Торпедоносцы. Реальное применение

Просматривал архив статей, нашел интервью с летчиком-торпедоносцем. Интересно, что здесь правда, что напутанно, а что авторский вымысел?
Кстати, ветеран умер незадолго до 60-летия победы, так что это интервью последнее в его жизни.

- Как получилось, что вы стали летчиком, да еще и такой довольно редкой специальности?
- Я рос в многодетной семье самым младшим, причем разница в возрасте между мной и самым старшим братом достигала 26 лет. Родители жили не богато, братья и сестры были достаточно взрослыми, чтобы жить отдельно от нас. После восьми классов я поступил в Днепропетровское художественное училище: думал стать певцом, ведь голос позволял. Но уже через неделю стало ясно, что выжить в чужом городе просто не смогу - у родителей не было ни малейшей возможности содержать меня во время учебы. Поэтому я вернулся в школу, и окончил полный десятилетний курс обучения. Планировал поступать в Армавирский институт - хотел быть орнитологом. Но вышел указ, согласно которому все выпускники 'десятилеток', в том числе, как и я 1922 года рождения, должны были обязательно отслужить в армии. Никому после школы не хотелось идти рядовым. Я, например, решил стать танкистом. Но школьный военрук сообщил, что в танковых училищах, которые находились тогда в Одессе и Вольске, набор был закончен. Зато еще есть места в Николаевской летной школе, причем по специальности 'летнаб' - летчик-наблюдатель, то есть штурман. Вместе с одноклассниками я сдал в эту школу документы и стал готовиться к экзаменам.
Сначала мы должны были показать физическую подготовку и пройти медкомиссию. Пять подтягиваний на турнике, а затем - кросс. Я бегал всегда не плохо, но в тот момент растерялся: ведь со мной одновременно соревновались полторы сотни абитуриентов со всех уголков Украины. Большую часть дистанции я плелся 'в хвосте', зато на последних четырехстах метрах обогнал всю группу бегунов и пришел первым! Я ликовал не долго: медицинская комиссия выяснила, что мой вес на 16 кг меньше положенного. Это значило только одно - постыдное возвращение домой. Все решило вмешательство старого врача-профессора, который рассказал о моей победе в кроссе и пообещал комиссии: он свое еще нагуляет. Так я попал в группу 'летнабов'. Это произошло в июне 1940 года, когда мне было восемнадцать. Через полгода в нашей летшколе побывала комиссия из Ейского училища, которая вербовала будущих летчиков. Дело в том, что выпускники распространенных тогда аэроклубов в отличие от нас не имели полного среднего образования, а потому с ними были определенные трудности. Я же подходил по всем критериям отбора: уровень подготовки, поведение, социальное происхождение: Так я стал летчиком. А это давало огромные преимущества - усиленное питание, отличное обмундирование, бесплатное проживание.
- Вы тогда уже знали, что будете летать на торпедоносцах?
- Нет, нас готовили по программе пилотов бомбардировочной авиации.
- Это вас не задевало? Ведь в кинофильмах, песнях, литературных произведениях еще с тридцатых годов воспевались не бомбометатели, а летчики-истребители, 'Сталинские соколы'?
- Мы особо не могли перебирать и радовались уже самой перспективе полета. И старались оправдать оказанное нам доверие. Это проявлялось во всем. Например, предстояло сдавать историю народов СССР, а многие курсанты, в том числе и я, учили в школе только историю коммунистической партии. Чудом удалось достать подходящий учебник, затем мы читали его по очереди вслух и конспектировали. Так мы и сдали зачет. Несмотря на наше усердие, многих все равно отчисляли.
Вообще же, думаю, из меня получился бы хороший истребитель, у меня к этому были все данные. Но судьба распорядилась иначе. И об этом я нисколько не жалею. Ведь чтобы летать на тяжелых бомбардировщиках требуется высочайшая квалификация, которая зачастую не сравнима с той, что имеют летчики-истребители.
- Когда началась война, вы сразу отправились на фронт?
- Нет, ведь мы не прошли полный курс подготовки. По мере наступления немцев, нашу школу эвакуировали сначала в Куйбышев, а затем - в Сталинград. До этого я уже успел вдоволь полетать на биплане У-2, бомбардировщиках СБ и ДБ-3Ф, что в дальнейшем, в какой-то мере, спасло мою жизнь. Мало кто знает, но когда немцы ворвались в Сталинград, людей не хватало, и почти всех учащихся нашего авиаучилища бросили в бой с винтовками в руках. Практически все они погибли. Шестнадцать экипажей, включая меня, перевезли в Северный Казахстан - у нас был хоть минимальный, но все же налет, а потому нас полагалось беречь. Здесь мы прошли курс обучения ночной бомбардировке. Летал я отлично, доказательством чему служат мои оценки, самые лучшие на курсе. Правда был инцидент: В самолете загорелся двигатель, весь мой экипаж выпрыгнул с парашютами.
Успехи в пилотировании сыграли со мной злую шутку: меня не хотели отправлять на фронт. Предлагали остаться инструктором, но я отказался. А потом мы получили из Ирака бомбардировщики A-20G 'Бостоны'. Эти двухмоторные американские машины, которые поступали по ленд-лизу, были специально переделаны для торпедных атак. У них все бомбы и торпеды навешивались на плоскостях самолета. 'Бостон' был отличным бомбардировщиком: у этой машины была просто чудовищная живучесть. Да и скорость на уровне 320 км/ч превышала аналогичные показатели нашего СБ (эта аббревиатура, кстати, означает 'скоростной бомбардировщик'). После изучения материальной части я стал перегонять 'Бостоны' из Казахстана на север страны - на Балтику, в Архангельск и Мурманск. Работать перегонщиком было весьма комфортно и безопасно, но я продолжал проситься на фронт. Весной 1943 года мои обращения, наконец, получили позитивную резолюцию и меня зачислили 9-й гвардейский минно-торпедный авиаполк. Эта часть, дислоцированная на Кольском полуострове (аэродром Ваенга, ныне - Североморск), имела плохую репутацию - ее летчики гибли просто как мухи. Например, из 16 самолетов, прибывших одновременно со мной, через три дня боев уцелели лишь трое.
- Когда состоялся первый боевой вылет? Помните?
- А как же. В июне 1943 года в составе группы 'Бостонов'-торпедоносцев я впервые атаковал немецкий караван судов, движущийся из Норвегии. Наш ведущий Сурен Штаманитян растерялся, боевой порядок был нарушен, и мы потеряли несколько машин. После этого я стал командиром звена и в этой должности оставался до конца войны.
- Сколько всего боевых вылетов было у вас за всю войну?
- Двадцать семь, из них восемь ночных и три торпедные атаки. И это чудо, ведь если средняя продолжительность жизни советского истребителя в войну равнялась шести боевым вылетам, то у торпедоносцев эта цифра обычно не превышала двух-трех. По сути, мы были настоящими камикадзе. Летный состав 9-го гвардейского менялся так часто, что запоминать имена всех новоприбывших просто не имело смысла. За всю войну наш полк потерял пятерых командиров, а ведь комполка вылетал на боевое задание лишь по особому разрешению командования!
- Каковы были особенности вашей работы?
- Задания бывали обычно четырех типов: сопровождение конвоев союзников, атака на караван противника, бомбардировка портов и морских баз противника и барражирование, то есть дежурство в определенном квадрате с целью обнаружения вражеских судов или подлодок и дальнейшего их уничтожения. Каждая работа имела свои сложности, взять, например, атаку каравана судов противника. В теории нас, груженных бомбами и торпедами, должны были сопровождать истребители. Так и было, лишь до того времени, пока не показывались немецкие 'мессершмидты'. Тогда наши 'соколы' немедленно отступали на безопасное расстояние, с которого наблюдали, как 'мессеры' расстреливают 'Бостонов'. А ведь кроме авиации противника по нам вела огонь и зенитная артиллерия вражеских судов. У меня до сих пор пробегают мурашки по коже, когда я вспоминаю эти моменты. Наверное, так выглядит ад: по тебе стреляют со всех сторон, а увернутся некуда. Вокруг - трассеры, взрывы, дым, огонь, грохот. Управляешь самолетом интуитивно, словно глаза выкололи. 'Бостоны' очень живучи, но и эта прочность имеет свои пределы.. . Вот так и воевали.
У нас на Севере, на Баренцевом и Карском морях было куда сложнее, чем на Балтике. Ведь приходилось иметь дело не с одиночными судами противника, а с огромными хорошо защищенными караванами, которые везли сырье из Норвегии в Германию. Поэтому потери у нас были очень большими, а Героев Советского Союза - гораздо меньше, чем на Балтике.
- Были ли случаи, когда экипажу торпедоносца удавалось сбить истребитель противника?
- Да, за это сразу давали правительственные награды. Но лично я такого не видел, хотя сам имел один раз возможность поквитаться с 'мессером'. Вылетели мы впятером на охоту за караваном. Видим - дымный шлейф. Идут немецкие суда. Строимся атаковать, как вдруг со стороны солнца появился одинокий 'Bf-190'. Наших истребителей, как водится, уже и след простыл. Прежде чем мы успели что-то предпринять, 'мессер' уже срубил два наших 'Бостона'. Слышу, точнее, чувствую, барабанят пули по левому мотору, но тот пока работает и еще не дымит. Радист-стрелок орет в микрофон: 'Немец в ста метрах за нами!' Ему-то врага не достать, тот опытный, летит прямо за хвостом самолета и мочалит его из пулемета. Радист бы и рад ему ответить, но пулемет американской конструкции не желает стрелять в область собственного хвоста. 'А что же наш нижний стрелок?' - спрашиваю. 'Наверное, убит, - говорит радист, - уткнулся лицом в планшет'. 'Полезай в его кабинку и сам садись за пулемет', - приказываю. Сколько мы так летели - немец стреляет, я качаю самолет, радист лезет в нижнюю кабину, - не знаю, только чувствую, сейчас рухнем в море, развалится машина. Пошел я на уловку: сбросил скорость и двигаюсь еле-еле - 'мессер' так не может, все-таки скоростной истребитель. И вот он не удержался, обгоняет меня. Думаю, попался голубчик, у меня-то в кабине тебя поджидает спаренный пулемет. Стрелял я на тренировках отлично, а потому в своем успехе не сомневался. И вот он в прицеле, расстояние - метров пять, не больше, шансов у него нет. Я уже лицо рыжего пилота рассмотрел. Нажимаю на гашетку: а пулеметы молчат. Перед взлетом испытать их нет возможности, а они, оказывается, заклинили. У 'фрица' видно тоже кончились патроны, потому что он поприветствовал меня покачиванием крыльев и удалился. Когда мы уже сели, выяснилось, что мой нижний стрелок, бывший уголовник, бахвал и задира, просто онемел и закрыл лицо, чтобы не видеть всего этого ужаса.
- Награды у вас, конечно, имеются?
- Конечно.
- Первую на войне когда и за что получили? Какую?
- Медалей у меня очень много, но их за особые награды мы не считали. В мае 1945 года получил орден Красного Знамени, а две Звезды, Отечественную войну и Б. Хмельницкого получил уже после войны. Просто с комполка не повезло - наградные листы он практически никому не подписывал. Кстати, меня переманивали в другой полк, где кителя всех пилотов сверкали орденами, но я постоянно отказывался. Да что мы о наградах. Ребят погибших жалко.
- Еще во времена Советского Союза было снято немало фильмов о войне. Снимают их и сейчас. Было написано немало книг. В каких из известных вам произведений наиболее точно отражены события тех огненных лет?
- Мне трудно сказать. Почти все, что я читал или видел, не совсем соответствует действительности. Наверное, так нужно. Времена бывали всякие, и о многом писать или снимать нельзя. Никто не позволит, да и зачем, понимаете: не все знать надо.
Например, в тот день, когда я не сбил 'мессера', в официальной сводке с фронта сообщили, что наше звено, не потеряв самолетов, уничтожило два фашистских истребителя. Делалось это так: дожидались пока наши 'Бостоны' догорят до степени полной неузнаваемости и фотографировали останки, которые выдавались за вражеские.
При одном из вылетов мой 'Бостон' был перегружен, а грунт взлетно-посадочной полосы был песчаным, мягким. Машину повело вправо, она накренилась и чуть не чиркнула бомбой о грунт. Сломалось левое шасси, и взлететь в тот раз я не смог. Офицеры контрразведки тут же выдвинули версию о саботаже с моей стороны. Лишь один из экспертов следственной комиссии не поленился пройтись по следам моего 'Бостона' и обнаружил старый осколок снаряда, который и изменил траекторию самолета при взлете. А могли бы и расстрелять.
- СМЕРШ вел активную работу?
- Она была мало заметна. Во-первых, летчики не успевали проштрафиться - они просто погибали. А, кроме того, настоящих диверсантов и вредителей тоже хватало. Нередки были факты вербовки обслуживающего самолеты персонала, особенно ближе к концу войны.
- Сколько потопленных кораблей на вашем личном счету?
- Мы всегда играли 'в команде'. На личный счет что-то записывать было не принято. Всем звеном мы атаковали караваны, потопили крейсер, катера и многочисленные транспортные суда противника, бомбардировали норвежские города Петсамо и Киркинес, острова Варде и Ватце. Особенно запомнился Киркинес. В свое время немцы довольно сильно разбомбили наш Мурманск. Когда нас послали бомбить Киркинес, мы в отместку сравняли его с землей. К моему 'Бостону' прикрепляли две однотонные бомбы ФАБ-1000. Это вообще уникальный случай для такого самолета. Представьте себе - страшнейшая перегрузка, аэродинамика как у паровоза, а машина летит! Кстати, наш полк после этого задания получил официальное название Киркинесский.
В апреле 1945-го мы барражировали в Баренцевом море, когда я заметил подводную лодку класса 'U'. Расстояние до нее было приличным, а, кроме того, лодка спешно погружалась. Когда я подлетел поближе, над местом погружения было видно лишь масляное пятно и мусор. Именно в него я и всадил все имеющиеся на самолете глубинные бомбы. Взрыв следовал один за другим. Сомнений не было - подлодка потоплена. Фотоаппаратура, которая была установлена на нашем 'Бостоне', дала нечеткие кадры, а самолет аэрофотосъемки нам так и не прислали. Несмотря на рапорты экипажа, лодку 'не засчитали'.
Месяц спустя мой самолет выполнил государственное задание: несмотря на абсолютно нелетные метеоусловия, сопроводил американский конвой в Архангельск. Наградой стал отпуск домой. По дороге в Кривой Рог я разговорился с сидящим в одном со мной купе начальником контрразведки нашего полка. Выяснилось, что в трофейных документах сообщается о немецкой подлодке, которая занималась 'свободной охотой' в моем квадрате пропала без вести именно в тот день, когда мы бросали глубинные бомбы: Контрразведчик пояснил, что 'наверху' рассмотрели мое личное дело и решили так: 'У него наград и так не много. Переживет. Ведь сколько якобы 'потопленных' немецких лодок плавает и по сей день, а люди получили за них в свое время звание Героя Советского Союза'.
- Чем занимались вы после окончания войны?
- Закончил боевые действия я в звании лейтенанта и в должности командира звена торпедоносцев. Меня пригласили в Ригу, на Центральные летные тактические курсы минно-торпедной авиации ВВС ВМФ в качестве инструктора. Повлияло то, что у меня была хорошая репутация еще из Ейского училища. Кроме того, за всю войну я ни разу не был сбит, хотя без ранений не обошлось. До 1958 года я занимался подготовкой слушателей военной Академии, тренировал будущих генералов на реактивных самолетах Ил-14 и Ил-28. Сегодня я, подполковник запаса, веду достаточно пассивный образ жизни. Сказываются возраст, старые раны и болезни.

А. Пресняков. "Над волнами Балтики".

Очень познавательно.

в копилку: Минаков "Гневное небо Тавриды"

Для сравнения и подтверждения рассказа ветерана. Г.П. Гибсон "Впереди вражеский берег".

[/b] Каждая работа имела свои сложности, взять, например, атаку каравана судов противника. В теории нас, груженных бомбами и торпедами, должны были сопровождать истребители. Так и было, лишь до того времени, пока не показывались немецкие 'мессершмидты'. Тогда наши 'соколы' немедленно отступали на безопасное расстояние, с которого наблюдали, как 'мессеры' расстреливают 'Бостонов'.

Tут я его потерял.. . За потерю сопровождаемых бомберов истребителям трибунал был гарантирован.. .

В теории нас, груженных бомбами и торпедами, должны были сопровождать истребители. Так и было, лишь до того времени, пока не показывались немецкие 'мессершмидты'. Тогда наши 'соколы' немедленно отступали на безопасное расстояние, с которого наблюдали, как 'мессеры' расстреливают 'Бостонов'

Вот в это не верю. Не прятались наши от "мессеров". Тем более в 43м. Тем более, что за такое поведение в бою (трусость) полагался расстрел.
Какие-то напряги были у этого ветерана с истребителями. Или журналюги переврали. Или ещё что.

Originally posted by bucherets:
[
Вот в это не верю. Не прятались наши от "мессеров". Тем более в 43м. Тем более, что за такое поведение в бою (трусость) полагался расстрел.
Какие-то напряги были у этого ветерана с истребителями. Или журналюги переврали. Или ещё что.[/B]

Ну так в этих "воспоминаниях" они и крейсер утопили.. . Не иначе "Эдинбург"

Часто просто выдавали желаемое за действительное и определяли падающий в лес самолет неизвестного типа как вражеский. Исследователь воздушной войны на Севере, Юрий Рыбин, приводит такой пример. После боя, произошедшего под Мурманском 19 апреля 1943 г., наблюдатели постов ВНОС доложили о падении четырех самолетов противника. Четыре победы были подтверждены летчикам пресловутыми 'наземными службами'. Кроме того, все участники боя заявили о том, что гвардии капитан Сорокин сбил пятый 'Мессершмитт'. Хотя он не был подтвержден постами ВНОС, его также записали на боевой счет советского летчика-истребителя. Отправившиеся на поиски сбитых группы спустя некоторое время обнаружили вместо четырех сбитых вражеских истребителей.. . один 'Мессершмитт', одну 'Аэрокобру' и два 'Харрикейна'. То есть посты ВНОС флегматично подтвердили падение четырех самолетов, в число которых попали сбитые обеих сторон. Никто, разумеется, задним числом исправления в счета пилотов вносить не стал. Во-вторых, правило подтверждения побед летчиков наземными службами попросту игнорировалась. Воспользуемся еще одним примером, приведенным Ю. Рыбиным. Один из прославленных на Севере авиаполков, 20-й гвардейский истребительный авиаполк ведет тяжелый воздушный бой. Погибает пять летчиков, еще три получили ранения. Потери составили семь 'Киттихауков' сбитыми, три получили повреждения (из них два впоследствии прошли капитальный ремонт). На фоне больших собственных потерь было заявлено об уничтожении восьми 'Me. 109'. Два немецких истребителя было записано на счет гвардии майора Громова, в то время командира 1-й эскадрильи полка, руководившего боем. Однако наземные службы не подтвердили ни одного из восьми 'Мессершмиттов'. Не подтверждают потери в этот день хотя бы одного самолета и ставшие доступными в наши дни данные 5-й истребительной эскадры немцев 'Эйсмеер', действовавшей в этом районе. Но на фоне больших потерь полка командование подтверждает пилотам их ничем не подтвержденные, кроме устных докладов, победы. Руководивший боем майор Громов был представлен к ордену Ленина, получили награды другие участвовавшие в том бою пилоты. Конечно, в данном случае мы имеем дело с исключительными обстоятельствами. Многие летчики получали вполне адекватные подтверждения своим сбитым в виде донесений от постов ВНОС с указанием заводского номера сбитого немецкого самолета. Но говорить об этом как о жесткой системе было бы наивностью. Этого не наблюдалось даже при статичном фронте и сравнительно спокойной обстановке.
Исаев. "Десять мифов Второй мировой"

Originally posted by AlexPiter:
Ну так в этих "воспоминаниях" они и крейсер утопили.. . Не иначе "Эдинбург"

Да действительно, с крейсером они погорячились.. . Хотя могли за крейсер и эсминец принять.
А вот ещё проблемные места:
... А потом мы получили из Ирака бомбардировщики A-20G 'Бостоны'
Поставки осуществлялись через Иран а не через Ирак. С географией напутали.
... Да и скорость на уровне 320 км/ч превышала аналогичные показатели нашего СБ
Скорость первого СБ составляла 430 км/ч, последующие образцы (СБ-2) до 547 км/ч. Скорость "Бостона" 560 км/ч. Со скоростями тоже напутали.
... У нас на Севере, на Баренцевом и Карском морях было куда сложнее, чем на Балтике. Ведь приходилось иметь дело не с одиночными судами противника, а с огромными хорошо защищенными караванами, которые везли сырье из Норвегии в Германию.
В одиночку, без конвоев в 43м никто не плавал - ни на Балтике, ни в Атлантике, ни на севере. ОГРОМНЫЕ караваны - это 1-3 транспорта и несколько кораблей эскорта. Не было у немцев на севере больше.
... появился одинокий 'Bf-190'
Или Bf-109 "Мессершмитт" или FW-190. Какой из них?
.. . Например, в тот день, когда я не сбил 'мессера', в официальной сводке с фронта сообщили, что наше звено, не потеряв самолетов, уничтожило два фашистских истребителя. Делалось это так: дожидались пока наши 'Бостоны' догорят до степени полной неузнаваемости и фотографировали останки, которые выдавались за вражеские.
Чтобы останки сгоревшего "Бостона" (двухмоторного бомбера) не отличить от останков истребителя.. . Да и где горели торпедоносцы, летающие над морем и падающие в море?
.. . В апреле 1945-го мы барражировали в Баренцевом море, когда я заметил подводную лодку класса 'U'.
Все немецкие подлодки в двух мировых войнах имели обозначение U. Не проще ли было без "классов" написать: немецкая подлодка.

Дальше копаться ленно. Но сей креатив мне не нравится.

Это какой СБ достигал 547 км/ч?
Нах тогда делали Пе-2, Ту-2???
В данном случае имеется ввиду скорость с бомбовой нагрузкой (320) а не пустого самолета.
Наши мемуары - лучше не читать. А то появляются вопросы, почему мы так долго воевали. И Рыбина тоже читать надо между строк - известный сказочник.

Originally posted by DENI:
Это какой СБ достигал 547 км/ч?

Виноват. До 450 км/ч

но всё равно не 320
airpages.ru

Как летуны определили принадлежность ПЛ издалека, вопрос. Могли и по своим отбомбиться. И что значит "пропала в тот же день". ПЛ пропадают вроде после окончания срока автономности.
27 боевых вылетов за полтора года - с июля 43 до ноября 44го, до окончания войны на Севере. По одному в месяц. Три торпедные атаки. Не мне судить за награды, пехота и морпехи четыре года в скалах бились без наград - не основное направление, ветераны рассказывали на встречах. По дороге от Печенги к Мурманску есть "Долина смерти" - братские могилы, местами ограда к ограде вдоль трассы с обоих сторон на километры. Втыкает. И это только наши.
И база вроде в Сафоново, а не в Североморске. Там авиамузей, говорили, что второй после Монино, домик Ю.А. Гагарина и памятник торпедоносцу на скале посреди бухты, какому не помню за давностью. отложилась такая картина. В ангаре музея стоял транспортник и в нем валом через боковую дверь набросаны нулевые на вид ШВАКи и ШКАСы, целая куча, как хлам.

Вот ссылочка хорошая

http://iwolga.narod.ru/date/ref_gwa.htm

Раскрою карты: лично я присутствовал при данном интервью, которое длилось почти целый день. Опус, читателями которого вы стали, содержит максимум 10% всего разговора. Память у ветерана оказалась отменной (говорят у всех летчиков так), он даже показывал детали маневрирования и взаимного расположения самолетов в том или ином бою, помнил высоты и скоростя. Другое дело, что писал непрофессионал и проконсультироваться ему было не у кого. В частности даже я со своими скромными познаниями в момент выхода статьи отсутствовал. Мне интересно другое: действительно ли работа наших торпедоносцев была такой тяжелой? В частности, на севере?
To xwing и bucherets: Насчет истребителей. Без матюков пилот их не вспоминал. Поскольку направление было не основное, летчики не имели должной летной подготовки и боевого опыта. Немцы же, говорит ветеран, летали вполне прилично. Осторожно, но дело свое знали. Происходило все так: истребители сопровождения доводили до места атаки и уходили в сторону, чтобы не попасть под зенитный огонь и не связываться с мессерами (мессеров при этом они интересовали лишь в крайнюю очередь). Ждали, что из всей каши получится, а потом пристраивались к уцелевшим самолетам и возвращались на родину. Ждали, потому что летали торпедоносцы довольно далеко, а у истребителя в кабине не было штурмана, который бы привел на аэродром. Штурман был в экипаже каждого торпедоносца. Командование знало о такой практике, но закрывало глаза, поскольку потери торпедоносцев были велики в любом случае, а так бы к ним добавились и сбитые истребители.
To bucherets:
Говорил, что топили крейсер. Возможно ошибался, хотя силуэты вражеских кораблей и подлодок (!!!) должны были пилоты знать на зубок. Насчет Ирана спорить не буду. Был "мессер-109", видно цифру не там поставили. Горящий самолет, конечно же, шел под воду, однако черные (дымящие, возможно пылающие) обломки его по любому некоторое время оставались на поверхности. Не думаю, что по ним можно было однозначно определить марку самолета.
Насчет скоростей. Ветеран говорил, что в книгах и справочниках(у него была большая библиотека, посвященная авиации)указывается максимальная скорость, которая достигнута на испытаниях с самолетом в идеальном состоянии, вплоть до того, что фюзеляжи были отполированы. Техника на фронте показывала несколько другие результаты. Особенно если ее нагрузка превышает паспортную. Почитайте воспоминания фронтовиков, с какими скоростями они летали. В справочниках посмотришь, так немцы вообще на дровах летали, а летчики говорят, что фашиста не догонишь.

Кстати, вот вам интервью с летчиком-истребителем, воевавшим, правда, гораздо южнее.
Василий Холявко родился 2 марта 1918 года в Алтайском крае, куда в начале 1910-х годов его отец, Мина Мефодиевич, переехал из Украины в поисках лучшей жизни, обещанной тогдашним премьером Столыпиным. Однако привыкнуть к новому месту семья Холявко не смогла - после возвращения с Первой Всероссийской выставки глава семейства принял решение вернуться на родину. Поселились в Кривом Роге, городе, который быстро рос и в скором будущем обещал стать крупным промышленным гигантом Приднепровья. Здесь прошли детство и юность Василия Миновича. После окончания десятилетки он решил стать учителем и поступил в Криворожский пединститут. Одновременно посещал занятия в местном аэроклубе и в 1938 году закончил знаменитую Качинскую авиашколу пилотов. О постоянной жизни в небе будущий педагог не мечтал, а относился к полетам как к полезному и захватывающему виду спорта, но не более того. Вряд ли он задумывался о том, что приобретенные в мирное время навыки пилотирования буквально через несколько лет не раз спасут ему жизнь:
Когда началась Великая Отечественная война, Василий Холявко сдавал летнюю сессию. В конце июня он получил последний зачет (по немецкому языку!) и узнал, что в связи с наступлением немецких войск пединститут будет эвакуирован на юг страны. Вместе с вузом предстояло уезжать и его студентам.
- Я пришел в военкомат к комиссару Лазаренко, - вспоминает Василий Минович. - Сказал ему, что я забронирован от призыва на фронт и должен продолжать учебу. Лазаренко взял мои эвакуационные документы: и разорвал их на куски. Сейчас стране нужны не молодые учителя, а молодые летчики, сказал он. Так я попал в авиашколу, которая располагалась в станице Старощербиновка Краснодарского края. Там готовили будущих истребителей.
Поскольку у недавнего студента уже имелись летные навыки, учиться ему было не сложно. Многое из того, что преподавали инструктора, он уже знал. Предстояло только освоить новые, 'самые современные' типы истребителей да изучить основы воздушного боя. О машинах, на которых тогда учили летчиков, Василий Холявко сейчас вспоминает с улыбкой. Так, у И-5 было деревянное шасси, которое могло подломиться даже при сильном порыве ветра, И-15бис 'Чайка' выглядел и вел себя в полете как сельскохозяйственный 'кукурузник', а наиболее 'продвинутой' моделью являлся учебно-тренировочный истребитель УТИ, сделанный на базе знаменитого 'ишачка' И-16. Позже наиболее способным ученикам доверили Як-1, новенький скоростной истребитель, с которым, казалось, было не страшно встретиться и с 'Мессершмиттом'.
Обучение шло быстрыми темпами: сначала курсант привыкал к эргономике кабины и приборам, затем делал с инструктором два круга над аэродромом, а потом уже летал самостоятельно. Пилотом считался тот, кто сделал четыре успешных вылета. К таким относился и Василий Холявко, которому после окончания авиашколы присвоили звание сержанта. Вместе с группой выпускников-отличников его планировали отправить на север, где немецкая авиация не давала прохода нашим караванам. Однако потери там были значительными даже среди многоопытных летчиков, и молодое пополнение было решено передислоцировать под Новороссийск. Начались фронтовые будни.
Покачивая краснозвездными крыльями
Новым местом службы В. Холявко стал 62-й истребительный авиаполк ВВС Черноморского флота, где наиболее опытные выпускники получили истребители ЛаГГ-3. Самолет понравился молодому сержанту. Но еще приятнее было узнать о том, что совсем рядом на линкоре 'Радянська Укра?на', пришвартованном на мысе Хако, служит его брат Григорий.
Радиостанции на ЛаГГ-3 не было, поэтому братья разработали собственную систему связи. Улетая на боевое задание и возвращаясь с него, Василий Минович качал крыльями истребителя, и Григорий знал: с братом все в порядке.
Первые боевые задания В. Холявко были связаны с уничтожением завода 'Азовсталь'. Дело в том, что немцы наступали так быстро, что предприятие не удалось своевременно ни эвакуировать, ни взорвать. Пришлось использовать авиацию. Каждый день бомбардировщики перелетали Азовское море с 'подскоком' (дозаправкой) в селе Осипенко, а прикрытием бомбовозов занимались истребители 62-го ИАП. Во время одного из таких полетов Василий Минович встретил в воздухе тактического разведчика 'Фокке-Вульф Фв-189', который корректировал стрельбу наземной артиллерии. Эти самолеты советские летчики называли 'рамой' за характерный сдвоенный фюзеляж, и он считался весьма трудной мишенью. Однако криворожанин уже в первой атаке удачно остановил один из моторов разведчика, заставив его резко сбросить скорость. В этот же момент на него накинулись два двухмоторных истребителя 'Мессершмитт Бф-110'. Недолго думая, сержант Холявко ушел от линий трассирующих пуль вверх, перевернулся и в пике атаковал подоспевших стервятников. Один из самолетов вспыхнул, второй предпочел удалиться. Уже затем наш пилот не целясь расстрелял 'раму', летчик которой как раз готовился вместе с надувной лодкой покинуть горящую машину. После этого боя, который длился всего несколько минут, командир эскадрильи истребителей сказал Василию Холявко: 'Впервые вижу, когда сбивают не нас, а мы их'. Это был только 1942 год:.
Общего количества взлетов и посадок, которые сделал наш земляк в годы Великой Отечественной войны, не знает, наверное, никто. Их просто не считали - не до того было. По мнению Василия Миновича, он поднимался в воздух не менее 240-260 раз, хотя точную цифру назвать трудно, ведь очень часто в течение одного дня было шесть-семь боевых вылетов. Один из них вошел в историю отечественной авиации.
В августе 1942 года было необычайно жарко. Летчики из 62-го ИАП ежедневно вели изматывающие воздушные бои с асами из 'Бриллиантовой дивизии' люфтваффе, переброшенной в Майкоп по личному распоряжению Геринга. 10 августа звено младшего лейтенанта Михаила Борисова, ведомым которого был Василий Холявко, настигло группу немецких бомбардировщиков 'Хейнкель-111', которых прикрывали ветераны 'Битвы за Атлантику' из эскадрильи 'Букет роз'. Несмотря на превосходящее количество немецких самолетов, наши 'ЛаГГи' смело атаковали их. Михаил Борисов подбил один из бомбовозов, а затем и таранил его. Падая, он обратил внимание на 'Хейнкель', который летел несколько ниже, и направил свой самолет во вражескую машину. Командир звена погиб на глазах у Василия Миновича, совершив уникальный двойной таран. Посмертно ему было присвоено звание Героя Советского Союза. Криворожанин ничем не мог помочь своему ведущему, разве что отомстил за него, сбив один из немецких бомбардировщиков.
Падение и взлет
К осени 1942 года Василий Холявко стал командиром звена истребителей, получил погоны лейтенанта и считался одним из самых опытных и результативных пилотов полка. Однако судьба военного летчика чрезвычайно капризна. После многочисленных индивидуальных и групповых побед, наш земляк был сбит и сам.
- Мы сопровождали бомбардировщиков, когда внезапно показались 'Мессеры', - рассказывает, не скрывая волнения, Василий Минович. - Я даже не понял, что произошло: самолет встряхнуло, он потерял управление и загорелся. Через несколько секунд я оказался с самолетом на земле.
К счастью, вовремя подоспели матросы, которые накрыли лейтенанта Холявко бушлатами и погасили пламя. Тем не менее, он получил страшнейшие ожоги: обгорело лицо и левая сторона тела до пояса. Когда обожженный пилот оказался в госпитале, к нему не раз подходили раненные летчики, которые, посмотрев на забинтованное тело, только брались за голову: 'Вот что гады с нашим братом делают!'
Полгода наш земляк 'провоевал' с ожогами в Тбилисском военном госпитале, пока не понял, что сможет еще не раз подняться в воздух. Однако у главврача Чернышева оставались серьезные опасения, что выздоравливающий летчик может до конца своих дней остаться наркоманом - большого выбора обезболивающих средств тогда не было. Как выяснилось, эти опасения были напрасными, и сила воли победила коварный дурман.
Выписавшись из госпиталя, Василий Холявко побывал у начальника местного политотдела, который только покачал головой: своё, мол, ты уже отлетал. Но лейтенант твердо решил вернуться в свою часть. Вот только где она сейчас? За последнее время линия фронта существенно передвинулась на запад, и догнать 62-й ИАП было совсем не просто. Помог случай. На вокзале в Сухуми Василий Минович встретил своего сослуживца пилота Бориса Маслова, с которым добрался сначала до станицы Лазоревской, приехал в Крым, потом перебрался в Одессу.
Считается, что летчик, который побывал на земле против своей воли, очень неохотно садится вновь за штурвал самолета. Может быть оно и так. Однако лейтенант Холявко не собирался 'закосить' от фронта, а наоборот делал все, чтобы пройти медкомиссию и снова встать в строй. Ему это удалось. А теперь представьте, какую ответственность взял на себя командир полка Владимир Васильев, разрешив криворожанину выполнять боевые задания: в воздушном бою нередко сбивали абсолютно здоровых пилотов, а он доверил чью-то жизнь летчику с поврежденными ожогами рукой. Но Василий Минович сполна оправдал это доверие, уничтожив пару фашистских 'Фокке-Вульфов Фв-190'.
'Война - это тяжелая работа!'
Василий Холявко прошел от Новороссийска до Румынии, сбив в общей сложности девять вражеских самолетов. В конце войны он воевал в составе 42-го ИАП на ленд-лизовской 'Аэрокобре П-39'. Этот изящный американский самолет мог тягаться по скорости с последними модификациями 'Мессершмитта Бф-109', а по вооружению превосходил все немецкие аналоги ('Спереди к моей красавице не подходи!', - весело, с любовью говаривал пилот, намекая на автоматическую пушку, установленную в носовой части самолета).
Какие только задания не приходилось выполнять криворожскому истребителю! Если в начале войны он сопровождал армады советских бомбардировщиков, то позже ему пришлось оберегать от налетов вражеской авиации грузовые баржи и десантные корабли. Случалось решать и несвойственные истребителю задачи. Было время, когда каждую ночь лейтенант Холявко 'дрессировал' противовоздушную оборону Туапсе: прилетит в темноте, всполошит зенитчиков, дождется появления лучей прожекторов, и улетает домой - пока свои же и не сбили.
Несколько раз Василию Миновичу приходилось участвовать в штурмовке наземных объектов, ведь на плоскостях истребителя можно было установить реактивные снаряды или легкие бомбы. Однажды метким выстрелом из 37-мм авиапушки лейтенант Холявко 'подстрелил' паровоз и немецкий состав с бронетехникой не дошел до места назначения, а на Дунае похожим образом была потоплена канонерская лодка - баржа, на которой были установлены артиллерийские орудия.
Случались и курьезные ситуации. Во время одной из многочисленных бомбежек истребитель Холявко попал в зону интенсивного зенитного огня. Немецкие зенитчики, нужно сказать, очень профессионально относились к своей работе, и вскоре снаряды скорострельных 'Эрликонов' стали рваться все ближе и ближе к 'Аэрокобре'. Опыта поведения в подобной ситуации у криворожского пилота еще не было. Чтобы не взорваться в воздухе он решил сбросить дополнительные топливные баки. Как только это было сделано, зенитный огонь внезапно прекратился. Оказалось, что немцы приняли со свистом летящие коробки за сброшенные бомбы и попрятались в укрытие.
- Знаешь ли ты, что такое война? - спросил меня летчик-ветеран. Естественно, этого знать я не мог, поэтому Василий Минович объяснил. - Война - это тяжелая работа! В ней нет книжной романтики, ты просто делаешь свое дело, потому его нужно сделать. На войне случается всякое: находится место для 'трудовых' будней и выходных. Бывало, мы пили фронтовые сто грамм за погибших товарищей (только в 1942 мы потеряли Мишу Борисова и Саню Низовского), пели песни, женщин любили.. . Быков в свое время снял отличный фильм 'В бой идут одни старики'. Там все очень реалистично, да и главные герои, кажется, все родом из нашего полка. У нас был и свой Маэстро (майор Малинов), и Кузнечик, и колоритный авиатехник (мой Ткаченко чего стоил!), и летчик, который боялся вступить в бой: А как нас славно кормили!
Во всех смыслах хороший пример
После демобилизации парадный китель капитана Василия Халявко (в 1945 году он получил звание капитана и был помощником командира эскадрильи) украшали два ордена Красного Знамени, ордена Отечественной войны I и II степени, многочисленные медали. Пройдет совсем немного времени, и бывший летчик-истребитель закончит пединститут и станет первым директором средней школы ?63, а через двадцать пять лет возглавит криворожский интернат ?1, прибавив к боевым орденам немало трудовых наград.
В Великой Отечественной войне принимали участие сразу шесть членов семьи Холявко. Отец и сестра Василия Миновича спасали раненых во фронтовых медсанбатах. Здесь же рядом служила и мать. Брат Григорий воевал на кораблях Черноморского флота. Уже после войны возрождал Тихоокеанский. Младший брат Алексей после Чугуевского авиаучилища летал в штурманской кабине. Семье повезло - все остались живы и вместе встретили Победу. Наверное, на примере таких людей и стоит воспитывать нашу молодежь. По крайней мере, это будет лучше, чем если они станут подражать 'героям' 'Бригады' и 'Бумера'.

Originally posted by Сильвер:
Происходило все так: истребители сопровождения доводили до места атаки и уходили в сторону, чтобы не попасть под зенитный огонь и не связываться с мессерами (мессеров при этом они интересовали лишь в крайнюю очередь). Ждали, что из всей каши получится, а потом пристраивались к уцелевшим самолетам и возвращались на родину. Ждали, потому что летали торпедоносцы довольно далеко, а у истребителя в кабине не было штурмана, который бы привел на аэродром. Штурман был в экипаже каждого торпедоносца. Командование знало о такой практике, но закрывало глаза, поскольку потери торпедоносцев были велики в любом случае, а так бы к ним добавились и сбитые истребители.

Насчёт зенитного огня - может быть. А насчёт того, "чтобы .. . не связываться с мессерами" - не верю. Мессеры, что в зоне своего зенитного огня спокойно летали? Рядом с "Бостонами"?

Originally posted by Сильвер:
Говорил, что топили крейсер. Возможно ошибался, хотя силуэты вражеских кораблей и подлодок (!!!) должны были пилоты знать на зубок.

Во время войны можно ошибиться. Но после войны поинтересоваться можно, были ли у немцев крейсеры на севере, или нет?
И ещё неясность: сказано, что подлодку атаковали глубинными бомбами. Я всегда полагал, что торпедоносцы - это одно, противолодочная авиация - другое. А они, вроде, ещё и наземные цели бомбили. Первый раз о таком слышал.

Originally posted by bucherets:

Во время войны можно ошибиться. Но после войны поинтересоваться можно, были ли у немцев крейсеры на севере, или нет?
И ещё неясность: сказано, что подлодку атаковали глубинными бомбами. Я всегда полагал, что торпедоносцы - это одно, противолодочная авиация - другое. А они, вроде, ещё и наземные цели бомбили. Первый раз о таком слышал.

Думается, дело в следующем. Истребители, по крайней мере на Балтике, сопровождали торпов до определенного рубежа и прощались. Естественно, лезть с торпами в атаку - бред. Что от мессеров шугались - не верю абсолютно.
А подлодка, если не пригрезилась, случайно подвернулась. Что было, тем и шмальнули.
А что касаемо применения авиации, то почитайте Преснякова или Хохлова. И куда их только не носило, что и чем они только не бомбили. Кстати, утверждение ветерана, что для Бостона 2 тонны - адский перегруз - трындеж чистой воды.
С наилучшими и т.д.,
Алексей

Жива еще одна женщина, родом с Дона из под Вешенской. Соответственно война прошла через их края. Дык рассказывает, как наши бомбят немецкие переправы. Целый день налеты, все мимо, кучи бомб порожняком, немцы как шли так и идут. Наши пошли. (хронологию можно уточнить) Выныривает пара немцев, один заход и переправы нету. Это основное направление, а что тогда было на Севере. ХЗ.

ну в общем, это, прочесываем http://militera.lib.ru/memo/index.html в поисках истины
militera.lib.ru militera.lib.ru militera.lib.ru

и т.п.

Кстати, а никто не подскажет ссылочку/книжку с воспоминаниями топмачтовиков?

Originally posted by п-ф:
Жива еще одна женщина, родом с Дона из под Вешенской. Соответственно война прошла через их края. Дык рассказывает, как наши бомбят немецкие переправы. Целый день налеты, все мимо, кучи бомб порожняком, немцы как шли так и идут. Наши пошли. (хронологию можно уточнить) Выныривает пара немцев, один заход и переправы нету. Это основное направление, а что тогда было на Севере. ХЗ.

Ну бабушка моя покойная прожила всю войну в 500 метрах от моста через Псел. Бомбили его, соответственно, и наши и немцы всю войну. НИКТО НИ РАЗУ НЕ ПОПАЛ! Зато пол деревни разнесли.