батарейках "Крона". Очень часто повторяют хит Малинина про напрасные слова. Мы с Димкой выучиваем эту песню наизусть.

Ездим по дубовым гривам, охотимся по вальдшнепам, ловим щук на блесну, вечером стреляем уток в ближайших озёрах и неделя пролетает незаметно.
Мой отпуск заканчивается, а Диман ещё остаётся на недельку.
На дворе девятое ноября. Иногда по вечерам сыплет дождь со снегом, но птицы пока много и уезжать домой мой друг не хочет.

Мы прощаемся и я отчаливаю от берега. Отремонтированный мотор взревел с первого рывка стартера и мы с Мартом понеслись по протокам в сторону города. На одном из островов Шумейки я не выдерживаю, причаливаю и решаюсь ещё на одну, возможно последнюю в жизни собаки охоту. Проходив полчаса, мы взяли семь вальдшнепов и одного крякового селезня, сидевшего с края протоки в камышах.

Дёргаю мотор. И тут начинаются злоключения. Работает только один цилиндр, из-под прокладки головки блока идёт пар. Так и едем небыстро ночью вдоль левого берега по тихой воде, ориентируясь на освещённые турбазы. Через три часа, преодолев последние восемнадцать километров, причаливаем к лодочной стоянке. Ловим такси и едем домой.

Охота та действительно оказалась последней для Марта. Самочувствие его к зиме резко ухудшилось, пошли метастазы, он таял на глазах.
Он ушёл в страну вечной охоты в 1990 году, немного не дожив до своего четырнадцатилетия. На могиле его после похорон лежало тринадцать стреляных гильз...

Игорь спасибо за рассказ тронуло от души!!!

Ну и закрывая темы про Марта, напоследок одно из стихотворений о нём:

Не жалей того, что было
То, что было,не вернёшь
Лишь о том,что сердцу мило
Ты украдкою вздохнёшь

Ты вздохнёшь и вспомнишь сени
Деревенского двора
Сыплет мелкий дождь осенний
На охоту нам пора

Вновь осение забавы
испытать нам суждено
Стынут жёлтые дубравы
Клёна лист глядит в окно

Всё, чем в юности дышали
В сердце лишь отозвалось
Как на крыльях лёгкой шали
В вечность ветром унеслось

За околицу выходим
Я патроны заложил
С Мартом целый день пробродим
Он охоту заслужил

В леса храм нога ступает
Неба свод, вдали жнивьё
Только вальдшнепы взлетают
От Мартыши под ружьё

Раз попал и раз промазал
Дело ведь не в том, друзья
Захватила осень разом
Без неё нам жить нельзя

Набродившись до упаду
По златых дубрав листам
Вальдшнепов сложу я рядом
И хозяйке их отдам

А когда за чарку сядем
Мы с хозяином к столу
Засыпая листопадом
Возьмёт память в кабалу

И запомнится надолго
Как осенний лист дрожит
Как внизу синеет Волга
И рыбак домой спешит

Как Мартинка застывает
В позе страстной,словно бес
Как ружьё в плечо толкает
Вальдшнеп падает на лес

Но не жаль того, что было
То, что было, не вернёшь
Лишь о том,что сердцу мило
Ты украдкою вздохнёшь

АТОС. НАЧАЛО ПУТИ.

Марта не стало. Со своей прежней женой у меня были сильные разногласия по поводу собак и охоты. Вероятно впоследствии это и стало основной из причин развода, а в то время это недопонимание друг друга только отдаляло нас всё больше.

В связи с постоянными скандалами в семье я ушёл жить к матери.
Как раз в это время мне предложили возглавить первую в городе коммерческую "ветеринарную скорую помощь" при успешно развивающемся кооперативе.
Днём я ездил по вызовам, проводил реанимационные мероприятия и оперировал, а по вечерам тренировал учеников каратэ-до, работая штатным тренером объединения боевых исскуств.

В мае 1990 года родились щенки пойнтера у заводчика, с которым была связана вся моя сознательная охотничья жизнь. Он пригласил меня принять роды и обещал отдать любого щенка, которого я выберу. Мне очень понравился крупный, ладный и очень подвижный кобелёк.Так и решили закрепить его за мной. Но неясность моего семейного положения и места проживания не позволило мне тогда взять щенка, которого специально для меня держали три месяца.

Сезон я охотился с чужими собаками, которых натаскивал у малоопытных владельцев, но удовольствия такого, как обычно бывало со своими собаками, не получал. Справедливости ради следует отметить, что собачки, с которыми приходилось заниматься, были довольно высокого полевого уровня.
Очень интересной оказалась сука английского сеттера Грета у ныне покойной, трагически погибшей художницы, пробовавшей тогда свои силы в охоте.
Один раз на вальдшнепиной охоте Грета сделала выдающуюся по красоте дальнюю работу на краю лесной поляны. Владелица промазала птицу и пришлось исправлять положение дальним выстрелом через кусты. Грета подала птицу и я предсказал владелице, что её участь-это диплом второй степени. Так впоследствии и вышло. В старости собака стала чемпионом породы, дав линию прекрасных рабочих собак.

В сентябре следующего года мне позвонил заводчик Константин Георгиевич и сказал, что от того кобеля, которого я не взял, отказываются по причине преклонного возраста владельца и неуёмного темперамента молодой собаки. Быстро уговорив маму, я позвонил в районный центр Аткарск и договорился об
осмотре и возможной покупке собаки. Прежний владелец сначала запросил одну сумму, но узнав о том, что я ветврач, быстро добавил ещё триста долларов.

Своей машины у меня тогда не было, гонять "скорую помощь"по своим личным делам я не решился, поэтому попросил своего лучшего друга, работавшего тогда заведующим производства в одном из ресторанов города, поехать на его транспорте. Дима приехал на своей тогдашней "шестёрке" и мы поехали в Аткарск.

Приехав в районный городок и войдя в хрущёвскую квартиру двухэтажного дома я увидел красавца пойнтера, привязанного цепью к платяному шкафу. Сердце моё дрогнуло и все сомнения в приобретении взрослой собаки отпали сами собой. Вручив хозяйке, бывшей дома, требуемую сумму, я взял родословную, спустил собаку с цепи и больше мы не расставались. Кобеля звали Атос. Он спустился без поводка со мной, прогулялся по двору и самостоятельно сел в машину, не посмотрев на своих прежних хозяев даже вполглаза.

Приехав домой он начал носиться по квартире, прыгнул вверх и разбил люстру прутом, сильно огорчив маму. После этого он взгромоздился на мою постель и не хотел слезать оттуда, а при моей попытке выдворить его оттуда силой, довольно чувствительно укусил мнея за руку. Пришлось шомполом объяснять собаке кто в доме хозяин, причём кобель бросался и грыз шомпол. После этого конфликта он ни разу в жизни не позволил себе залезть на кровать, но и все попытки наказать его физически вызывали ответную оборонительную реакцию. Видимо сказалось цепное содержание. Прежний владелец был отставной военный и Атос на протяженни всей дальнейшей жизни проявлял агрессию ко всем людям в военной форме. Меня же он любил беззаветно.

За две недели я обучил кобеля всем командам, в поле за городом он очень быстро усвоил челнок. Пришло время без натаски попробовать его сразу в охоте. В начале октября мы с Константином Георгиевичем и матерью Атоса, впоследствии чемпионкой Гетерой-Бас, приехали на несколько дней в Буркин, в домик вдовы покойного пойнтериста Владислава Николаевича.

Константин Георгиевич был экспертом и он сразу сказал, что из Атоса растёт выдающаяся собака. Утром мы вышли в лес и пошли вдвоём с двумя пойнтерами вдоль ручья. Со мной был стендовый ТОЗ-57 с раструбами, а у К.Г. была императорская тулка модели А. Гетера искала на небольших кругах, довольно быстро. Вскоре мы увидели её на стойке. Хозяин послал собаку, выстрелил и вальдшнеп упал в кусты. Гетера подала птицу, которую мы дали понюхать Атосу.

Спустя некоторое время Атос пропал из видимости. Оглянувшись назад, я обнаружил торчащий из густого куста напряжённый прут.
Самой собаки не было видно. Подойдя, я разглядел довольно комичную картину: кобель стоял, изогнувшись в дугу, с головой почти под мышкой.
Я послал. Атос прыгнул вперёд и из-под его морды свечкой стал подниматься вальдшнеп. Отпустив его на высоту деревьев, я выстрелил и вальдшнеп упал на чистую поляну. Атос снова стал над битой птицей. Я схватил собаку в охапку, протанцевал по поляне с пойнтером на руках и поцеловал его в мокрую морду.

В ту охоту взяли мы с Тошкой двенадцать вальдшнепов за три дня. Георгиевич требовал сразу же выставить его на испытания по боровой.
В следующие выходные мы уже стояли на остановке автобуса в Лесном посёлке Энгельса и ждали экспертов. После трёх довольно приличных работ по вальдшнепу мнения их разошлись, но учитывая молодой возраст собаки, решили дать диплом лишь третьей степени с баллами за семьдесят.

Оттуда мы сразу поехали на поезд и остаток выходного дня провели в лесу, взяв ещё шесть птиц. Опыт Атоса рос день ото дня, он всё уверенней пользовался чутьём и первый сезон в лесу мы с ним закончили с цифрой сорок один вальдшнеп. Причём стрелял я только чисто сработанных и стрельба из привычного стендового ружья, которое удалось выкупить у команды в личную собственность, была просто фантастической. Затрачено было пятьдесят один патрон и за сезон сделано восемь дуплетов.

Весной было много работы, поэтому на испытания по перепелу я собаку не подготовил.
Зато мы с Атосом попали в областную команду для участия во Всероссийской выставке в Ленинграде, где он получил свой заслуженный второй класс и большую серебрянную медаль. Я пообщался со своими родственниками, живущими в Питере и обрёл много новых интересных знакомств. Увидел очень красивых собак. Там было на что посмотреть.

Ринг пойнтеров блистал такими собаками, как Топ А.Р.Иоанесяна, Дюк К.М.Петрова-Полярного, детьми Дюка Русланом и Фрамом, Чарой Львова. Мать Атоса на той выставке заняла первое место в первом классе, один балл не добрав до элиты.

Открытие следующего года мы провели на Волге в дружной компании легашатников и спаниелистов. Вечером у костра, с песнями под гитару и неумеренным застольем, я еле залез в палатку и проспал зарю. Проснулся я от того, что Атос вылизывал моё сонное лицо, приглашая в пампасы.

Вокруг было уже довольно светло. Пройдя по луговине метров четыреста мы ничего не нашли и встали в углу леса на конце мелкого заливчика.
Солнце взошло и стало пригревать вовсю. Вот на меня летит кряква, но увидев, не долетая метров сорок, разворачивается. Ни на что не надеясь, стреляю спортивной семёркой "Хубертус-трап" и вижу, что утка полетела в лес со снижением. Атос внимательно следил за отлетающей уткой и вдруг рванул в лес самостоятельно. Через две минуты он появился из кустов, неся в зубах живую крякву. Я пошёл на стан, попил чаю и лёг спать в палатку.

Через некоторое время меня разбудил один из наших охотников со словами:
-Иди забирай своего вурдалака. Он всех наших уток с воды после выстрелов вынес на берег, сложил в кучку и рычит, не отдаёт.
Мы пошли и действительно увидели Тошку, охраняющего трёх чирков и крякву. Увидев меня, он обрадовался и стал мне приносить по одной утке из кучки.
Для меня это была новость, ведь я его никогда не учил аппорту, да и уток он увидел первый раз в жизни.

Осенью он наконец-то получил свой заслуженный диплом второй степени по вальдшнепу. Сезон сложился удачно: было взято сорок два бекаса, тридцать семь коростелей, пятьдесят три вальдшнепа. Познакомились с разрешаемой тогда ещё только для дипломированных собак куропаткой, которую в те годы строго лимитировали.

По пролётной утке на островах Атос поздней осенью работал выше всяких похвал. Вот так начинался путь будущего чемпиона. За этот год он окреп, возмужал и очень ко мне привязался. Приехавшая как-то мириться жена сказала, что к такой собаке она меня станет ревновать ещё больше, чем к прежней и уехала в очередной раз ни с чем. В связи с этим вспомнилось высказывание о том, что чем больше узнаёшь людей, тем больше нравятся собаки.

В конце октября Константин Георгиевич, сбежав на выходные из больницы, где он лежал в отделении урологии, пригласил меня в Буркин.
Мы опять прекрасно поохотились. Уезжая на поезде, увидели пошедший за окном снег. Это был последний раз, когда я видел живым этого замечательного человека. Через месяц мы его хоронили.
У его сына Дмитрия оставалась Гетера и ружья, поэтому мы с ним ещё неоднократно охотились потом. Благодаря Константину Георгиевичу я стал пойнтеристом. Две мои первые собаки были от его собак.
Светлая ему память...

АТОС.ВОЛЖСКИЕ ЗАРИСОВКИ.

Открытие третьего сезона с Атосом мы ждали с повышенным нетерпением. Было и ещё одно обстоятельство, объяснявшее это. Мне удалось купить великолепное ружьё МЦ-8-4 с двумя парами стволов, ложа которого настолько подходила мне, что в первую же серию на кругу удалось разбить 24 мишени.

Однако поездка на Волгу, в луга с разношёрстной и малознакомой компанией принесла лишь одни разочарования.Спустя неделю мы вдвоём с Валерием навестили наши любимые "Гавайские острова". Поехали на моей "Казанке 5М3" с двадцатипятисильным "Вихрём".

Обустроив лагерь, пошли побродить по скошенной луговине. Атос на красивом челноке с высоко поднятой головой обыскивал практически всё скошенное пространство. Вот развернувшись на ветер он застыл в скульптурной позе.
Посыл, вылет двух бекасов, дуплет. Укладываю птиц в сетку ягдташа и движемся дальше. Следующая стойка и я приглашаю стрелять Валеру. Ещё один бекас взят. Так мы неспешно обыскали кошенное место с мочажинками, взяли десяток бекасов и трёх коростелей, после чего присели передохнуть на стожок сена.

Приятно пахло свежескошенной травой, диск красного солнца опускался за горизонт, а мы сидели и наслаждались природой. Опустилась вечерняя прохлада, зажужжали комары и начало сереть. Пройдя метров двести в сторону стана, встали на сухом перешейке между двумя озёрами. Лёт был слабенький, но удалось взять по три утки, которых Тошка с удовольствием аппортировал.

В субботу переехали на другое место, где также нашли скошенную луговину с мочажинками и островками некоси, в которых водились коростели. Побродив по лугам, ощипали и распотрошили уток, кишки бросив в воду возле лодки. Через некоторое время я увидел, как на них наползли раки. Быстро соорудив импровизированную острогу из палки с примотанной проволокою вилкой, начал рачью охоту. За какие-нибудь полчаса удалось таким образом набрать полный котелок раков. Праздник чревоугодия под разливное пиво из привезённой канистры затянулся на полдня, после чего мы залезли в палатку и проспали до позднего вечера.

На другой день опять охотились на бекасов и коростелей. С одного из небольших мелких озёр Атос поднял десятка полтора кряковых и четыре из них перекочевали в наши ягдташи. Перед вечерней зорькой Валера отправился блеснить окуней и случайно зацепил блесной лежащего на дне небольшого сомика, килограммов на восемь. На удивление, леска 0,5 выдержала такую рыбу и сомик был отправлен в коптильню для приготовления балыка.

После вечерней зари, взяв трёх чирков на двоих, поехали в темноте к дому.
По спокойной воде вдоль левого берега наш корабль стремительно летел вперёд, блестя бортовыми огнями. Было ощущение сказки, которая никогда не закончится.

Через неделю мы с Димой охотились уже в других местах Генеральских лугов.
Его тогдашняя собака, ирландка Лизка, прекрасно работала в паре с Атосом и мы наслаждались работой собак при хорошей погоде. Птицы было не очень много, но взять за утро пяток бекасов и парочку коростелей удавалось всегда. Утки в этой стороне угодий было значительно больше, чем на "Гаваях" и мы с Дмитрием стали ограничивать себя в стрельбе, чтобы не протушить птицу при жаркой погоде начала сентября.

Так потихоньку подкрался октябрь и раззолотил листву на деревьях. Выехав с Дмитрием на несколько дней, мы нашли первых пролётных вальдшнепов.
Дни полетели, как паутинка над водой. Сказочные загадочные птицы с длинным клювом и большими глазами отняли нас с собаками у семей, работы и всего цивилизованного мира. Атос прекрасно приспособился к Волжской охоте, он уже знал все места на островах, где сидят долгоносики.

Каждое утро, возвращаясь из похода по дубовым гривам, заезжали в речку Дубяшка и блеснили щук. Собаки чувствовали себя превосходно и совершенно не утомлялись. Но как это часто бывает, первая волна вальдшнепов прошла и мы вернулись с островов в город, решив провести разведку на материке.
В это время ко мне в гости приехали московские охотники, да ещё как назло у меня сломался лодочный мотор, а запчастей нужных не было, поэтому Волжская эпопея на время прервалась. Но впереди были ещё не менее удивительные охоты на острове Голодный...

Ну вот опять музыкой навеяло(с)Анекдот. Стихи конца семидесятых, поэтому не судите строго.

Вот опять зовёт в леса нас
Молодость души
Завтра встречу возле стана
Я рассвет в глуши

Зашагаю по тропинкам
Что не испытал
Холодить мне руки будет
Лишь ружья металл

Среди прелести берёзок
Вдруг увижу дуб
Потреплю его тихонько
За косматый чуб

И откроется полянка
Там передо мной
Где застынет в страстном беге
Верный пойнтер мой

Страсть Дианы в душе рвётся
Испытать сполна
Когда вальдшнепом взорвётся
Альтова струна

Грянет гром и закружится
Красное перо
В этом мире не найдётся
Лучше ничего

И присевши на пенёчек
С видом на реку
Да из термоса хлебнём мы
Крепкого чайку

На траве лежит ненужный
От машины скат
А над лесом светит кружев
Ласковый закат

Тут захочется в квартиру
Домик милый свой
И в чехлы сложив мортиры
Едем мы домой

Город каменный встречает
Блёсками огней
Ах! Скорей бы випить чаю
И поесть скорей

А затем набив утробу
И вкусив уют
Разговоры, снявши робы
Молодцы ведут

Было ль? Не было?
Не важно!Главное-сказать
То, что было, невозможно
Словом описать.. .

смотрите какая умница allforhunt.com

Сайт раскручиваем?

НОРА.

Когда у Дмитрия ушла в мир иной ирландка Лиза,он поехал по объявлению в Москву за новым щенком. Маленький живой комочек оказался сукой английского сеттера, происходившей от будущих чемпионов Всероссийской выставки Бена
В.М. Шестаковского и Пюрсель-Молль К.Г.Горба. Названа собака была Норой, но с приставкой Пюрсель, имеющей отношение к собакам, выведенным Пюрселем Льюэллином, линию которых вёл Горб.

Общаясь со щенком и делая профилактические прививки, я удивился абсолютному равнодушию малышки к играм и прочим детским шалостям, обычно присущим собачкам в этом возрасте. Щенок рос крупной,с хорошо сформированным костяком собакой красивого оранжево-крапчатого окраса.

Пришедших гостей Норка встречала гостеприимно, но тут же уходила на своё место и больше её никто не видел. Передержавший к этому времени нескольких собак Дмитрий переживал, что ему на этот раз досталась собака без страсти.
Но в первый же выезд в поле сильно озадачил Диму. Собака оказалась в поле совершенно неуправляемой. Её как-будто подменили. На бешенной скорости она уносилась на край поля, распугивая всё живое и гоняясь за птичками.

И вдруг с Норой случилось чудо: она стала по перепелу, вся дрожа от кончика носа до кончика пера и вытянувшись в струну. По Диминому посылу она резво подняла птицу и осталась на месте по команде. С этого дня Нора начала работать так, как будто всю жизнь только этим и занималась. Первый же диплом она получила сразу второй степени, показав прекрасное чутьё и лишь немного не добрав до восьмидесяти баллов.

Так родилась замечательная рабочая собака. Оказалось, что при совершенном безразличии и спокойствии ко всему бытовому, её начинало колотить ещё задолго до выезда на охоту, который она безошибочно определяла по Димкиному поведению и даже по словам.

Пришёл охотничий сезон и Нора стала понимать, что такое ружьё.
К тому же в ней была врождённая страсть к аппортировке любой дичи.
Однажды мы охотились в степи по выводкам куропатки.
Атос и Нора, не мешая друг другу, обыскивали широкую полосу ковылей с куртинками бурьянов. Вдруг к тянущему Тошке подтянулась Норка и мы увидели, как две собаки работают каждая свою птицу из бегущего выводка.

Это была впечатляющая картина: Нора вся распласталась, держа голову вверху, а Атос метрах в пяти от неё вытянулся в струну. Иногда в такие минуты жалеешь, что в руках ружьё, а не фотоаппарат.

На Волжских охотах Нора замечательно быстро поняла, где и какая дичь водится, и как с ней себя вести. Прекрасно работая по вальдшнепу в лесу, при выходе на луговину она тут же начинала широко челночить, ища бекасов и коростелей, а при встрече с утками проявляла настойчивость, завидную даже для континенталов.

Будучи повязанной в пятилетнем возрасте, имея уже несколько дипломов второй степени по разной дичи, она дала прекрасных полевых потомков.
Нора участвовала во многих состязаниях, являясь победителем и призёром последних,смогла попасть на две Всероссийские выставки. На девятой Всероссийской в Тамбове она заняла второе место в классе "элита".

Много охот было проведено с этой удивительной и прекрасной собакой, сумевшей совмещать в себе абсолютное спокойствие в быту и неуёмную страсть в охоте. В старости мне пришлось прооперировать Нору по поводу экстирпации трансмиссивной венерической саркомы и овариогистероэктомии. После этого Норка проохотилась ещё три года.

Последние годы, имея уже внучку Норы Соню, Дима всё равно брал старушку на охоту и опытная собака много раз находила птицу там, где молодая проскакивала. В сезон 2005 года, охотясь вместе с тремя собаками:
Норой, Соней и моим молодым Портосом, нам удалось попасть на большое скопление пролётного перепела и коростеля в полях правобережья. Старушка показывала высокий класс работы, правда уже непродолжительное время.

Особенно пригодилась её вежливость на охоте по позднеосенней строгой куропатке. Мы брали Нору, а Портоса с Соней оставляли в машине. Норка находила выводок, мы его разбивали, перемещали, а затем охотились по одиночкам с молодыми собаками. В возрасте четырнадцати лет у чемпионки породы Пюрсель-Норы проявилась опухоль молочной железы, пошли метастазы и она довольно быстро скончалась.

Похоронили мы её с Димой там, где очень любили охотиться по перепелу и отдыхать под дубом. Живой памятью Норы осталась её внучка Соня, которая сейчас тоже уживается в Димкиной семье с молодой пойнтерихой. Проходят поколения собак, от ушедших остаются только медали и память.. .

Дай бог каждому, такую собаку. Тронуло.

Ну а это, чтобы не грустили просто так, а только по охоте.

Гуси летят,камыши пожелтели
Стала с свинцовым отливом вода
Жаль, но осенние эти недели
Уж не вернуть никогда

Воздух прозрачен,летит паутина
Утром на лужах ледок
В рощах знакомая с детства картина
Гончих сзывает рожок

Листья плывут по реке на закате
Гаснет в заливах заря
Лишь на иконе в углу Богоматерь
Ждёт своего октября

Хочется вырваться мне на охоту
В лес, на болота, в луга
Но не могу,ведь не бросишь работу
Слышу во сне птичий гам

Скоро придёт и моё воскресенье
Снова охоты хлебнём
Вместе с Мартином справляя веселье
В сене душистом уснём

Гуси летят,камыши пожелтели
Стала с свинцовым отливом вода
Только осенние эти недели
Нам не вернуть никогда

Originally posted by Покет:
Сайт раскручиваем?

Почему же? Пытаяюст принять участие в разговоре, рассказов и стихов у меня не было. Все араторы просто молодцы

Почему же? Пытаяюст принять участие в разговоре, рассказов и стихов у меня не было. Все араторы просто молодцы

А Вы выложите своё видео в тему:"Легашатники и спаниелисты,рассказывайте, хвастайтесь".Там оно будет очень даже к месту.С уважением, д-р Б.

Ну и ещё один рассказик про собачек.
АТОС И АЛИСА.УТКИ В СТЕПИ.

Время второй половины сентября, о котором пойдёт речь,в те годы считалось у наших легашатников непродуктивным.Местная утка к этому времени почти вся уже отлетала, пролётная ещё не приходила. Куропатка в те времена строго лимитировалась, а перепел был запрещённым к отстрелу видом.
Оставалось только ждать вальдшнепа.

И как раз в это время один владелец собаки, которую я прооперировал успешно, пригласил меня на охоту в один из дальних степных районов, граничащих с Каз.ССР. Я конечно же согласился.Он со своими сослуживцами заехал за мной на новеньком УАЗике. Мы с Тошкой погрузились и вся команда охотников тронулась в путь.
Четыреста километров были преодолены к вечеру и мы прибыли на круглый как блюдце, мелкий заливной лиман, около километра в диаметре.

Поставив палатку и перекусив с дороги, стали осматриваться вокруг в бинокль. Казалось, что нигде нет никакой жизни, только степь, пыль и низкорослый ковыль. Никакого движения птицы не было видно даже на горизонте. Мы забрались в палатку и продремали до захода солнца.
Затем расставились по мелким местам открытой воды среди камышей.

Только начало сереть и казалось бы совершенно безжизненная степь вдруг ожила. С разных концов потянулись ниточки многочисленных утиных стай.
Летела в основном кряква, серка и широконоска. Через несколько минут лиман превратился в место боевых действий, такую канонаду открыли мои спутники, стреляя часто совсем не в меру. Сбив из коротких стволов семь уток, я прекратил охоту, ожидая, что компаньоны попросят собаку для поисков сбитых уток. Но не тут-то было: они просто ни во что не смогли попасть.

Утром повторилось всё то же самое. Потом приехал местный начальник их ведомства и пригласил переехать на другой лиман. Этот лиман представлял собой длинную кишку с озёрами-блюдцами через каждые пятьдесят метров. На нём водились лысухи. Тут мои компаньоны разошлись не на шутку и наколотили целый мешок плохо летающей птицы. Атос замучился плавать.

Выходные заканчивались и мы отправились в город. Проезжая днём по дороге вдоль тех мест,где мы до этого охотились, я увидел большие стаи уток, летящие в одном направлении. Я догадался, что это первая волна пролёта северой утки. Приехав домой, быстро закупив провизию и собрав пару сотен сэкономленных на тренировках стендовых патронов, позвонил Дмитрию, доложив обстановку. Друга моего долго уговаривать не пришлось и в ночь этого же дня мы двинулись туда, откуда я только что приехал.

В полдень следующего дня, взяв у местного егеря путёвку для Димы, мы поехали сразу на последний длинный лиман, так как дорогу к первому я не запомнил. Проплутав по степи и найдя лиман только в сумерки, я указал Диме примерное направление пролёта, а сам пошёл через степь, срезая расстояние между поворотами водной глади.

Неожиданно прямо посреди степи на большой высоте меня накрыл огромный табун кряквы. После дуплета из траншейных стволов чётко были слышны четыре последовательных удара о землю. Атос подал одну за одной четыре кряквы.
После этого идти охотиться дальше совсем расхотелось и я отправился назад в лагерь, где Димка ставил новую большую каркасную палатку, выменянную им на какие-то запчасти от лодочного мотора.

Он обиженно сказал мне что я специально поставил его не на то место, хотя утки над степью без воды были и для меня самого новостью. Утром разошлись метров на двести по берегу лимана. Лёт был неплохой. Дима позвал меня к себе. Подойдя, обнаружилось, что Лизавета не хочет подавать уток там, где по её мнению, хозяин сможет достать их сам. Поэтому две утки, плавающие под самым берегом,где глубина была на выше болотных сапог, её не интересовали. А Димка в этот раз пошёл в кроссовках. Пришлось Атосу доставать уток.

Подойдя к стану увидели летящую прямо на нас очень крупную утку непонятной породы. Четыре выстрела один за другим и утка падает на воду лимана под противоположный берег, пытаясь уплыть. Пришлось ещё достреливать. На этот раз поплыли сразу две собаки, но Атос как джентльмен, уступил утку даме.
С удивлением рассматривали мы неизвестный трофей да так и не смогли определить породу. Только спустя несколько дней, уже в городе, показав утку знакомому орнитологу, выяснили, что это гага.

Днём утки всё время мотались с полей на воду и я решил походить вдоль камыша. В одном месте вижу, как прямо над серединой трёхметровых тростников летит селезень кряквы. До него метров сорок пять. Выстрел траншейной семёркой из верхнего ствола и он падает в самую гущу тростников. Атос плывёт к нему, но не может пробиться сквозь тростниковую стенку, скулит, лает от обиды, но поворачивает назад. После этого решаю отказаться от стрельбы над тростниками.

Вечером выходим вдвоём с Димкой в степь, расходимся метров на сто и ждём. В сумерках крупные стаи кряквы на предельной высоте начинают тянуть одним и тем же марщрутом. Моя МЦ-шка валит из траншейных стволов семёркой всё подряд, а Димкин ТОЗ-34 делает подранков. Начав стрелять пятёркой и четвёркой, он выравнивает ситуацию. Собачки подают всё подряд из того, что падает, да часть отлётной утки они собирают по пути на стан. Уток столько, что нет сил их донести до палатки. Слава Богу, что погода похолодала и нам нет нужды заботиться о сохранении дичи.

Утром следующего дня Алиса стаёт на стойку возле палатки. Атос стаёт рядом. Выходим, готовим ружья и со смехом наблюдаем большого ежа, спрятавшегося под куст перекати-поля и шипящего оттуда на собак.
Видим на горизонте стаю больших птиц, низко летящих на нас. Думая, что это гуси, заряжаемся крупной дробью. Когда до птиц остаётся метров двести, раздаётся гортанное КУУУРРРЛЛЛЫЫЫЫ и мы опускаем ружья. Красивые серые журавли величественно пролетают в двадцати метрах над нами.

Сбоку от основного лимана обнаруживаем мокрые участки с зелёной травкой, на которых собаки поднимают то бекаса, то молодых выпей. Очевидно, что и у этой птицы идёт пролёт. Одеваю раструбы и начинается классическая легашачья охота. Мешают только выпи, вызывающие реакцию вскидки, стойки по которым собаки чередуют со стойками по бекасам. Увлёкшись, расстреливаем по полсотни патронов, уйдя от стана на десяток километров.

Возвращаемся, опять продуктивно стоим вечернюю зорю в степи, но на этот раз не жадничаем, экономя оставшиеся патроны. Возвращаемся назад и вдруг наши собаки рванули куда-то в степь, подняв клубы пыли. Вижу, как мимо меня от Алисы бежит какой-то непонятный баран с опущенной кривой мордой. Сайгаки-мелькает мысль и что есть мочи ору:-ДДДАААУУУННН!!! Собаки ложатся, тяжело поводя боками. Табун степных антилоп голов в тридцать скрывается в ночной степи, оставляя за собой облако долго не оседающей пыли.

Утром просыпаемся и видим что всё вокруг мокрое. В степи идёт ливень, а вокруг солончаки. Наша "шестёрка" на обычных шоссейных колёсах. Быстро собираемся, складываем палатку, грузимся и с большим трудом, чуть не увязнув совсем, добираемся до бетонки вдоль оросительного канала. Дождь тем временем разошёлся так, что ничего вокруг не видно. Пережидаем до вечера и потихоньку двигаемся в сторону шоссейной дороги.

Когда уже проехали километров двести в строну города дождь кончается и показывается большое вечернее солнце. Над степью висит исключительной красоты радуга. Перед городом останавливаемся и выпускаем собак погулять. Они тут же стают на стойку в посадке вдоль дороги.
Диман подходит, посылает и мы лицезреем красивый фонтан разлетающихся во все стороны мокрых куропаток. Вытираем собак, успокаиваем их, грузимся и едем домой. А впереди нас ждала Волга и конечно же вальдшнепы...

Осенних цветов полыхает палитра
Грустно немного,но хочется жить
Из рюкзака достаётся поллитра
Можно чуть-чуть закусить

Столик походный уставлен закуской
Жёлтые листья кругом
Мышцы приятно прогреты нагрузкой
Рядом палаточный дом

Жмурятся,греясь на солнце собаки
Стадо в деревне мычит
Выпьем,съедим по куску кулебяки
Памятью время помчит

Вспомнятся старые добрые годы
Вальдшнепы,стойки,стрельба,ягдташи
Дай же нам Боже,хорошей погоды
Осень всегда для души

А это так, по настроению. Тоже из прошлого.

Паутинкою дни пролетают
Как в метель,затеряется след
И не каждый наверно узнает
Счасть где? Есть оно или нет?

Игорь, привет! Отличные рассказы (стихи оценить не могу, ибо поэзию в принципе не перевариваю). И Портос твой замечательное создание.. . Прямо даже не собака, а почти уже как кот!

Прямо даже не собака, а почти уже как кот!

Ну уж и сравнил! Это две совершенно разные категории животных. Кот гуляет сам по себе, а собака нуждается в дружбе с человеком,готова к самопожертвованию ради хозяина. Кошка на такое не способна никогда.

Вот один рассказик про лайку Туза, которая однажды спасла моего отца от тигра в тайге.

ОПАСНЫЙ МАРШРУТ.

Начинаю этот рассказ из детских вопоминаний, составленных из рассказов отца после одной из командировок на Дальний восток.

Было это в 1966 году. Мне в то время было пять с половиной лет. Очень много раз отец рассказывал о собаке, жившей в геолого-разведочной экспедиции, которую папа в то время уже возглавлял. Собака была охотничьей лайкой без документов, скорее всего, восточно-сибирской, не утверждённой у нас официально, породы. Принадлежала собака в то время постоянно кочующему с экспедицией старому буровому мастеру,имеющему ограничения на место проживания благодаря пресловутой статье 58-прим., по которой дядя Коля (так звали старика) отсидел в сталинских лагерях 25 лет.

Звали собаку Туз. Был он красивой пушистой собакой крепкого сложения серо-пегого окраса с очень выразительной мордой и стоячими ушами. По нынешнему стандарту он вполне бы мог получить оценку отлично в любой группе пород крупных лаек. Но в те времена на Севере и Дальнем Востоке собак разводили без документов, отбирая только самых лучших в работе. В то время там признавались лишь две разновидности лаек: охотничья и ездовая,которые никак не вписывались ни в какие кинологические документы, а просто помогали людям выживать в суровых условиях.

И вот этот самый Туз кормил дичью практически всю экспедицию. Признавал он только двух человек: дядю Колю и моего отца, которые постоянно с ним охотились и брали его на маршрут. Кобель работал по любому зверю и птице, не признавая за дичь только рябчика. В трудные времена, когда вертолёт с продуктами задерживался на неопределённое время, у геологов были в запасе лицензии на копытных и медведя, для пропитания. И тут без Туза никогда не обходилось.

Однажды отец пошёл в обход для поисков мест сверления шурфов с рудой молибдена и взял Туза с собой. При нём было промысловое ружьё "Белка" с одним гладким стволом 28 калибра и вторым нарезным под патрон кольцевого воспламенения 5,6 мм. Разыгралась метель и им пришлось ночевать в тайге, сложив нодью. Туз грел отца, лёжа под боком в спальном мешке. К утру метель закончилась и отец, перевалив очередную сопку, продолжил маршрут.

Спустившись в очередную падь, он решил набрать воды из ручья. Поставив ружьё к дереву, пошёл набирать воды в закрывающийся военный котелок. Только нагнулся, как сверху раздался рёв и что-то рыжее просвистело над головой, а сбоку этого рыжего висел впившийся зубами Туз. Тигр приземлился после промазанного прыжка, с которого его сбила собака и начал кататься на снегу, пытаясь лапой достать кобеля или раздавить его своей тушей.
В один миг отец перепрыгнул ручей, схватил ружьё, заряженное дробью и выстрелил из гладкого ствола поверх головы зверя. Тигр бросил собаку и скрылся в кустах.

Причина нападения на человека стала ясна чуть позже. По следам было видно, что кошка таскала на себе медвежий капкан и была разъярена до предела.
Это и спасло Туза, а также отца от верной гибели. У собаки была сломана лапа и отец сорудил лубок из бересты, прибинтовав всегда с собой носимой походной аптечке имеющимся бинтом. Обратную дорогу в местах с глубоким снегом отец переносил собаку на руках. Через два дня они были в лагере и медицинский врач экспедиции наложил гипс на сломаную кость у Туза.
По рации передали охотоведу о раненном и нападающем на людей тигре, которого местные охотники быстро добрали.

После этого случая отец привязался к Тузу ещё больше. Лапа прекрасно зажила и он замечательно охотился по-прежнему на всякую таёжную живность.
В следующую экспедицию отца выяснилось, что дядя Коля реабилитирован и он отбыл на Большую землю, к своей семье. Туза он подарил папе.
После последней своей экспедиции отец забрал собаку с собой и привёз её в Саратов. Так и жил Туз с нами в коммунальной квартире, пока отцу не дали двухкомнатную квартиру в Ленинском районе, а потом он вместе с нами переехал в посёлок, где и погиб на тринадцатом году своей охотничьей жизни, утонув в полынье, преследуя раненного волка.

Всю оставшуюся жизнь отец за рюмочкой любил рассказывать про Туза и тот случай с тигром, чуть не ставшем для них последним впечатлением в жизни.

Вот это самый лучший рассказ, Игорь.
зы. А вот насчет самопожертвования кошек, ты не прав, есть примеры, знаешь ли.. .

Да уж, выдающийся был собак. Спасибо Игорь.

Ну и ещё из мальчишеских времён рассказик про одну собачку.

БОЙ.

Когда отцу предложили возглавить завод, находящийся в одном из степных районов области, он с энтузиазмом согласился.
Был он в то время сравнительно молод, здоров и привыкший к смене обстановки, а также путешествиям, человек. Маме, привыкшей ждать его из беконечных полугодовых экспедиций, оставалось только согласиться на переезд.

Как раз в это время умер известный Саратовский пойнтерист Спрышков, семья которого жила во дворе моего прадеда, папиного дедушки. Вдова предложила отцу за какие-то символические даже по тем временам деньги два ружья, взамен получив обещание взять старую собаку и охотиться с ней до конца её дней. Отец конечно же согласился, тем более, что у него уже были мысли о приобретении легавой.

Так в нашей семье, вместе со стариком Тузом появился старик пойнтер. Предложенные ружья были ИТПВОЗ- курковая уточница десятого калибра под длинные гильзы и дымный порох, а также изуродованный стрельбой рубленными гвоздями Голланд-Голланд Ройал шестнадцатого калибра.
Знакомый оружейный мастер за три бутылки армянского коньяку шустанул изуродованные стволы Голланда и обрезал разорванные чоки. Ружьё получило вторую жизнь, ничуть не утратив резкости боя и равномерности осыпи.

Собака была почти десятилетним кобелём пойнтера чёрной масти.
Звали его Бой. Поскольку у отца был опыт охот с легавыми собаками, когда он проводил отпуска в Подмосковье на даче своего дяди Яши, державшего в то время ирландского сеттера Наля, то с Боем он получал колоссальное удовольствие.

В молодости Бой имел диплом первой степени по дупелю и обладал исключительным послушанием. Такую вежливую собаку сейчас встретить большая редкость, а я-то маленький думал, что все пойнтера такие должны быть только потому, что порода такая.

Приехав в посёлок, мы окунулись в неизведанный мир степных просторов и обилия непуганной дичи. Вокруг совершенно спокойно бродили стада дроф, огромные табуны стрепетов, нельзя было пройти и двухсот метров,чтобы не поднять выводок куропаток или не поднять зайца.
На озёрах в пролёт собирались огромные стаи уток и гусей. В-общем, это было непуганное Эльдорадо конца шестидесятых годов.

Бой осенью работал по три часа утром и стоял зорю на озёрах по вечерам в выходные. Здоровья его пока на это хватало. Помню, как в одно красивейшее утро середины октября мы охотились по вальдшнепу вдоль степной речки Иргиз.
Бой удивительно красиво подводил к каждому лесному кулику, оглядываясь на отца.- Из-под такой собаки, да из Голланда стыдно мазать-смеясь говорил отец, приторачивая очередного долгоносика к ягдташу.

Как-то раз к нам приехал министр строительства республики, чтобы вручить отцу звание заслуженного строителя РСФСР. Он оказался охотником, разбирающимся в ружьях и собаках. Привёз с собой он курковое МЦ-9 12 калибра, из которго никак не мог попасть в куропаток, поднимаемых Боем.

Отец предложил ему свой Голланд, из которого тот стал сразу во всё попадать и они поменялись ружьями. В это время Бой с очень длинной потяжки
стал, отец подбежал и с посыла начали подниматься дудаки.
Папа сдуплетил шестёркой и два индюка остались на месте. Видя такое дело, министр предложил обмен и отец не смог отказать уважаемому человеку.
После смерти дяди Яши в Москве и получения в наследство Дефурни, папа продал МЦ-9 одному своему другу-геологу, приехавшему к нам в гости, но об обмене на Голланд не жалел до конца своей жизни.

Через два года старик начал явно уставать и плохо слышать. Папа привёз в дом маленького ирландца в помощь пенсионеру. Джим (так звали эту рыжую бестию), был не в пример Бою упрямой и хитрой собачкой, да к тому же обидчивым кобельком. Поэтому даже когда Джим заработал, папа всё равно больше любил ходить на охоту с Боем. Из Дефурни по куропаткам у него получались просто фантастические результаты.

Однажды на охоте по куропаткам Джим никак не мог найти переместившийся выводок, а когда отец выругался на него, просто ушёл к машине, лёг и демонстративно отвернулся. Выпущенный пенсионер в мгновение ока нашёл куропаток и отец сумел набить сетку ягдташа в считанные минуты, сделав три дуплета. Подойдя к машине, он показал птичек Джиму и тот радостно завилял пером.

В двенадцать лет Боя не стало. Он не болел, не страдал, а ушёл тихо и с достоинством, как и подобает настоящим трудягам. Он просто заснул и не проснулся. Туз и Джим скулили рядом с телом своего погибшего друга. За всё время, живя вместе, они ни разу не поссорились между собой.

Потом пришло время увлечения отцом охотой с гончими, которая яркой полосой осталась в моей памяти совместно с подружейной охотой. Но охоты с легавыми так и остались для нас самыми любимыми. Переехав назад в город, у нас уже не было ни одной собаки не легавой породы.

С тех пор отец всё время повторял мне, что лучше пойнтера нет породы легавых. Судьба провела меня через разные породы сеттеров и всё-таки закономерно привела к пойнтеру. И в этом, помимо всего прочего, немалая заслуга Боя...

Даже не могу себе представить невежливого пойнтера!

Вот одно из последних лет, но очень ностальгичекое стихотворение:

Проходят видением годы
Где папа был молод и жив
На лоне прекрасной природы
Свой отпуск трудом заслужив

По Волге на лодке плывём мы
И кажется, будто пока
Ожившие пенные волны
На берег бросает река

Протоками тихо уходит
Прозрачный и сказочный день
Где осень багряная бродит
Бросая вечернюю тень

Уснули, уставши, собаки
Журчит ненатужно мотор
И листьев красивые бляхи
Плетут разноцветный узор

Повеяло тихой прохладой
Над озером утки зашли
А нам торопиться не надо
Уже виден лагерь. Пришли

Палатки и люди в штормовках
Встречает нас запах костра
Разместимся все на циновках
Пойдёт разговор до утра

Качались кленовые ветки
Тростник и шептала вода
Всё в сердце оставило метки
И кануло вдруг в никуда

Ну и маленький рассказик про конец Туза, не сумел найти, как ссылку дать, поэтому просто переношу из другой старой темы:

ТУЗ.ПОСЛЕДНЯЯ ОХОТА.

Решился написать про воспоминания детства. Может быть сейчас это уже было бы не актуально, но для мальчика 8 лет это было что-то.
Итак, перенесёмся в далеко забытый 1969 год.

Новенький блестящий краской ГАЗ-69М везёт нас с папой в лес по берегу степной речки Кушум. В машине привязан смычок гончих Мухтар и Агра, да без привязи сидит старый доживающий свой век ветеран-лайка Туз, привезённая папой из геолого-разведочной экспедиции на Дальнем Востоке.

На дворе конец ноября, чернотроп, но реки уже замерзли. Только промоины и полыньи блестят в местах где течение сильней.
С нами едет тогда ещё молодая и красивая мама. Она любит слушать голоса гончих, хотя к самому процессу добычи относится не очень положительно.

Вдруг мама спрашивает отца: -Валера, а какой породы собачки бегут? -Волки-отвечает отец-, останавливает машину и достаёт из-за спинки длинного заднего сиденья ружьё-уточницу 10 калибра Тульского Императорского завода. Быстро заряжает два патрона с дробью 00 и дымным порохом, стреляет по волкам с расстояния около 60 метров.

Всё заволокло дымом, а когда рассеялось, то видно было как один волк бьётся в агонии, а второй, преследуемый нашим стариком Тузом, прыгает в полынью и плывёт к тому берегу. Отец что-то кричит Тузу, но он его не слышит.

Отец бежит к полынье, на ходу перезаряжая ружьё. В это время волк выбирается на лёд другого берега, звучит ещё выстрел, волк падает, а Туза на наших глазах затягивает течением под лёд. Было ему в то время больше 12 лет, из которых почти 10 он прожил в тайге, где исправно работал почти по всему, не считая дичью только рябчика. Больше мы в тот день не охотились. Вот такая грустная история из детства.

Ну вот, расписался совсем, ностальгия по прошлому накрывает:

ДЖИМ.

Когда Боя не стало, Туз погиб, гончих тоже не стало, отец полностью переключился на охоту с Джимом. Был он подарен отцу кем-то из знакомых ему по работе москвичей. Родители его были дипломированными работниками, но сам он родился от внеплановой вязки.

Довольно высокий цвета красного дерева высокоперёдый кобель за два года сильно возмужал. Обидчивость и игривость правда, остались. Положиться на него как на покойного старичка Боя было нельзя, он мог отказаться работать в самый неподходящий момент при любом грубом высказывании в свой адрес.

В это время один из знакомых отца охотников подарил мне фроловку 32 калибра, думая, что я буду брать её на охоту только вместе с папой.
Но неуёмная мальчишеская самостоятельность вынуждала меня брать собаку и гулять с подаренным ружьём вокруг посёлка.

Хитрюга Джим очень быстро понял, что из этого можно для себя поиметь. Он шёл за мной в поле, пока в моём кармане были испечённые мамой печенья. Как только его нос определял, что лакомства кончились, он тут же разворачивался и убегал домой.

В один из таких выходов при моём подкрадывании к Джиму, стоящему на стойке по куропаткам, меня с поличным поймал участковый милиционер, который отобрал моё ружьё и нажаловался папе. Отец был с ним в это время в антагонистических отношениях, поскольку тот застрелил нашего выжлеца Мухтара и поэтому не стал забирать "игрушку" назад.
А мне сказал, что сам виноват, нечего было самостоятельно охотиться в третьем классе.

Поздней осенью Джим вдруг очень осознанно начал работать по вальдшнепу. Это была его любимая охота, здесь он позабыл даже про обиды.
Единственное, что мешало результативной охоте, была горячность пса в сочетании с плохо различимым в осеннем лесу окрасом.
Помню одну очень красивую охоту конца октября. Лес вокруг речек совсем облетел и весь вальдшнеп держался в низинках с мелким осинником-карандашником.

Кобель как-то очень задумчиво кружил по разрозненным колкам и с ходу ставал на опушках, приподнявшись вверх и замерев как отлитая из бронзы статуя. Его перо всегда в таких случаях красиво вытягивалось в прямую линию и слегка подрагивало. Отец сменил для этой охоты Дефурни сначала на Зауэр с парадоксами, а потом на императорскую тулку 16 калибра.
После этого вся добытая птица приезжала домой в более целом состоянии.

Вечером мы стояли зорю по утке недалеко от вальдшнепиных угодий и Джим прекрасно справлялся с подачей даже в холодной воде.
Правда после каждого купания его приходилось вытирать насухо, ведь на дворе было около нуля. Для этой цели я, не отвлекая отца, держал под рукой махровое полотенце и каждый раз после купания вытирал кобеля, которому такая забота маленького охотника очень даже нравилась.

В один из дней начала ноября мы поехали на охоту по куропатке. В ковыльной степи Джим сверкал на поиске огненным вихрем. Отец завороженно смотрел на него. -Почти как Наль у дяди Яши-сказал он. В это время кобель стал неожиданно низом и поднял шерсть на загривке, как на кошку.

-Пиль-скомандовал папа, и крупный выцветший русак покатил по озимому полю, граничащему с ковыльной степью. Отец неожиданно промазал из Зауэра два раза, после чего кобель как борзая, догнал зайца и одним движением прикончил его. Если бы мы знали, что поощрение этого поступка сыграет в будущем с собакой трагическую шутку.

Скоро мы переехали обратно в город, съехавшись с бабушкой и дедушкой в одну большую четырёхкомнатную квартиру в центре города.
Очередной отпуск родители решили провести на море и мы поехали на своих "жигулях" в район Сочи. Джим остался с тогда ещё вполне шустрым дедом.

Отдых прошёл успешно, мне очень понравилось море, папа купил мне ласты, маску, трубку и мечту всех мальчишек-подводное ружьё. Я буквально не вылезал из моря, снабжая семью бычками, кефалью и крабами.

Но отпуск родителей заканчивался и мы отправились в обратную дорогу,
торопясь назад, чтобы успеть на очередное открытие сезона летне-осенней охоты. Приехав, я не услышал привычного лая из-за двери.
Смущённый дедушка протянул нам поводок и ошейник. Я не мог понять, что случилось. Дед объяснил, что он в аллее выпустил Джима без поводка, тот неожиданно бросился за кошкой, выскочил на проезжую часть и попал под идущий грузовик "Зил".

Тот сезон мы охотились без собаки.Затем уже для меня взяли другого ирландского сеттера, который точь-в-точь повторил судьбу Джима, только уже не с дедушкой, а с папиным другом дядей Серёжей, не дожив и до года, начав работать в девять месяцев. Больше ирландцев мы не держали.

Хоть сейчас и весна, а я всё про осень.

Двадцать третье,октябрь
Облетела листва
И опять я,как встарь
Подбираю слова

Чтобы высказать грусть
И тоску описать
Давит что-то на грудь
Так на то-наплевать

Мокрый снег за окном
Свою сырость несёт
Ветер.Дверь ходуном
И ветвями трясёт

Только скоро из туч
Из-за гроз и дождей
Глянет солнечный луч
Ты меня обогрей

Обогрей и последним
Прощальным теплом
Мне напомни о летнем
Ушедшем, былом...

Игорь, рассказ хороший, но зачем же кошек тиранить?!

ЛЕДА.

В 1977 году с маленьким Мартышкой прибыли мы на четырнадцатый километр Волгоградского шоссе, где тогда проводились областные испытания легавых по перепелу. Пообщавшись с охотниками, пошли посмотреть на испытуемых собак.
Внимание на себя обратила красивая и стильная сука пойнтера, получившая тогда у очень строгого эксперта А.А.Никифорова диплом третьей степени.
Вёл её молодой парень по имени Дима, чуть старше меня.

Мы познакомились и обменялись телефонами. Так началась дружба, которая не прерывается и по сей день. Собаку Димы звали Леда. Была она сестрой матери моего кобеля, поскольку у них была одна мать, известная в то время чемпионка Леди Гамельтон В.К. Сочкова.

На другой год Дима пригласил меня в близлежащие от города угодья для натаски собак по перепелу. Так мы и ездили туда на пригородном автобусе, а собачки наши набирались опыта. В том году Леда получила на состязаниях диплом второй степени у известного московского эксперта В.В. Беделя.

Пришёл 1980 год и Дима выставил собаку на испытания под А.А.Никифорова. В Рыбушанской пойме она показала себя во всей красе и заслуженно получила диплом первой степени.

На охоте Дмитрий с его, теперь уже покойным, отцом Олегом Ивановичем стреляли из-под Леды бекасов, дупелей, коростелей и вальдшнепов. Утку собака принципиально не хотела брать в рот.
Дмитрий провалил экзамены в институт и ушёл в армию.
Олег Иванович вовсю охотился с Ледкой. Мы с отцом были частыми компаньонами на этих охотах.

Однажды мы поехали в Военно-охотничье хозяйство в Усть-Караман на двух лодках. Утки было очень много и Март постоянно подавал сбитую птицу.
Леда не выдержав конкуренции тоже начала подавать уток.
Преодолев брезгливость к сильно пахнущей птице, она начала прекрасно работать и по утке.

Один раз в Рыбушке на испытаниях по перепелу охотники приготовили ведёрный котелок каши для всех собак. Утром котелок оказался пустым. Леды нигде не было видно. Вдруг из-под палатки выползло одно большое пузо, неспособное к передвижению на ногах.
Разгадка исчезновения котелка была наяву.
Смех сменился озабоченностью за здоровье собаки, но всё обошлось.
На другой день Леда получила диплом второй степени при высоких баллах за чутьё.

Пришедший из армии Димка сразу включился в охоту и Леда доставляла ему немыслимое наслаждение. Повязать её так и не удалось. Она не подпускала к себе породных кобелей, но отводила прут при приближении дворняжек.
В возрасте восьми лет у Леды стал прогрессировать рак матки и очень быстро она ушла в страну вечной охоты. Дима похоронил её на своём любимом охотничьем острове, недалеко от постоянного стана.

Это была единственная собака Саратова в период с 1980 до 1996 года, получившая диплом первой степени по перепелу. Следующей собакой Дмитрия стала ирландка Алиса.

ВАЛЬДШНЕПЫ В СТЕПИ.

В середине октября 2001 года поехали мы с Димой в один из степных районов на охоту по куропатке и пролётной утке. Моя тогдашняя старенькая "шестёрка" начала нам преподносить сюрпризы уже по дороге в угодья. Неожиданно вышел из строя аккумулятор, но возвращаться мы не стали, поскольку у той модели была предусмотрена возможность завода с помощью ручки, вставленной в храповик со снятым номерным знаком.

Сборы были поспешные и мы не взяли с собой горячительных напитков.
К счастью, колёса стояли с жёстким протектором, так называемая "снежинка",поэтому грязь и бездорожье нас не пугало. Приехав в знакомую нам посадку с шестью рядами акации, решили двигаться с собаками навстречу друг другу. Начал моросить противный дождик, перешедший в перепархивающий снежок. Одиннадцатилетний Атос прочёсывал посадку в поисках куропаток, а я шёл сбоку. Вижу кобеля на стойке. Подхожу, посылаю. Неожиданно вместо куропаток вылетает два вальдшнепа, а у меня в руках кучное Дефурни и патроны с семёркой.

Дуплет и ни одного попадания. Идём дальше и попадаем на высыпку.
Первый раз в степи такое наблюдал. В посадке акации шириной двадцать метров и длиной около километра мы подняли не меньше сорока вальдшнепов.
Мазал я безбожно, как первоклассник.Когда мы встретились с Димой, то у него в ягдташе было около десятка птиц, а у меня ни одной с четырьмя оставшимися в патронташе патронами.

Наконец стойка, вальдшнеп вылетел на чистое, я отпустил его метров на тридцать и спокойно обогнав стволами, нажал. Наконец-то попал с двадцать первого выстрела. Не мой день, ничего не поделаешь. Заводим машину "кривым стартером" и едем в ближайшую деревню за водкой. Но и тут неудача. Магазин на замке. Подошедшая женщина объясняет нам, где можно купить самогон, так как водку в село не завозят уже две недели.
Покупаем у бабушки полтора литра самогонки и едем к месту своего обычного стана.

Приезжаем, ставим на берегу озера под осокорем палатку,раскладываем походный столик и приступаем к трапезе. Сыплет мокрый снег с градом.
Ружья наши стоят рядом. В это время на нас налетает табунок витютней.
Не сговариваясь, хватаем ружья и выбиваем по две птицы. Нора и Атос плавают и подают голубей. Не успели мы налить ещё по рюмочке удивительно вкусного самогона, как новый налёт витютней и ещё три сбитых птицы.

Начинает темнеть и мы идём не зорю. Резкий мокрый ветер и полное отсутствие уток не вселяют оптимизма.- Ну что, пойдём в палатку и по рюмочке?-спрашивает Димка. В это время налетает первый табунок крякв и четыре птицы становятся нашими трофеями. Кругом становится совсем темно и мы идём в палатку. Затаскиваем в "предбанник" столик, разжигаем "Шмеля", который одновременно и греет и освещает, кипятим на нём чайник и приступаем к трапезе.

Утром едем опять к нашей "вальдшнепиной" посадке. Горячность прошла и стрельба наладилась, а Дмитрий, наоборот, что-то стал мазать, правда, не так позорно, как я накануне. Собаки работают великолепно, птицы много.
Проредив посадку в одну сторону, меняемся напралениями и идём по другому маршруту, но с другой стороны. Вальдшнепы вылетают часто на чистое и промахов не наблюдается. Встретившись у машины, подсчитываем трофеи. Семнадцать куликов на двоих, просто великолепно, а главное, неожиданно.

Встречаем местных охотников и они нам рассказывают, что если проехать около десяти километров от трассы, там есть большой рыбоводческий пруд, в котором всегда в пролёт очень много утки. Мы едем, находим пруд и поражаемся: весь пруд крякает. Проходя мимо камышей, поднимаем четыре кряквы, которые падают тут же в воду. От выстрелов поднимается не меньше двух тысяч уток разных пород, которые кружат, налетают и попадают под наши выстрелы.

Атос не чует сквозь густые тростники и мне приходится на руках заносить его в воду, откуда он может причуять сбитых крякв. Старик исправно подаёт.
В бурьянах вдоль пруда находим два больших выводка куропатки и переключаемся на полевую охоту. Взяв норму успокаиваемся.
Зорьку решаем стоять на сухом перешейке, чтобы не простудить собак.
Заря проходит успешно, все утки падают на сухое и собачки их исправно собирают.

В ночь отправляемся к дому. На полпути глохнет мотор, долго возимся, на ветру продувая жиклёры карбюратора. Атос мелко дрожит, но я тогда не обратил на это внимания. Уже в Энгельсе заканчивается бензин и я иду с канистрой к ближайшей заправке. Выгрузив Димку с Норой, получаю приглашение в гости для отмечания успешной охоты, поскольку вкусный самогон остался ещё в большом количестве, а у меня к тому же ещё и День рождения. Как-никак, сорок лет. Выгрузив вещи и оставив Атоса дома с мамой, решаю машину на стоянку не отгонять, а оставить её под окнами.

Вместе с Димкиной теперешней женой, а тогда ещё невестой Ириной прекрасно посидели у них и через три часа я отправился домой. Подходя к дому обращаю внимание на какую-то неестественность в машине. Подошёл ближе и ахнул: передних колёс нет, а рычаги стоят на подложенных кирпичах.
Дома ещё хуже. Мама говорит, что Атос ничего не ест и дрожит.
Аускультация выявила хрипы в лёгких, температура высокая, да слизистые ещё побледнели. Вот тебе и поохотились. Пироплазмоз и пневмония.
И сам ведь врач, да так невнимательно просмотрел клинические признаки.
В-общем, всё одно к одному.

Дальше началась интенсивная терапия, которая невозможна была бы без помощи Дмитрия, поскольку Тоша очень не любил лечиться. Каждое утро Дима приезжал ко мне, мы обманом завязывали собаке пасть,Димка ложился на кобеля всем телом, а я ставил больному внутривеные системы с инфузионными растворами.
На четвёртый день собаке стало значительно лучше и мы прекратили интенсивную терапию. В том сезоне Атос больше не охотился, а ездили мы с одной Норой. После той охоты каждую осень мы проверяли нашу заветную "вальдшнепиную" посадку акации и почти всегда какое-то количество птицы там находили. Но на такую высыпку в этом месте попасть нам уже никогда не довелось.

Вчера имел счастье принимать у себя в гостях этого замечательного человека - Портоса.. . Еще он привел с собой vetdoctor'а. С ним мы выпивали. И, к моему огромному сожалению, в очередной раз не удалось приучить своих кошек к тому, что собака тоже может быть нормальной.

Ну раз уж так очеловечили мою любимую собаку, то вот Вам про него:

Портошка, он напрягся весь
Лишь чуть подрагивает прут
Раскрыты ноздри: вот он, здесь
Смотрите, я нашёл, он тут

В лесу всё жёлто от листвы
Нет звуков даже от сапог
Нет там не сплетен, ни молвы
Есть только всё, что дал нам Бог

Скульптурно мышцы сложены
Рельеф под кожею застыл
О пойнтер! Лишь тебе даны
Мгновенья, дарящие сил

Подход, посыл, бросок и вот
Мелькает вальдшнеп средь листвы
И планкой с мушкою повод
Венчает действие на Вы

Разносится по лесу гром
Кружится сбитая листва
У кобеля во рту перо
И в рифму сложены слова:

БИМУШОНОК.

В 1975 году отец решился взять для меня следующую собаку.
Поскольку опыт с ирланцами был печальным, выбор наш пал на пойнтера, либо английского сеттера.

В это время ощенилась сука у одного покойного ныне пойнтериста.
Поскольку мы уезжали отдыхать на юг,попросили его подержать кобелька ещё две недели,сразу же полностью расплатившись за щенка.
Но приехав, обнаружилось, что человек, довольно сильно пьющий, обещания своего не сдержал, щенка перепродал и деньги потратил, обязуясь вернуть и извиняясь перед отцом.

Оказалось, что параллельно из помёта английских сеттеров остался один кобелёк, за которым не приехали из другого города.
Так я стал обладателем англичанина. Кобелёк был очень красивого оранжево-крапчатого окраса и ладной сложки. Начитавшись Г.Троепольского, я назвал собаку Бимом.
Бим был очень понятливым и в меру "интеллигентным", мягким, доброжелательным ко всем домашним.

Этот маленький живой комочек как-то сразу у нас прижился. Мама и папа очень любили играть с ним.-Да ты наш Бимушоночек-ласково говорила ему мама и он внимательно, с беспредельной преданостью смотрел ей в глаза.

Он не был надоедливым,быстро прекращал играться, когда чувствовал, что люди уставали. Он просто уходил на свой лежачок, вздыхал и засыпал.
Команды к моему удивлению, Бимка усвоил очень быстро.
Он не гонялся за кошками и предельно дружелюбно относился к другим собакам.

Вокруг нашего дома сформировалась в то время команда из владельцев легашей. Рядом жил пойнтер Арго, старше Бима на два месяца и его однопомётница Вега, сука красивого чёрно-пегого окраса.
Собачки наши играли, росли и превращались в ладных породных легавых.

На шестом месяце Бим сделал первую самостоятельную стойку по вальдшнепу, которого папа успешно отстрелял. Сезон осенней охоты заканчивался, зато у нас была полная уверенность, что на будущий сезон будет отличная рабочая собака.

Встретившись на прогулке с ребятами, я обратил внимание, что у обеих пойнтеров текут сопли и гноятся глаза. В те времена не было ещё хороших вакцин от чумы. И мой любимый ласковый Бимушонок тоже заболел чумой.
Начались ежедневные походы в ветлечебницу. Иммуномодуляторов тогда в свободной продаже не было и все назначения сводились к антибиотикотерапии, и симптоматическому лечению.

И вроде бы всё обошлось, щенок начал есть и поправляться.
В это время пали оба пойнтерёнка, от которых произошло инфицирование.
Через месяц начали прогрессировать нервные явления.
Кобель слабел на глазах, появился тик, позже начались судороги.
Ветврачи ничего нового в схему лечения не внесли, но мы так и продолжали бороться за жизнь любимой собачки.

Потом отказали задние конечности, кобелёк лизал мне руки и преданно смотрел в глаза, но я ничего не мог для него сделать.
В последнее посещение лечебницы он скончался у меня на руках, не дожив до десяти месяцев.После этого я уже точно знал, что обязательно стану ветеринарным врачом. Так что выбору своей профессии я должен быть обязан Бимушонку, оставшимся в моей памяти как очень светлое, доброе существо, которому вовремя никто так и не сумел помочь.

Следующего щенка мы взяли пойнтера, которым стал Мартышка.
Но это случилось только в 1977 году.